Этнополитический подтекст киргизских учебников по истории
А.А. Князев, д.и.н., профессор Киргизско-Российского
славянского университета (доклад на Конференции)
Историческая наука и образование в большинстве стран
бывшего СССР с самого начала их самостоятельного существования были адаптированы
под задачи строительства этнократических государств. В рамках этого процесса за
основу было взято формирование не гражданских, а этнических наций. Учитывая же
отсутствие во многих случаях сформировавшихся титульных этносов, одним из
основных направлений внутриэтнической консолидации (наряду с языковой политикой
и некоторыми другими направлениями) становится и выработка «нового понимания
истории».
В Киргизии важной характеристикой изложения истории (в
том числе — как учебного курса) является отсутствие прямых и конкретных фобий —
как по отношению к России и русским, так и по отношению к другим странам и
этносам. Это создает иллюзию того, что «историографическая ситуация в этой
стране, пожалуй, наиболее благоприятная по сравнению с другими государствами
региона». Но доминантой «нового понимания истории» в Киргизии является
направленность курсов истории на формирование гипертрофированных представлений
об истории киргизского этноса, о его роли и месте в истории Евразии и на
территории нынешней Киргизии. Главная задача сегодняшней киргизской
историографии — подтвердить историческую обусловленность образования
национального киргизского государства на данной территории, обосновать права
киргизов на нынешнюю территорию Киргизии.
Важнейшей составляющей подобной трактовки истории в
учебных курсах является формирование подобной мировоззренческой установки на
исключительность киргизского этноса, что, в свою очередь, становится одной из
основ роста этнического национализма, легко способного трансформироваться в
любую из фобий при наличии соответствующей политической конъюнктуры. Важное
место в курсе истории раннего средневековья занимает изучение истории т.н.
«киргизского великодержавия». При этом авторами учебников часто осуществляется
намеренное смещение понятий. Принятое в исторических источниках средневекового
периода и у ряда исследователей применение термина «киргиз» по отношению ко всем
тюркоязычным кочевникам Степи в контексте учебников воспринимается как
применяемое исключительно к прямым предкам нынешнего киргизского этноса.
Объективно же, как этноним, эта дефиниция используется лишь с 1924 г., с
образования Кара-Киргизской автономной области в составе РСФСР. У
неподготовленного школьника возникает, таким образом, необоснованная иллюзия
былого киргизского могущества.
Одним из инструментов в создании этноориентированной
истории является полное игнорирование истории других этносов, населяющих
республику. В школьных учебниках истории отсутствует изложение истории
некиргизских этносов, при том что их суммарная доля в составе населения близка к
его половине. Более того, узбекское население Южной Киргизии традиционно
осознает себя полностью автохтонным по крайней мере в долинной части южных
киргизских областей. Существующая же трактовка национально-территориального
разделения 1920-1930-х гг. полностью игнорирует исторические реальности, включая
и передачу целого ряда территорий с компактным проживанием узбекского населения
Кара-Киргизской АССР (затем Киргизской ССР), исходя из политической мотивации
тогдашнего союзного руководства. Подобная трактовка является одним из факторов
напряжения в межэтнических отношениях, проецируясь на проблемы сегодняшнего дня.
Иногда это приводит к нонсенсам. В 2003 г. по инициативе президента А.А. Акаева
в республике широко праздновалось «2200-летие киргизской государственности»,
подразумевавшее прямое происхождение современных киргизов от усуней. Вслед за
этим, исходя из датировки примитивных поселений эпохи бронзы на территории г.
Ош, было организовано помпезное празднование 3000-летие города, получившее
поддержку ЮНЕСКО и повлекшее, как и «2200-летие киргизской государственности»,
большой вал соответствующих публикаций местных историков. Излишне говорить, что
оба «юбилея» заняли соответствующее место в школьных курсах и учебниках. В
подобных случаях в научный оборот при этом отнюдь не вводятся документальные или
иные новые источники, современная киргизская историография представлена в
основной массе жанром «обобщающих работ», «переосмыслением» предшествующих
трактовок, «разоблачением фальсификаций» и т.п. Для мифологизации исторического
сознания общества из работ историков дореволюционного и советского периодов
целенаправленно подбираются те факты, оценки, положения и выводы, которые удобны
для формирования этноориентированных трактовок или концепций.
Методологическая особенность построения курса по истории
в системе среднего (и высшего) образования Киргизии — не линейный, а
концентрический принцип изложения материала. То есть, изучение исторического
материала осуществляется не в хронологической последовательности, а вокруг
наиболее важных, с точки зрения составителей программ и учебников, проблем.
Следование данному принципу не позволяет учащемуся (студенту) получить системное
представление об историческом процессе как о непрерывном и обусловленном некими
закономерностями. Следование концентрическому принципу в чрезвычайно малой
степени формирует представление о логике исторического развития, об этапах
развития общества и отдельно взятого этноса, о необходимой последовательности
прохождения этапов исторического развития и т.д. Следование данному принципу
позволяет акцентировать внимание учащихся и студентов на произвольно
определенной проблематике, вычленяемой из общего исторического материала по
субъективному усмотрению авторов курса.
Известно, что историческое познание существует не как
функция индивидуального ума, а как общезначимое знание, доступное и понятное
всем, оно обеспечивает связь поколений, их преемственность, создает условия для
общения, взаимопонимания и определенных форм сотрудничества людей в различных
сферах социальной деятельности. Историческое познание и историческое сознание
связаны генетически по содержанию, но они не совпадают полностью, а
взаимодействуют, удовлетворяя потребности формирования социального самосознания.
Социально-историческая память человечества, выступающая как знание о прошлом,
дает множество образцов социально-значимого поведения. В этом контексте, помимо
иного, современные курсы истории в Киргизии оказываются направлены и на разрыв
связи поколений. Уже сегодня, полтора десятка лет спустя после распада СССР,
можно говорить о таком разрыве как о свершившемся факте. И если контуры такого
разрыва поколений в России проходят скорее в сфере «чистой идеологии», через
призму классового подхода, то в условиях Киргизии довлеющим критерием такого
разрыва оказывается этнизация истории.
Для того чтобы знание о прошлом могло служить будущему,
необходимо располагать особыми познавательными структурами, то есть специальным
логическим механизмом, гарантирующим правильность переноса информации о прошлом,
которого уже нет, на будущее, которого еще нет. Правильность такого переноса
может быть основана только объективными законами общественного развития,
действие которых идентично как в прошлом, так и в будущем. Вот почему
историческое познание делается особенно привлекательным, если концепция законов
общественного развития уже выработана, а их применение подтверждено практикой и
приводит к определенным результатам. Вопрос природы, сферы действия и логической
сущности законов исторического развития становится в силу этого одной из
центральных проблем исторического познания. Всего этого сегодняшние курсы
изучения истории — как в школах, так и в системе высшего образования Киргизии —
лишены.
Здесь возникает закономерный вопрос: а что же
историческая наука? На протяжении постсоветского периода профессиональный
уровень исторической науки в Киргизии упал чрезвычайно. Естественное убывание
(включая и миграционный отток) кадров профессиональных историков советской школы
сопровождалось дроблением преподавательского состава по многочисленным
новообразованным вузам, а также весьма заметным идеологическим воздействием на
систему со стороны многочисленных иностранных фондов и других организаций. Это
небезызвестные и работающие на постсоветском пространстве практически
повсеместно «Институт открытого общества» («Фонд Сороса»), USAID, ACCELS
(Американский Совет по сотрудничеству), Educational Services (США), IREX,
организации и отдельные программы Турции, стран ЕС, Южной Кореи, ряда арабских
стран. Являясь, как правило, финансирующей стороной в различных программах и
проектах в сфере образования, они одновременно оказывают мощное влияние на
идеологию образования, суть которого сводится к отказу как от советских
(российских) педагогических и методологических принципов, так и от
ценностно-содержательных основ в изучении как отечественной, так и мировой
истории.
Утвердившиеся к настоящему времени во всех
государственных структурах Киргизии кадровые принципы, исключающие подбор людей
на руководящие должности, исходя из приоритета их профессиональных качеств,
приводят к тому, что и в системе народного образования основные управленческие
функции сосредотачиваются в руках людей, очень часто весьма далеких от понимания
содержания собственно образования.
Господствующие в сегодняшней исторической науке Киргизии
подходы, свидетельствуя о ментальной ущербности большинства работающих в этой
сфере людей, лишь маскируются под национальные, приводя, как минимум, к
национально-культурной замкнутости, ограниченности, стагнации, к добровольному
перемещению киргизского общества на задворки цивилизации. Как, в общем-то,
и любая псевдопатриотическая демагогия только лишний раз заостряет наше внимание
на том, как неуютно жить в обществе повальных недоучек с необоснованно
завышенными амбициями.
В общественном мнении в России, да за ее пределами, за
постсоветское время сформировался стереотип о некой лояльности киргизского
социума и, особенно, киргизских политических элит, определяющих
общественно-политическую атмосферу, к России, к русским, к русскому языку, к
общей с Россией истории. Это не совсем так. И анализ учебников по истории
позволяет выделить целый ряд характеристик, а также конкретных проблемных
эпизодов, позволяющих подвергнуть указанный стереотип аргументированной критике.
В сегодняшних учебных программах и учебниках присутствует целый ряд эпизодов,
которые могут при возникновении политической целесообразности (или в силу
мировоззрения преподавателей) трактоваться в русофобском или антироссийском
духе. Наиболее очевидным из подобных эпизодов совместной истории является,
пожалуй, антирусское восстание 1916 г.
Если, резюмируя, попытаться ответить на вопрос: каков же
может быть результат обучения истории в описанной выше ситуации, то можно
утверждать следующее.
Современное поколение киргизских школьников лишено
возможности получить системные знания по курсу истории и, таким образом,
изучение данного курса в малой степени способно влиять на формирование их
гражданского мировоззрения в целом.
При этом доминирующими тенденциями в освещении
отечественной истории, заложенными в действующих курсах и учебниках, являются
следующие.
- Киргизский этнос является одним из наиболее древних в
рамках человеческой цивилизации в целом.
- Киргизы являются главным и единственным автохтонным
этносом на нынешней территории КР и на определенных территориях, в настоящее
время включенных в состав стран-соседей — КНР, Казахстана, Таджикистана,
Узбекистана и России.
- Включение Киргизии в состав России носило характер
колониального завоевания, ставшего причиной отсталости киргизского этноса и его
нынешнего критического состояния.
- Приобретение государственной независимости было
многовековой мечтой киргизского народа.
- Киргизский этнос является безусловно доминирующим на
территории республики во всех сферах жизни.
- Современная политика России в отношении Киргизии не
является равноправной, имеет в себе черты имперскости и элементы
постколониализма.
Можно констатировать, что существующая фальсификация и
мифологизация истории Киргизии является в высокой степени востребованной со
стороны киргизской политической элиты, являясь идеологическим базисом
доминирования киргизского этноса в основных сферах жизни республики. В связи с
произошедшим в марте 2005 года межклановым перераспределением политической
власти в республике, в ближайшее время можно ожидать пересмотра ряда ранее
устоявшихся положений в курсах истории — в сторону принижения в тех или иных
исторических ситуациях роли северных киргизских кланов и персоналий, и,
напротив, возвышения роли южных кланов и деятелей. И, таким образом, нового
этапа в фальсификации и мифологизации и истории самой республики, и истории ее
взаимоотношений с другими странами.
|