Политпогода на четыре года

МК, 15.07.08 

Егор Соколов

То, что Медведев станет президентом, стало понятно до выборов, однако как далеко простираются полномочия Дмитрия Анатольевича и будет ли реально его политика отличаться от путинской, до сих пор остается загадкой…

За кого мы будем голосовать на выборах-2012? Чего нам ждать в следующие четыре года? “МК” узнал это у ведущих экспертов.

Симбиоз или ревность?

— Разговоры о том, что симбиоз Путина и Медведева может смениться борьбой за власть, начались еще в декабре. Предполагается, что “определенным силам” как в Кремле, так и в Белом доме выгодно вбить клин между начальством. Оправданны ли эти опасения? И могут ли через 4 года и Медведев, и Путин выдвинуть свои кандидатуры на пост президента?

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, президент Фонда эффективной политики: “Это наша невротическая реакция на появление любых элементов демократии: любой из них рассматривается прежде всего с той точки зрения, как им можно злоупотребить. То, что правительство возглавляет исполнительную власть, — это, вообще говоря, норма, закрепленная в Конституции. То, что она до сих пор не работала, — это другой вопрос. Это было решение Ельцина. Как Путин реанимировал должность президента и превратил ее в достойный институт, так он поступает сейчас и с правительством.

Конечно, теоретически конфликт может возникнуть между двумя любыми государственными институтами. Идет нормальный процесс уточнения полномочий, но ждать какой-то вражды, учитывая тип их отношений, совершенно нелепо.

Насчет возможности выдвинуть кандидатуру в президенты — я думаю, Медведева, как и Путина, будет в первую очередь интересовать, что об этом думают люди. Если Медведев создаст уровень поддержки, сопоставимый с путинским, я, честно говоря, не допускаю возможности, что Путин будет раскалывать страну, заставляя выбирать между ним и Медведевым. Это не в его стиле”.

Станислав БЕЛКОВСКИЙ, глава Института национальной стратегии: “Личного конфликта между Путиным и Медведевым нет — они не сталкиваются, особенно учитывая то, что Путин уделяет не слишком много внимания исполнению своих обязанностей главы правительства. Оперативными делами занимаются в большей степени первые вице-премьеры Игорь Шувалов и Виктор Зубков, которые конфликтовать с Дмитрием Медведевым уж точно не будут.

Однако есть два отягчающих обстоятельства: некая ревность Путина к народной любви и любви элит, ведь всего лишь прошлой осенью вся российская элита в полном составе валялась в ногах у Владимира Владимировича, уговаривая его остаться и объясняя, что альтернативы ему нет и не будет. А сегодня эта элита все более влюбленно смотрит на Медведева, у которого пока еще нет никаких весомых заслуг перед страной. Второе: это позиция аппаратных чиновников, которые переживают за свои полномочия и которым важно предстать либо архиверными медведевцами, либо суперпреданными путинцами.

Думаю, ситуации, когда Путин и Медведев выставили бы свои кандидатуры на выборах, не случится. Оба они не являются публичными политиками в классическом значении этого термина, они — фигуры аппаратного консенсуса, поэтому бороться друг с другом они не могут. Правящий слой не может выдвигать более одного кандидата. Владимир Путин уже сегодня дает понять, что он все более смещается на пост главы “Единой России” и отказывается от полномочий неформального президента. Так что, я считаю, конфликта не будет”.

“Что-нибудь левонациональное...”

— А каково будущее российской оппозиции? Практически лишенной доступа к СМИ, из года в год теряющей своих сторонников (а следовательно, и думские кресла)… Действительно ли правая идеология совершенно дискредитирована в “лихие” 90-е, а левая, поддерживаемая по большей части пенсионерами, обречена на естественное вымирание? И “эпоха стабильности” не оставила места оппозиционным молодежным движениям, оставшимся уделом немногих маргиналов?

Глеб ПАВЛОВСКИЙ: “Я думаю, что оппозиция должна возникнуть, сложиться вокруг реальных действий Медведева и Путина. Я уверен, что она не будет слабой. Отчасти это будут новые фигуры, отчасти прежние в новом качестве. Произойдет достаточно много конфликтов. Я думаю, через некоторое время сложится партия старого порядка, которая будет предлагать закупориться в какую-нибудь крепость. Думаю, будет какой-то вариант популистской массовой оппозиции образца 90-х, что-нибудь левонациональное”.

Станислав БЕЛКОВСКИЙ: “В ближайшем будущем никакой новой оппозиции не появится. Лидеры существующей делают все возможное, чтобы вписаться в кремлевские политтехнологические проекты. Поэтому я не вижу никаких серьезных перспектив ни у какой оппозиции.

А на следующем этапе 2 фактора могут способствовать появлению более сильной оппозиции. Это раскол в правящей элите, который существует в латентной форме. Пока элитные группировки боролись только на аппаратном уровне, но не в публично-политическом пространстве. А второй фактор — это нарастающие кризисные явления. Однако пока первые ряды оппозиционных лидеров качественно не обновятся и пока там не появятся не аппаратные наследники прежних вождей, как это произошло в “Яблоке”, а реальные фигуры, которые в открытом политическом бою завоюют право выступать от имени оппозиции, говорить о сильной оппозиции, способной на равных бороться с Кремлем, не приходится”.

Запад без комплиментов

— Социологи выяснили, что одна из главных причин популярности Владимира Путина — его деятельность на международной арене. Фактически, однако, Дмитрию Медведеву достался в наследство весьма запутанный клубок проблем: стремительно растущая напряженность в отношениях с Грузией и Украиной, размещение ПРО в Европе… Удастся ли новому президенту решить эти проблемы?

Константин ЗАТУЛИН, депутат Госдумы, директор Института стран СНГ: “Никаких поводов к пересмотру внешней политики в связи со сменой президентов в России не возникает. Курс Путина одобряется, это было продемонстрировано в ходе выборов в Госдуму, которым Путин придал характер референдума.

Внешняя политика при Путине отличалась поиском и защитой национальных интересов. В силу того что эти интересы были запущены в предыдущее десятилетие, любое выступление Путина воспринималось как откровение и у нас, и на Западе. На Западе это, конечно, восприняли с беспокойством: Россия потребовала учета своей позиции. Путин, хотя ему пришлось говорить достаточно неприятные для Запада вещи, проводил все-таки достаточно осторожную политику. На разрыв с Западом он не шел, более того, периодически делал жесты, которые должны были убедить серьезных людей на Западе в том, что он не антизападный политик: это не только отказ от баз во Вьетнаме и на Кубе, но и такие определяющие вещи, как размещение нашего Стабилизационного фонда в США.

С другой стороны, надежды на то, что при Медведеве мы заживем с Западом душа в душу и будем только комплименты друг другу говорить, мне кажутся очень преувеличенными. Это в основном надежды нашей несамодостаточной либеральной интеллигенции.

В условиях, когда наши отношения с Украиной все более ухудшаются, нам необходимо вышибить клин клином. Это должна быть активная серьезная политика. К сожалению, пока в некоторых вопросах мы не формируем повестку дня, а только проявляем реакцию. Мы сможем помешать вступлению Украины в НАТО, только если сыграем по самой высокой ставке.

Мы могли бы продвинуться дальше в вопросе признания Абхазии и Южной Осетии, если бы не подменяли декларациями необходимость действовать. Я надеюсь, за 4 года мы сможем перевести решительную риторику в план действия…”

Станислав БЕЛКОВСКИЙ: “По сути внешнеполитический курс останется прежним, однако по стилистике он будет гораздо более мягким. Медведев будет добрым следователем. Главная задача внешней политики — легитимация российской элиты на Западе. Внешняя политика как при Путине, так и при Медведеве — инструмент удовлетворения потребностей правящего слоя, для которого важно стать полноценной частью западного элитного пространства. В последние годы этот процесс застопорился из-за нарастания жесткой риторики после “оранжевой революции”. Медведев должен обеспечить правильную политическую и психологическую атмосферу для того, чтобы все выгодоприобретатели российской приватизации смогли переместить свои капиталы на Запад. Этим целям и будет подчинена российская внешняя политика.

Я думаю, позиции в СНГ мы в значительной степени уже потеряли — и в этом смысле Медведеву ничего не удастся изменить. Тенденция на уменьшение российского влияния на сопредельные государства останется необратимой”.

Инфляции три года ждут

— Чего ожидать от инфляции? Будет ли у нас “доступное жилье”? Продолжат ли расти цены на продовольствие? И даст ли что-то этот рост отечественному сельскому хозяйству?

Михаил ДЕЛЯГИН, глава Попечительского совета института проблем глобализации: “Одним из нацпроектов, которыми занимался Медведев, был проект, который назывался “доступное жилье”. Основным его итогом стало то, что жилье стало недоступным для большинства граждан страны. Просто потому, что он реализовывался в первую очередь в интересах бизнеса.

Власть не понимает, что в стране, где 12% населения являются нищими, а более 80% — бедными, единственное доступное жилье — это бесплатное или почти бесплатное для 80% населения.

За первые 4 месяца 2008 года минимальный продовольственный набор подорожал более чем на 14%. И я думаю, цены на продовольствие будут расти болезненно и ощутимо.

Подорожание это связано с ростом мировых цен на продовольствие. А они, я думаю, будут расти и через 4 года. И насколько этот рост будет способствовать развитию сельского хозяйства — вопрос. Оно зажато в тиски, с одной стороны, конкуренцией импорта, а с другой — ограниченностью спроса бедных граждан на все дорожающие товары. Плюс основной доход достается торговым монополистам, а не аграриям”.

Дмитрий БАДОВСКИЙ, замдиректора Института социальных систем: “Проблема с жильем усугубилась. На рынке недвижимости сформировался такой спекулятивный пузырь — прежде всего в Москве, но и в других крупных городах. Понятно, что ключевой момент в решении этого вопроса — увеличение скорости строительства жилья. И здесь есть целый ряд нерешенных вопросов: это и земельные отношения, выделение и инфраструктурная подготовка участков под строительство. Сейчас государство к решению этих проблем обратилось.

Что касается высокой инфляции, думаю, ее рост может продлиться еще 2—3 года. Это достаточно серьезный шанс для возрождения сельского хозяйства. В принципе в него были вложены большие средства уже в рамках нацпроекта. Другое дело, что пока рано говорить о результатах — циклы сельскохозяйственного производства достаточно большие, например, в животноводстве — 7—8 лет. Пока прошло только 3 года…

А сейчас проблема скорее в том, чтобы государство не пыталось административными мерами зажимать эти возможности, хотя, конечно, поддержка малообеспеченных слоев с точки зрения роста инфляции тоже необходима. А тренд высокой мировой инфляции может продлиться еще 2—3 года”.

“Детей нельзя купить”

— То, что демографический кризис угрожает самому существованию государства Российского, — аксиома. Адекватна ли демографическая политика масштабу проблемы? Сможем ли мы чего-нибудь достичь в ближайшие годы?

Игорь БЕЛОБОРОДОВ, глава Института демографических исследований: “Кардинальное отличие медведевской политики — акцент на жилищных проблемах, они очень тесно связаны с демографическими. Безусловно, если идеал отдельного жилья для каждой семьи станет российской нормой, это станет большим шагом вперед.

Линия материального стимулирования, которая, конечно, важна с социальной точки зрения, к сожалению, не дает большой отдачи. Материнский капитал, пособия, льготы в большей степени направлены на то, чтобы простимулировать уже имеющуюся потребность в детях. А существующая потребность ничтожно низкая — чтобы вылезти из демографического кризиса, нам нужно повысить ее как минимум в 1,5 раза.

Так что если старый курс продолжится и при Медведеве, он так и останется таким разрозненным комплексом полумер. Продуманной системной демографической политики у государства пока нет”.

Сергей ЗАХАРОВ, заместитель директора Института демографии при ГУ ВШЭ: “Детей нельзя купить, это не проблема финансов. Проблема в том, что меняется место молодежи, место женщины в семье и обществе.

Вообще неизвестны в мире такие меры, чтобы кардинально решить проблему. “Кардинально” — это значит, чтобы большинство семей хотели иметь второго и третьего ребенка. Речь идет о том, чтобы рождаемость у нас стала выше, чем в Германии, Японии, Испании, в целом ряде стран с гораздо более мощной социальной и демографической политикой. Конечно, о том, чтобы решить эти проблемы за 4 года, не может быть и речи…”

— Приток мигрантов растет — как это скажется на России в будущем?

Игорь БЕЛОБОРОДОВ: “Современный уровень миграции уже дал беспорядки в Кондопоге, Ставрополье, Москве… В любом регионе, куда идет сильный поток мигрантов, мы наблюдаем этнические конфликты. И Франция, и Голландия, и Британия — абсолютно все страны, которые так или иначе были связаны с мощным притоком мигрантов, теперь расхлебывают массу проблем. В них миграционное законодательство ужесточается.

Мигрантов должно быть не более 10% от общего количества населения в данном регионе — а, скажем, в Москве этот предел уже нарушен. Да и в общем по стране… По расчетам кафедры социологии семьи и демографии МГУ, при сохранении нынешних тенденций рождаемости и завозе 1 миллиона мигрантов в год к 2060 году население России будет составлять 60 млн., 2/3 из которых будут составлять инокультурные жители…”

Сергей ЗАХАРОВ: “Без иммигрантов страна просто не обойдется. Нужно отдавать себе отчет в том, что этническая структура будет меняться, так же как она меняется в Западной Европе. Есть объективные показатели спроса на рабочую силу — страна будет принимать от 300 до 500 тысяч мигрантов в год. И приток будет повышаться. Проблема интеграции этих потоков, минимизации конфликтов на религиозной и этнической почве действительно очень серьезная”.

Головокружение и успехи

Глядя на ослепительную череду побед — спортивных, музыкальных, — хочется верить в лучшее. И вроде бы многие у нас действительно верят, что нет ничего важнее футбола. О том, насколько серьезно “головокружение от успехов” и чего простые граждане ждут от нового президента, мы поинтересовались в ведущих социологических центрах.

Степан ЛЬВОВ, руководитель управления политических исследований ВЦИОМ: “Такие вещи действуют, конечно, как сеансы терапии. Но серьезного влияния на рейтинги социального самочувствия они не оказывают. Больше всего влияют материальные факторы. Если материальное благополучие растет, то это сильно сказывается на социальном самочувствии. Последнее время мы слышим, что чересчур высока инфляция… Но и сказать, что социальный пессимизм стал преобладать, нельзя. По крайней мере показатели социального самочувствия выше, чем год назад. От нового президента ждут в первую очередь решения материальных проблем. Ждут обуздания инфляции, роста доходов, эффективной борьбы с коррупцией”.

Денис ВОЛКОВ, научный сотрудник “Левада-центра”: “Наблюдая за тем, как различные события сказываются на социальном оптимизме, мы пришли к выводу, что эффект самих событий достаточно кратковременный. Но если они случаются на фоне растущего благосостояния… Если оно растет, победы на его фоне выглядят определенными маркерами, подтверждениями, что действительно все хорошо: и у меня хорошо, и в стране хорошо. Скажем, нынешняя инфляция более значима для россиян, чем спортивные достижения. Рост цен таит в себе больше всего страхов и вообще воспринимается как главная угроза стабильности.

Главный наказ президенту: сдержать этот самый рост цен. До сих пор около трети россиян говорят нам, что денег хватает только на еду. То есть очень значительное число людей ощущают себя некомфортно и президенту Медведеву и премьеру Путину ставят в качестве главной задачи борьбу с ростом цен. Впрочем, этот запрос не меняется на протяжении всей новейшей истории России”.