Сложно выделить какие-то события за рамками того политического кризиса, который разгорелся осенью и который завершается, вроде бы, в январе. Потому что всегда привлекают внимание те события, которые серьезным образом меняют тенденции развития внутренней и внешней политики. В случае внутренней политики в Грузии было видно продолжающееся дробление властной элиты и отхода от нее властных фигур. Процесс этот начался, собственно, не в 2007 году, а раньше.

Во внешней политики тенденции оставались тоже прежними, связанными с холодной войной в отношениях с Россией. Были ожидания от встреч Путина и Саакашвили, которые не оправдались.

Что касается экономической ситуации в Грузии, о ней в России было мало информации. Я знаю, что если в первые годы президент Саакашвили, по крайней мере, правительство, говорили о высоких темах экономического роста, то сейчас практически не приходит квалифицированная информация, которая позволяла бы судить о важных событиях в грузинской экономике.

То есть, в общем, как ни странно, особо новых тенденций 2007 год Грузии не принёс. Сохраняющаяся власть Саакашвили при некотором его очевидном ослаблении и возможном усилении роли парламента, которое может произойти по итогам парламентских выборов, и крайней неопределенности в отношениях с Россией притом, что даже такие оппоненты в отношениях с Москвой как Польша и в значительно степени Молдавия получили некоторые послабления в ушедшем году.

Как вы оцениваете действия России на фоне политического кризиса в Грузии?

Вопрос об адекватности действий России в отношении Грузии – дискуссионен и может обсуждаться. Но, думаю, что в рамках этого политического кризиса, - если считать, что главным элементом политической позиции России было все-таки фактическое невмешательство, отказ от поиска серьезных пророссийских сил в Грузии и отказ от ведения от реальной политической борьбы на выборах, - думаю, что такая позиция вполне логична и обоснована. Притом, что реакция на сами события была излишне эмоциональная, и политиков, и экспертов, тем не менее, я думаю, что решение о фактическом невмешательстве – справедливое и рациональное. Каких-либо групп пророссийской элиты, которые были бы перспективны для Москвы и при этом имели бы серьезную поддержку в грузинском обществе, таких групп не просматривается.

При каком варианте развития событий на выборах в Грузии Россия выиграет больше всего?

Я думаю, что российская политика в отношениях с Грузией, скорее, заморожена. Мы видим, что Россия не следит пристально за всеми изменениями политической жизни Грузии. Да, она часто обращает внимание на выступления оппозиции, но не более того. Я думаю, что если в грузинской внешней политике будет сохраняться статус-кво, то есть, если не будет форсировано присоединение к ПРО и не будет попыток военной операции на территории непризнанных автономий, то и со стороны России серьезных изменений ожидать не стоит. Я не думаю, что повторится польский сценарий, когда без видимых даже причин стороны пошли на сближение после смены правительства в Польше. Думаю, что значительная часть раздражения Москвы связана персонально с фигурой Михаила Саакашвили. И в ближайшие месяцы изменения я тут не предвижу. Остальное будет зависеть от возможных изменений внешней политики Грузии: будет ли искать Тбилиси пути и поводы для сближения с Москвой. Пока это не кажется возможным. Тут и предвыборная кампания в России, и некоторое изменение баланса сил внутри исполнительной власти, это вряд ли сделает своевременным решение по Грузии внутри российской политической элиты.

Усиление грузинской оппозиции для России какую-то роль сыграет?

Я думаю, что Россия пока для себя не очень-то разобралась, что из себя представляет грузинская оппозиция, и имена оппозиционных лидеров, не все, я думаю, успели их выучить. Все будет зависеть от того, успеет ли Саакашвили воспользоваться возможной победой в первом туре для возвращения себе полноценной политической инициативы и минимизации влияния оппозиции, или, напротив, итоги выборов будут интерпретированы как свидетельство значительной поддержки Саакашвили в обществе в сравнении с выборами четвертого года, и, соответственно, некоторым изменением баланса сил на парламентских выборах. Пока это зависит от внутриполитического расклада сил в Грузии, поскольку Москва, повторюсь, скорее, наблюдатель, нежели игрок.

А почти уже свершившееся признание независимости Косова и вопрос о статусе непризнанных республик – Абхазии и Осетии?

Объективно: признание независимости Косово - не уж такое важное прецедентное событие. Независимость Косово – это некоторый естественный процесс распада бывшей Югославии. Другое дело, если Россия захочет вести игру в отношении непризнанных автономий, то, наверное, косовская тема может быть использована для подъема статуса Абхазии и Южной Осетии. Но пока нет четкой стратегии, каким образом, это будет использоваться Россией, я не вижу. Больше того, было вероятно, что в 2007 году, накануне парламентских и президентских выборов, тема Абхазии-Осетии, поднятая активно в 2006 году во время кризиса отношений с Грузией, будет продолжена, и будет пропагандироваться: Ельцин разбазаривал земли, а Путин - собирает. Тем не менее, несмотря на соблазн такой идеалогемы, в 2007 году этого не произошло, как не было и реальных попыток усиления контроля над Абхазией и Осетией. То есть однозначного стремления к признанию независимости непризнанных республик или вхождению их в состав России у политической элиты нашей страны нет. Для нее, скорее, Абхазия и Осетия – инструмент давления на Грузию. Причем понятно, что ни у Москвы, ни у Тбилиси нет внятного решения проблемы, которое можно было бы реализовать. Те же заявления, которые были, скорее, проявление эмоционального отношения Москвы к этой проблеме. С другой стороны, обозначение того, что Россия готова играть на этом и у нее в резерве есть те или иные ходы. Но это тактика, а не стратегия. Это аргументы в общей дипломатической игре. Российская политическая элита, наверное, понимает, что возможность вхождения Абхазии и Осетии остается минимальной. Равно как и возможность интеграции этих территорий в состав Грузии.

Аналитик Павел Фельгенгауэр в интервью нашему сайту заявлял, что не исключена «маленькая победоносная война» между странами. Причем в течение ближайшего времени. Возможно такое?

Очевидно, что в ней нет необходимости. Уровень мобилизации населения вокруг власти итак достаточно высок. Тема маленькой победоносной войны, скорее, уходила из повестки дня, чем на ней возникала, по сравнению с осенью шестого года. Она сменялась более абстрактными темами социального оптимизма – Олимпиада в Сочи, нанатехнологии, освоение Арктики. Кроме того, тема мне кажется слишком серьезной, чтобы стать заложником борьбы между политическими элитами.

Изменение российско-грузинских экономических отношений возможно?

С одной стороны, я не вижу особых препятствий для возобновления экономических отношений между странами, поскольку причины для приостановки были достаточно надуманными. Но и особого стремления к возобновлению, я тоже не вижу.

[Версия для печати]