Основной перечень

www.nmnby.org

Валерия Костюгова

Опыт социальных изменений говорит нам о том, что требуется время, чтобы новые формальные правила установились в сфере их неформального применения. Таким же образом существенные изменения в строении российско-белорусского контракта предполагают далеко не мгновенный пересмотр контрактов низового уровня по цепочке. Если принять в расчет различия в стратегических установках политических и хозяйственных элит Москвы и Минска и, соответственно, трения по всем спорным вопросам, то следует ожидать серии конфликтов в виде торговых/финансовых войн.

Задача настоящей статьи состоит в том, чтобы представить перечень основных спорных вопросов (т.е. вопросов, по которым имеется «общее» формальное решение в виде серии подписанных сторонами торговых соглашений, но зачастую нет «частного» согласия в виде практического взаимодействия) и, кроме того, дать предварительную оценку силы переговорных позиций. Итак:

Газовое сотрудничество. Несмотря на то, что базовые условия (параметры) сотрудничества в сфере поставок и транзита газа оговорены контрактом от 31 декабря 2006 г. вплоть до 2010 г., а с 23 июля белорусская сторона приступила к фактическому исполнению этого соглашения, остается масса спорных моментов. Так, к примеру, стороны могут совершенно различным образом трактовать «европейскую цену», которая рассматривается в качестве «базовой» при определении ценовых условий для Белоруссии.

Напомним, что, согласно контракту, в 2008 г. Белоруссия  должна платить 67% от цены, складывающейся на европейском рынке к началу года за вычетом транспортных издержек. Какой сегмент «среднеевропейского» рынка должен быть взят за основу – польский, украинский, литовский или все же немецкий?

Дело в том, что у Газпрома складываются специфические (т.е. не вполне рыночные, ибо не продает же российский монополист свою продукцию на энергобиржах) отношения с каждой из стран-потребителей газа, ценовые условия которых зависят от доступа потребителя к альтернативным поставкам газа или альтернативным видам энергоресурсов, фактора совладения Газпромом газовыми сетями на территории страны-потребителя, некоторых других факторов. Кто должен определять транспортные издержки (чтобы их вычесть)? Что делать, если, скажем, к середине года цена на газ резко изменится? Словом, каждый пункт газового контракта может стать предметом разногласий.

Это лишь первая группа вопросов. Имеется вполне понятное стремление Газпрома разбить контракт на поставку и транзит газа на два отдельных контракта – соответственно «товарный» и «транзитный». Теоретически это лишало бы белорусскую сторону, без того склонную к «комплексному» рассмотрению многих автономных позиций (например, способной в «одном пакете» решать вопросы сахарных поставок и обороны) важного козыря. Имеется и твердо стоящий на ногах контаргумент: для того, чтобы решать вопросы транзита и поставок не вместе («если вы прекратите поставки, мы перекроем транзит»), но порознь, Газпрому следовало бы разделиться на две компании – например, простого продавца и транзистора «на длинные расстояния».

Наконец, далеки от какого бы то ни было решения вопросы, касающиеся управления газотранспортным СП на базе Белтрансгаза. Конфликты на этой почве – дело относительно отдаленного будущего, хотя первые из них случились уже в текущем году.

Поскольку Газпром – монопольный поставщик газа в Белоруссию, поскольку РБ  располагаем мизерным доступом к альтернативным источникам энергии, поскольку доля газа в энергобалансе страны чрезвычайно высока, поскольку белорусская экономика неоправданно энергоемка, нам практически нечего противопоставить российскому монополисту.

Фактически Газпром может диктовать любые условия и, как показал опыт предыдущих конфликтов, способен добиваться их выполнения. Политика белорусского руководства с чрезвычайно короткими горизонтами ожидания (это, собственно, и есть одна из главных проблем) привела к тому, что Белоруссия получила в данном плане наиболее слабые переговорные позиции из возможных. Разумеется, эти позиции можно улучшить, о чем неоднократно говорили эксперты, в т.ч. и правительственные (например, снизить энергоемкость и приступить к строительству новой АЭС), хотя сложно вообразить, каким образом это осуществимо в контексте нынешней социально-экономической политики. В частности: отсутствие открытых отношений с соседями не позволяет осуществлять синхронную политику в сфере энергобезопасности со странами ЕС или хотя бы с ближайшими соседями-транзитерами российского газа. Предложение лидера соцал-демократов Козулина войти пайщиками в строящуюся в Литве АЭС (или хотя бы объявить о том, что такая возможность рассматривается) – это разумное предложение. Эту нужно делать уже сейчас, чтобы в октябре находиться на более благоприятных переговорных позициях. Пока же официальный Минск обречен на то, чтобы оставаться один на один с Газпромом – его миллиардами, кубометрами и километрами.

Тем не менее, некоторые козыри у Минска имеются. Во-первых, это СП на базе Белтрансгаза, во-вторых, то обстоятельство, что Белтрансгаз является оператором российского транзитного газопровода Ямал-Европа. Кроме того, Белоруссия может предложить (и предлагает) привлекательную тарифную политику по транзиту российского газа. Дополнительную свободу в переговорах могут создать некоторые запасы газа. Однако здесь важно не переусердствовать: параметры контракта с Газпромом у Белоруссии значительно лучше, чем у стран-соседей, и важно не создать условий, при которых российская сторона решит их пересмотреть в худшую сторону.

Нефть. Если контракт по газу для Белоруссии значительно лучше, чем мог бы быть – если исходить из соотношения сил сторон, то с контрактом по нефти все обстоит прямо противоположным образом. В самом деле: доля Белоруссии в газовом транзите России составляет около 25%; по меньшей мере, треть транспортируемого через территорию страны газа потребляется внутри; существенных дополнительных преимуществ (кроме относительно короткого плеча) сотрудничество с Белоруссией в газовом транзите не дает.

Другое дело нефть: доля Белоруссии в нефтяном транзите России составляет около 70%; потребление нефти внутри страны относительно объемов перекачки невелико; на территории страны располагаются два крупных НПЗ (при относительном дефиците нефтеперерабатывающих мощностей в регионе). Кроме того, российские нефтяные компании, в отличие от Газпрома, являются «естественными» союзниками Минска в переговорах с российским правительством. Другими словами, здесь у Белоруссии довольно сильные переговорные позиции. Тем не менее, параметры контракта на поставку и транзит нефти в нынешнем году получились такими, что в принципе требуют пересмотра.

В результате, по переработке нефти Белоруссия оказалась в худших условиях, чем остальные страны региона: за каждую тонну нефти, пересекающую территорию нашей страны, пошлины приходится платить дважды. Вместе с тем, правительство, похоже, готово решиться на то, чтобы полностью компенсировать ввозную пошлину поставщикам, что уравняет Белоруссию с соседями в финансовой стороне вопроса. Но эта мера все же не решает проблемы нестабильности белорусского рынка нефти: компенсации могут уплачиваться не вовремя и, разумеется, могут быть вовсе отменены. Кроме того, эта мера не окажет существенного воздействия на финансовое положение белорусских НПЗ, которым приходится нести издержки по закупкам нефти, обслуживанию кредитных заимствований на них и обслуживанию кредитов на модернизацию. Остановка же модернизации НПЗ снижает не только их конкурентоспособность на региональном рынке, но также может обернуться утратой стратегических преимуществ страны в сотрудничестве с российскими НК.

Хорошие условия переработки для россиян позволяют рассчитывать на их поддержку в переговорах об условиях поставки нефти в 2008 г. Между тем белорусское правительство отчего-то упорно предпочитает делать ставку на те компании, лоббинг которых может скорее навредить, нежели помочь. Не следует, по-видимому, идти на поводу у Транснефти, повышая тарифы на транзит. Разумеется, российский транзитер заинтересован в повышении привлекательности Балтийской трубопроводной системы – в сравнении с другими путями. Но белорусскому руководству следует понимать, что конкуренция в сфере нефтяного транзита (и нефтепереработки) будет только нарастать, и в этих условиях сохранение конкурентных преимуществ страны требует активной игры с позициями стабильности, надежности и привлекательности.

Неплохие позиции Белоруссии по нефти ослабляет существенный фактор, который так или иначе будет сказываться при заключении всех межгосударственных сделок в данной сфере, а именно – зависимость от одной страны-поставщика. В поиске альтернатив российской нефти трудно рассчитывать на успех без установления нормальных рабочих отношений со странами региона. Белоруссия не имеет ни прямых выходов к морю, ни подземных ходов к нефтеналивным странам, и это обстоятельство будет неизбежно ослаблять аргументы в переговорах с Россией – по крайней мере, до тех пор, пока Белоруссия будет продолжать поддерживать репутацию регионального изгоя.

Конечная продукция. Зависимость белорусской экономики от поставок российских энергоресурсов велика, но её зависимость от российских рынков сбыта едва ли не выше или, по меньшей мере, сопоставима. И если отношения в сфере энергопоставок регулируются более или менее ясными договоренностями (которые так или иначе выполняются обеими сторонами – хотя бы и после международных скандалов), то опыт исполнения белорусской стороной соглашений по взаимной торговле только начинает складываться. Причем, если в случае энергопоставок Европа как основной потребитель российских энергоресурсов играет роль своего рода третейского судьи (прежде всего в конфликтных ситуациях), то в торговле конечной продукцией с Россией, никакие третьи стороны не задействованы. Это обстоятельство – учитывая совокупную переговорную силу России – зачастую не играет на пользу Белоруссии.

В основе последнего соглашения от 23 марта 2007 г., трактующего о взаимной торговле, лежит тот же принцип, что и всех предыдущих, а именно – равные условия доступа на рынки друг друга. Это означает: либо – если соглашение выполняется – российские товары пользуются на белорусском рынке теми же привилегиями, которыми пользуются белорусские на российском, либо – если соглашение расторгается формально или по факту – белорусские товары приравниваются на российском рынке к товарам из третьих стран.

До сих пор белорусской стороне довольно успешно удавалось сохранять привилегированные условия для своих товаров на российском рынке и защищать внутренний рынок от товаров российских. Однако, за период действия «союзного» контракта в России успели набрать вес собственные производители – прежде всего в смысле реального и потенциального лоббинга. Наибольшим влиянием сегодня пользуются производители, тесно связанные с государством как «доноры» (сырьевые компании) либо как «реципиенты» (производители агропродукции и сельхозтехники). Подобная конфигурация сил объясняет, почему разрыв «союзного» контракта был ознаменован серией больших и малых торговых войн именно такого типа – сахарной, кондитерской, войной сельхозтехники. Следует иметь в виду, что ограничение на поставки сахара или запрет на использование советских торговых знаков – лишь начало урегулирования торговых отношений с Россией. В России набирают мощь производители стройматериалов (что уже отчасти сказалось в распоряжении МЭРТ о снятии привилегий для белорусской плитки и сантехники при госзакупках), сборочные производства бытовой техники. Словом, это лишь начало игры.

Нельзя питать уверенность в том, что ответы российского правительства на попытки белорусского отстоять интересы своих заводов будут всегда симметричны. Так, например, введение института спецэкспортера табачных изделий в ответ на требование России отменить квоты на ввоз сигарет в Беларусь ничем белорусским производителям табачных изделий не грозит: ГТФ и  «Табак-Инвест» на российский рынок пока не претендуют. Однако, подобные меры, в особенности, если они будут воспроизводиться (а они неизбежно будет повторяться) в конце концов может серьезно повредить другим производителям. К примеру, добавить аргументов российским производителям сельхозтехники, давно уже требующих от своего правительства выравнивания условий с белорусскими конкурентами на якобы «общем» рынке.

Во избежание бесконечной серии скандалов и бесчисленных переговоров, грозящих дополнительными издержками, Белоруссии следовало бы, последовав совету российского посла Сурикова, оговорить какой-то срок на адаптацию белорусских предприятий к новым условиям – пока такая возможность имеется. И воспользоваться этим сроком действительно для адаптации, т.е. перестройки экономической политики, а не так, как получилось в случае с полугодовой отсрочкой в оплате газа.

Сила переговорных позиций по тому или иному торговому вопросу у Белоруссии и варьирует от случая к случаю, однако, взятая в совокупности, она невысока. Общее правило таково: многие белорусские предприятия, привычные к государственному попечению и лишенные значительных средств на модернизацию, в среднесрочной перспективе обречены на вытеснение с российского рынка. В особых условиях здесь могли бы оказаться производители, поставляющие в Россию какие-то эксклюзивные типы продукции, но таковых в Белоруссии немного. Посему главное направление игры, которые следовало бы выбрать белорусскому правительству, – торговля вокруг временных периодов на адаптацию.

Кредиты и прочее. В основе успешного урегулирования с Россией по всему спектру перечисленных вопросов лежит готовность белорусского руководства к смене экономической политики при соответствующих действиях в этом направлении. В противном случае локальные успехи по конкретным направлениям лишь оттянут на какое-то время катастрофическое (возможно) разрешение принципиальных противоречий сторон.

Какие-то действия по корректировке экономической политики белорусским руководством предпринимаются. Можно упомянуть факт получения кредитного рейтинга, определенные усилия в аспекте достижения большей открытости банковской системы, попытки продажи акций некоторых предприятий, планы по выпуску облигаций некоторых компаний-производителей, и, наконец, очень робкие попытки поиска путей взаимодействия со странами-соседями. Вместе с тем все эти действия совершаются либо спонтанно, либо вынужденно, – и в любом случае без увязки с налоговой политикой, с сокращением протекционистских мероприятий в отношении неэффективных производителей. А такая увязка в конечном итоге требует и определенной коррекции пропаганды (как базового условия функционирования политики и экономики).

В сущности, именно это (хотя не только это) – определенная смена пропагандистских клише – требуется для получения правительственного российского кредита, необходимого для адаптации к новым условиям торговли с Россией. Фактически – если правильно интерпретировать многочисленные заявления на эту тему В. Путина, А. Кудрина, Г. Грефа, А. Сурикова и др. – российские чиновники как предварительное условие выделения такого кредита предлагают белорусскому руководству признать, что белорусская экономика самостоятельно не справляется с новыми условиями хозяйствования. Это предложение обусловлено в числе прочего и начавшимся в России очередным избирательным сезоном, в ходе которого перед российским правящим классом стоит задача показать безальтернативность нынешнего пути развития страны.

Можно предположить, что покаяния не требуется. Достаточно сформировать, как уже и было заявлено белорусским Минэкономики, дефицитный бюджет на следующий год. Что же касается условий выделения кредита, то очевидной ошибкой было обращение к казахстанскому банку ТуранАлем за кредитом на аналогичных предлагаемым Россией условиях. Попавший в прессу отказ казахов финансировать белорусскую экономику под 8,5% годовых добавляет очков в белорусско-российском споре о деньгах вовсе не белорусской стороне.

В целом же, развивая сотрудничество как с Россией, так и с другими странами региона, важно не забывать, что это сотрудничество конкурентов. Что прекрасно показали газовые и нефтяные конфликты: наши соседи, Украина и Литва, мгновенно изъявили готовность помочь России в реализации бесперебойных поставок углеводородов на Запад. Обеспечение баланса интересов при таком сотрудничестве-конкуренции дается легче в открытых многосторонних договоренностях, нежели в тайных сепаратных, – в которых, нужно признать, легче достигаются односторонние, хотя и кратковременные преимущества. По мере демонтажа «союзного» комплекса приходит и время односторонних преимуществ. И если белорусское руководство все же не намерено соглашаться на российские условия его реконструкции, следует нарабатывать навыки других техник ведения переговоров.