Трибуна,
18 февраля 2004

Куда идет СНГ? Директор Института СНГ Константин Затулин – о проблемах и перспективах Содружества.

Беседовал Игорь Разумовский

СНГ само по себе - это «выкидыш» в результате развала Советского Союза. Смешно рассчитывать, что эта структура способна стать вершиной межгосударственного творчества и эффективным механизмом интеграции.

- Вообще оправдало ли се­бя создание Содружества Не­зависимых Государств?

- Прежде всего я хотел бы обратить внимание, что под­писание документов о созда­нии СНГ 8 декабря 1991 года было ширмой для «закры­тия» Советского Союза. Пре­зидент   Украины   Леонид Кравчук - через месяц как проиграл Кучме выборы - признался мне, что учрежде­ние СНГ в Беловежской пуще его интересовало исключи­тельно как средство успоко­ить миллионы людей. Поставленные перед фактом распада СССР, они могли, мягко говоря, проявить свое возмущение. Ельцин, я знаю, успокаивал свою совесть тем, что союзные республики ни­куда от России не денутся - «сами приползут». Не при­ползли – включились иные интересы и мотивы.

Таким образом, СНГ само по себе - это «выкидыш» в результате развала Советско­го Союза. Смешно рассчиты­вать, что эта структура спо­собна стать вершиной межго­сударственного творчества и эффективным механизмом интеграции.

Так оправдало себя СНГ или нет? Ответ на этот вопрос зависит от того, с какими мерками мы будем относить­ся ко всему, что и так случи­лось или не случилось на бывшем союзном простран­стве за эти годы. Я считаю, что в принципе с СНГ лучше, чем без СНГ. Но само СНГ как организация абсолютно не соответствует декларации о своих намерениях.

Сейчас вошедшая в наш лексикон аббревиатура СНГ имеет два смысла. Первый – это организация СНГ. Можно очень долго подсчитывать, сколько было подписано до­кументов и как слабо они ис­полняются. Факт частичной утраты интереса России к этой организации налицо: впервые в истории Председа­телем Совета глав государств СНГ является не президент России, а руководитель Укра­ины, которая к Содружеству относится весьма неоднознач­но с самого начала.

И второй смысл, заложен­ный в СНГ. Содружество Не­зависимых Государств как пространство для многих лю­дей заместило понятие Совет­ский Союз с территориально-географической, историчес­кой и культурной точек зре­ния. Для них прежний Совет­ский Союз и сейчас продол­жает существовать. Только теперь он называется СНГ.

- Какие, с вашей точки зрения, у России были «проко­лы» на полях СНГ?

- Самой крупной полити­ческой ошибкой, если не ска­зать больше, было участие России на уровне своих руко­водителей в развале Союза. На фоне этого все остальные ошибки просто меркнут.

Тем не менее и при разва­ле СССР Россия могла бы вы­торговать для себя более бла­гоприятные условия, и преж­де всего территориальные. Я имею в виду, например, судь­бу Крыма. Еще до распада Со­ветского Союза, когда Ель­цин, Козырев и Лукин «дава­ли путевку в жизнь» Догово­ру между РСФСР и УССР, при ратификации всплыла территориальная проблема. Некоторые депутаты Верхов­ного Совета РСФСР стали спрашивать: почему мы при­знаем границу с Украиной, забывая о Крыме и Севасто­поле. Их успокаивали: «Не беспокойтесь, мы подписыва­ем договор, оставаясь внутри Советского Союза. Вот если с СССР что-то случится, тогда Россия и будет по-другому решать вопрос о границах с Украиной». Примерно в это время мне пришлось участво­вать в дискуссии с представи­телями «Руха». «Хорошо, - говорим мы им, - вы требуе­те независимости для Украины. Понимаете ли вы, что то­гда надо по крайней мере вернуть России Крым, который Украине на нашей памяти по­дарен к юбилею воссоедине­ния с Россией?» Нам отвеча­ли: «Если волк попадает в капкан, чтобы спастись, он должен отгрызть себе лапу. Ради незалежной Украины мы готовы отказаться от Крыма». В Беловежской пуще Украине это условие никто не поставил. И Крым «ушел» вместе с Украиной. А в ре­зультате возникла проблема, которая отравила и еще долго будет отравлять отношения между Киевом и Москвой.

Формальное отнесение территорий к новым государ­ствам в соответствии с внут-риадминистративными гра­ницами Союза без учета исто­рических обстоятельств, мне­ний людей посеяло споры конфликтов на постсоветском пространстве. Мы часто во­преки своим интересам вы­ступаем в защиту территори­альной целостности входя­щих в СНГ государств. Это касается и Украины, и Мол­довы, и Грузии. После распа­да Советского Союза Грузия, например, ни одного дня не была территориально целост­ной. Да и вообще Грузия в границах бывшей Грузинской ССР как единое независимое государство несостоятельна по историческим причинам. Тем не менее мы продолжаем старательно делать вид, что верим в ее единство и недели­мость, поощряя тем самым нечеловеческую работу по возвращению Грузии мифи­ческой территориальной це­лостности.

Противники этой точки зрения утверждают, что иначе мы сами рискуем быть обви­ненными в двойных стандар­тах: если мы озабочены проб­лемами своей территориаль­ной целостности (из-за Чеч­ни), то должны в этом вопросе поддерживать и всех остальных. Лично я не верю, что возможно жить всем по одним стандартам. Мир не живет по одним стандартам. Великая держава тем более не может не вырабатывать для себя собственного, отличного от других стандарта поведе­ния. Так великие державы в истории всегда и поступали. Я не жду, что наши официаль­ные инстанции бросятся сей­час выступать с такими же декларациями, - но исходить из этого в своей реальной по­литике они обязаны.

Другой вопрос. Руковод­ство России оказалось в свое время совершенно не готово к тому, что развал СССР приве­дет к массовым переселениям людей, неконтролируемым людским потокам. Долгое время в вопросах поддержки наших соотечественников за рубежом мы ограничивались только словами. Люди чув­ствовали себя брошенными на произвол судьбы. В этом мне не раз приходилось убеждаться и в Украине, и в Турк­мении, и в Прибалтике. Пока Путин не начал интересовать­ся ситуацией с защитой прав русских и русскоязычных в странах СНГ, российская дип­ломатия не была инициато­ром серьезного обсуждения проблемы. И сегодня наши соотечественники фактически стали заложниками в респуб­ликах Средней Азии. В усло­виях автократических режи­мов они лишены очень мно­гих реальных прав, хотя в конституциях этих государств говорится совсем иное. А в Латвии и Эстонии даже в кон­ституциях и законах имеются положения, согласно кото­рым добрая треть населения является негражданами. То есть осуществляется апарте­ид. Сейчас мы пытаемся при­звать себе в союзники Евро­пейское сообщество, чтобы оно оказало давление на Лат­вию и Эстонию. Но особых успехов пока нет. Скорее на­оборот. Все наши стоны по этому поводу в основном иг­норируются.

Надежды России снять проблемы прав и свобод своей диаспоры в СНГ не раздражая новые национальные элиты, договорившись с ними, оказа­лись несостоятельными. Эти элиты не особо волнуют наши интересы. Теперь, когда мы пробуем вести себя по-друго­му, это оказывается непросто - на нас привыкли уже не об­ращать внимания.

- Одной из болевых точек СНГ является Грузия. Что Россия может ожидать от но­вого руководства этой страны?

- Думаю, что ничего хоро­шего. Несмотря на речи и за­верения, которые звучат из Тбилиси в период, когда но­вым властям нужно утвер­диться. У меня нет оснований сомневаться в том, что новый президент Грузии и его окру­жение попытаются взять под контроль ситуацию в Аджа­рии и Джавахетии, вернуть Абхазию и Южную Осетию. И, естественно, они не заинте­ресованы в активности России на грузинском направлении.

- В такой ситуации каковы должны быть действия Рос­сии?

-  Я считаю, что линия президента Путина в отноше­ниях с Грузией правильна. Президент не идет на поводу у тех, кто предлагает России «купить» дружеское располо­жение новых властей в Тби­лиси за счет помощи в на-сильном возвращении Абха­зии и Осетии. Путин дал это понять.

Задача нашей дипломатии - воспрепятствовать прове­дению каких-либо каратель­ных экспедиций против Абха­зии и Осетии. Ведь насилие в Абхазии и Осетии может взо­рвать и наши северокавказ­ские республики, как это уже бывало. Сейчас не в интере­сах России ликвидировать свои военные базы в Грузии. Кстати, это по большому сче­ту и не в интересах Грузии и грузин, так как нахождение баз в Батуми и Ахалкалаки гарантирует мир в многона­циональном регионе: в Тби­лиси достаточно авантюрис­тов, которые только и ждут закрытия российских баз, чтобы ринуться наводить по­рядки на своих националь­ных окраинах.

-  А кого России сейчас следовало бы поддерживать в Грузии?

-  Поддерживать надо тех политиков, которые не счита­ют, что все прошлое, настоя­щее и будущее в российско-грузинских отношениях сво­дится к истории с Абхазией и Осетией. Мы недостаточно решительны в поддержке та­ких региональных лидеров как, например, Аслан Аба­шидзе, и недостаточно после­довательны, когда не считаем отказ в регистрации Игоря Георгадзе в качестве кандида­та в президенты Грузии важ­ным основанием для того, чтобы счесть прошедшие в Грузии выборы недемокра­тичными.

-   В Абхазии и Южной Осетии находится российский миротворческий контингент. Есть ли необходимость изме­нить его мандат и сколько вре­мени наши миротворцы еще должны там находиться?

-  Не надо ничего изме­нять и никуда уходить. Наши миротворцы, не допуская воз­обновления военных дей­ствий, охраняют тем самым мир позади, на границах Рос­сии. Был бы целесообразен такой подход: мы остаемся в регионе до того момента, пока нас не попросят уйти обе при­гласившие нас стороны кон­фликта.  Сегодня  вопреки здравому смыслу считается возможным допустить уход миротворцев по просьбе од­ной стороны. Но такой вывод российских миротворцев был бы прямым пособничеством любителям  войны.  Пред­ставьте себе, что Грузия, на­пример, решается на реванш против Абхазии, и чтобы мы «не путались под ногами», требует вывода миротворцев. Более того, я предполагаю, что после мартовских парла­ментских выборов избранный в обстановке национального возбуждения парламент Гру­зии может принять такое ре­шение. Не должно быть заблуждений – пока в Грузии не создана не только атмосфе­ра, но и условия для межнаци­ональной гармонии, для де­мократии, российские миро­творцы вынуждены оставать­ся там, где они находятся.

-  На протяжении долгого времени еще одной болевой точкой в СНГ является Мол­давия. Не считаете ли вы, что на этом направлении России были присущи некоторые ша­раханья в том, кого нам стоит поддерживать?

-  Это не шараханья. Вре­мя идет, и мы набираемся опыта. Я имею в виду россий­ских политиков и официаль­ных лиц. Мы в институте предупреждали, что не надо питать иллюзий в отношении нового руководства Молдавии и лично президента Ворони­на. При Воронине, как и при его предшественниках, в Ки­шиневе исходят из необходи­мости и возможности возвра­щения Приднестровья на сво­их условиях. Но эти условия не учитывают самобытность и культурное своеобразие экс­клава, где проживает в основ­ном русскоязычное население. Столкнувшись с необходимо­стью трудного диалога и ответственных решений, новое руководство Молдовы пошло по проторенному пути, пыта­ясь свергнуть в Приднестро­вье власть и задушить населе­ние блокадой. Так к компро­миссу не приходят.

К сожалению, мы не обра­тили должного внимания в свое время на расхождения между словами и делами пре­зидента Воронина. На словах поддерживая русский язык, в Кишиневе устроили настоя­щую прививку против его преподавания: сначала про­возгласили решение о двух дополнительных часах рус­ского языка в школе в неде­лю, а затем позволили край­ним националистам устроить по этому поводу истерию на улицах. Почему у правящей партии недостало политичес­кой воли отстоять ранее при­нятое решение? Где были ее сторонники? Без признания русского языка государствен­ным наравне с молдавским приднестровская проблема нерешаема - конфликт в 90-е годы начался именно с вопроса о языке.

- И все-таки, из чего исходила Россия, первоначально делая ставку на Воронина?

-  Как и многие избирате­ли Молдовы, мы рассуждали так: раз президент - комму­нист, человек с вполне рус­ской фамилией (насколько я знаю, эту фамилию он при­нял в зрелые годы), то все проблемы он решит в духе интернационализма. Сам Во­ронин тоже не скупился на обещания.

- Оказывается, не все об­стоит просто и с Белоруссией - нашим ближайшим соседом и союзником на постсоветском пространстве. Реальна ли ин­теграция России и Белоруссии в единое государство?

-  Сейчас, когда пришло время делать следующие ша­ги по пути создания Союзно­го государства, в Белоруссии предпочитают тянуть, не пол­ностью доверяя российскому руководству. Десять лет раз­говоров об объединении при­учили белорусские власти из­влекать прямую выгоду из со­стояния неполной определен-•ности. Это было комфортно и возможно в условиях, когда окружение Ельцина как огня боялось появления Лукашен­ко в роли его возможного на­следника на1 объединенном политическом пространстве России и Белоруссии. Теперь ситуация изменилась.

Серьезной проблемой для Александра Лукашенко явля­ется приближение предель­ного срока его полномочий в соответствии с действующей Конституцией. Так просто, без международной легити­мации, или хотя бы без под­держки России ему свою Конституцию больше не изменять. Он, конечно, это, понимает, но пока у него сохраняются надежды на то, что Путин сам пойдет по пути увеличения сроков и измене­ния в этих целях Конститу­ции России - тогда собствен­ные шаги Лукашенко не бу­дут выглядеть одиозными. Или, быть может, он ждет, когда ноябрьские выборы президента на Украине при­ведут к власти прозападного Ющенко и у России обост­рится нужда в Белоруссии Лукашенко.

Это политика. Но я наде­юсь, что Александр Лукашен­ко так же хорошо понимает, что как политический лидер он состоялся благодаря про­возглашенной им цели, а именно - идее объединения с Россией. Сегодня только со­юзные отношения с Россией препятствуют осуществлению типовых планов дестабили­зации Белоруссии по примеру Югославии или Грузии.

Ситуация очень непростая. Мы «привязаны» к проекту Союзного государства. Отказ от него означает ущерб для обеих стран. На Белоруссии и ее лидере такой отказ скажет­ся много больнее, чем на Рос­сии. Белоруссия понесет серь­езный политический и эконо­мический ущерб, и сразу. Рос­сия «сразу» ущерб может не ощутить, но проиграет страте­гически. Лучше договориться.

- С первого января нынеш­него года российская сторона прекратила поставки газа в Бе­лоруссию по льготным ценам. Раньше вроде бы считалось, что дружба дороже газа. А что, сейчас ситуация изменилась? И вообще, должны ли мы при­держиваться в отношении Бе­лоруссии политики льготных цен на газ?

-  Безусловно, дружба до­роже газа. Но я бы не хотел, чтобы мой общий подход воспринимался как шаблон в отношении каждой сделки. Приостановка отпуска газа Белоруссии по определенным ценам, по моему мнению, свя­зана с очень сложными дву­сторонними переговорами, которые затрагивают не толь­ко цены на газ, но и глобаль­ные проблемы в российско-белорусских отношениях. Ве­роятно, российская сторона рассчитывает, что ее действия станут побудительным моти­вом для нахождения компро­мисса в других вопросах. Так что приговор льготным ценам на газ подписывать еще рано.