Русская община в Эстонии — уникальный и любопытный феномен в истории Европейского союза, возникший внезапно, без объективных причин, материальной базы и ясных целей. Внезапно возникшие внутренние противоречия не могли быть сглажены естественным путем. Фактор внезапности на десятилетия определил судьбу общины.

Расслоение общины по экономической и гражданской линии произошло стремительно. Расслоение по линии гражданства привело к тому, что современная русская община в Эстонии состоит из двух сопоставимых по размерам контингентов — иностранцев и граждан Эстонской Республики.

Контингент иностранцев состоит в равных долях из собственно иностранцев — граждан Российской Федерации и мнимых иностранцев — лиц без гражданства, постоянно проживающих на территории Эстонии. Контингент граждан Эстонской Республики образовался из незначительного количества русских, получивших гражданство по правопреемному принципу, и русских, получавших гражданство в процессе натурализации.

Образовались семьи с двумя и даже тремя видами гражданского состояния, характеризующиеся различным объемом гражданских прав и обязанностей каждого из членов семьи. Неравномерное распределение гражданских прав и обязанностей обусловило скрытый конфликт интересов.

Расслоение общины по экономической линии также носило стремительный характер. Русское население Эстонии, принужденное к натурализации, выдавленное в гражданство Российской Федерации либо застрявшее в состоянии безгражданства, не было допущено к разделу бывшей социалистической собственности — основных средств производства и земли. Экономическая деятельность общины, возникшая из кооперативной практики и обусловленная криминальными и полукриминальными отношениями, быстро утратила конкурентоспособность на внутреннем рынке и не получила необходимого развития.

Русская община, расслоившаяся на очень бедное большинство и относительно богатых, в целом оказалась существенно беднее эстонской общины.

На первоначальном этапе содержание русского предпринимательства определялось его криминальными и полукриминальными корнями (посредничество, рыночная торговля, магазины, бары и сауны в подвальных помещениях и т.п.). Чтобы выжить и сохранить подобие конкурентоспособности, широко практиковались налоговые правонарушения, например, выплата заработной платы в конвертах. Позже доля заработной платы в конвертах понизилась, но при этом заработная плата наемных работников в русском предпринимательстве оставалась на уровне минимальной заработной платы.

Русское предпринимательство характеризуется негласным запретом на профсоюзную деятельность. Не допускается участие работников в профессиональных союзах и создание профсоюзных организаций на производстве. Русский предприниматель при наборе рабочей силы перестал руководствоваться профессиональными критериями и стоит перед постоянным выбором: взять на работу с минимальной оплатой русского или высокооплачиваемого эстонца, который избавит его от хлопот с языковой и налоговой инспекциями.

По сравнению с другими национальными общинами (украинской, белорусской, еврейской) русская община не имеет централизованного представительства, она наименее структурирована, в ней преобладают "кружки по интересам". При этом общее количество общественных организаций, позиционирующих себя в качестве русских, позволяет говорить о том, что на каждые две с половиной — три тысячи членов общины приходится одна общественная организация. Примерно треть из них существует только номинально.

Обращает на себя внимание, что среди общественных организаций, принадлежащих к неэстонским национальным общинам, только одна — Центр информации по правам человека — занимается правозащитной деятельностью.

Одним из тяжелейших последствий фактора внезапности была утрата материальной базы для существования общинных структур — помещений, зданий, сооружений, сопутствующего предпринимательства. Показателен пример Русского драматического театра в Таллинне — коммерциализация репертуара, постоянное провоцирование внутренних конфликтов в труппе, сокращение труппы, частая смена директоров и художественных руководителей, изъятие производственных, репетиционных и складских помещений под видом реорганизации и т.п.

Русские в Эстонии лишены собственной прессы и собственного информационного пространства. Русскоязычные газеты являются прессой для русских, ретранслирующей эстонскую ментальность. Дискуссия о проблемах русской и других национальных общин подменяются разъяснением эстонских законов, регулирующих отношения государства с инородцами.

Ретрансляцией эстонской ментальности и разъяснением законодательства занимается единственный общественно-правовой канал — "Радио 4". Остальные русскоязычные радиостанции работают в коммерческом формате. Радиовещание в целом характеризуется низким уровнем владения русским языком. Полностью отсутствуют телевизионные каналы, вещающие на русском языке. Все это привело к тому, что в русской общине не дискутируется социальная и политическая проблематика.

Нахождение на пересечении российского и западного информационных пространств не позволяет русским вести диалог внутри общины и диалог общины с эстонским государством. Собственно эстонское информационное поле рассматривает инородцев вообще и русских в частности в качестве постоянной помехи для построения демократического государства, успешной деятельности Эстонской Республики в Европейском Союзе и НАТО и т.д.

Низкий уровень структурирования общины, гражданское и экономическое расслоение и постоянный законодательный гнет обусловливают отсутствие единых политических и экономических целей. Образовавшиеся в середине 90-х годов т.н. русские партии показали свою полную несостоятельность в вопросе защиты гражданских, политических и экономических интересов русской общины. Русская община практически не представлена в профсоюзном движении, что лишает ее возможности активно защищать свои экономические права.

Отрицательным был опыт двух политических общественных движений. Движение "Народное доверие" привело к фактическому расколу сразу двух "русских" партий — Объединенной народной и Русской, дроблению электората и в итоге к утрате парламентского представительства. Движение "Ночной дозор", появившееся для защиты памятника советским воинам-освободителям на холме Тынисмяги в Таллинне, позволило правительству спровоцировать массовые беспорядки, что привело к резкому ухудшению отношений между двумя общинами — русской и эстонской.

Русская община в Эстонии рассматривается обществом правопреемных граждан в качестве удобной для манипулирования денационализированной массы. В зависимости от политической необходимости русская община может быть представлена в качестве пятой колонны, угрозы территориальной целостности Эстонии, интеграционной модели, заложника, жертвы и т.д. В любой из этих ипостасей русская община используется в информационной войне против России.

О том, куда идет русская община, точнее, куда ее ведут, думать нужно было еще вчера, а завтра будет уже поздно.

[Версия для печати]