Время,
2 июня 2004

Почему президент так стремительно теряет ощущение реальности

Владимир Воланин

Александр Лукашенко, как всегда, заблуждается. Он по-прежнему верит, что контролирует страну. Ему кажется, что он хорошо понимает, чем эта страна живет. Он не сомневается в том, что его решения – «абсолютно верные» – скрупулезно выполняются чиновниками на местах. А на самом деле, Александр Лукашенко находится нынче на «виртуальном необитаемом острове». Он что-либо говорит – его не слышат. Говорят окружающие – он ничего не слышит. Граница между чиновниками и Лукашенко очень тонкая, почти стеклянная, но она все-таки есть. И эта преграда мешает действующему президенту правильно оценить настроения даже в собственной команде. Но «виртуальный остров», как мы понимаем, все еще не видим, а потому президент продолжает каждое утро проводить обстоятельные совещания, вырабатывать принципы государственной политики (как он это понимает), раздавать направо и налево безапелляционные команды.

Он всегда считал, что в управлении страной нет ничего сложного – главное иметь крепкий голос и излучать неистребимую уверенность в собственной правоте. Александр Лукашенко продолжает неистово требовать «подчиняемости» и «исполнительности», но невидимое «стекло отчуждения» не пропускает больше его слова во внешний мир. Его не слышат. Его не хотят слышать. Но его виртуальный образ – большой, грозный, заслоняющий солнечный свет – продолжает активно упражнять мимическую мускулатуру лица. Его не слышат, но пока все еще видят. Большая толпа – в первых рядах президентское окружение – молчаливо взирает на потуги президента восстановить былой контакт. Но контакта нет. Почему же этот крупный и сильный мужчина вдруг оказался таким одиноким? Почему мы его не слышим?

Александр Лукашенко так и не научился понимать очевидные политические истины. Его окружение – весьма специфическое и также смутно знакомое с принципами и правилами большой политики - быстро приспособилось к потребностям и желаниям своего патрона. Они были услужливы, а иногда и проявляли инициативу. Особенно когда нужно было уничтожить политических или информационных конкурентов. Но сам А.Г. никогда не изучал свое окружение. Президент всегда жил собственными мыслями и собственными ощущениями (или может понятиями?). Насколько хорошо он понимал то, что происходит вокруг его «трона»? Сначала с этим не было проблем. Он чутко реагировал на малейшие изменения и пока не был изолирован от стороннего мира. Но система «информационных перестраховок», которую легко усвоило его окружение, эффектно изолировало президента от чужих (неправильных) мыслей. Президентский мир в считанные месяцы изменился до неузнаваемости: если весьма агрессивный и малоизвестный парламентарий Лукашенко видел этот мир в семи цветах (почти радуга), то президент Лукашенко уже научился видеть окружающее в эстетской «черно-белой палитре». Для него не осталось полутонов – либо ты за меня со всеми вытекающими из этого последствиями. Как правило, президент требовал от соратников молчания и усердия. Либо ты против меня, а значит ты - враг. Это был первый шаг к «виртуальному необитаемому острову», который сегодня и стал своеобразным последним приютом президента. В политике не существует черно/белой палитры, а есть лишь - большое поле для компромиссов. Волевой президент, вышедший из простого народа, никогда не признавал компромиссов. И значит, он никогда не понимал – что такое политика. А зачем? Ведь он переподчинил всю управленческую вертикаль – в том числе, и силовую ее часть – только себе.

Он стал единоличным дирижером. Но известно, что слишком большая власть резко обособляет человека: с ним страшно дружить, ведь ему ничего не стоит свой минутный гнев воплотить в любое – вплоть до пожизненного тюремного заключения – наказание. С людьми, наделившими себя абсолютными полномочиями, никто и никогда не имеет доверительных отношений. В этом, собственно, и состоит трагедия Александра Лукашенко: он пытается быть искренним, открытым политическим лидером – периодически играет в хоккей, демократично бегает по столичным улицам на лыжероллерах, регулярно посещает самые окраинные белорусские деревеньки. Он как бы открыт для настоящей человеческой дружбы. И все-таки, он не может ни с кем по-настоящему дружить. Ему нельзя кому-либо довериться. Слишком много власти, слишком много подозрений. И слишком много соблазнов для потенциального друга – а почему бы, не попросить столь влиятельного президента подарить два-три гектара земли под фешенебельное жилье в центре Минска или хотя бы один «таможенный терминал» в личное пользование? Лукашенко – чересчур принципиален, а потому таких подарков никому обеспечить не захочет. Значит, выгоды от дружбы с ним не могут перевесить риски?

Президент не научился доверять чиновникам, а потому вынужден самостоятельно решать самые мелкие управленческие проблемы. Но что он при этом делает? Он в пух и прах разбивает репутацию собственных же выдвиженцев: на фоне его публичных выступлений, молчаливые «познания» министров в вверенных им отраслях выглядят сплошным дилетантством. А зачем же он назначает на должности людей, которые не в состоянии принимать ответственные решения? Но что особенно удивляет, так это министерская покорность. Публичные пассажи президента раз за разом наносят мощнейшие удары по их самолюбию. В ответ – молчание. И где же президент находит таких чиновников? Иногда, правда, стоит заглянуть в слезные глаза многих из нынешних топ-менеджеров, чтобы понять степень их внутреннего страдания и унижения. Их тоже жалко. Они ведь искренне хотели разрушить стеклянную стену между номенклатурой и президентом – не получилось. Александр Лукашенко с каждым годов все больше замыкался в своем собственном мире – он постоянно сокращал количество более/менее доверенных лиц. Он становился все нетерпеливее к чужим идеям и чужим экспертизам. Он не понимал своих министров: почему при столь грамотных (как ему казалось) указаниях, ситуация в отраслях оказывалась все более непредсказуемой? Так он стал чужим для собственных чиновников. Они, эти невыборные слуги народа, нынче удручены: скепсис и презрение в голосе президента нарастает. Или им это только кажется?

А потом у президента возникли вполне резонные подозрения, что далеко не все его ближние действительно ему верны. Подозрительность – обычная (и главное – оправданная) практика для государственных систем, где наблюдается столь ощутимый перекос властных полномочий. Напряженное ожидание условного «удара из-за спины» – типичное времяпрепровождение для всех абсолютных монархов. Лукашенко – не монарх? А разве человек из народа может стать монархом? Когда система государственной власти сбалансирована, а властные полномочия адекватно распределены между различными ветвями власти, появление национального «Брута» исключено.

В Беларуси же заговоры – в рамках многоступенчатых дворцовых переворотов – теоретически вполне уместны. И этот заставляет Александра Лукашенко тратить много времени на размышления по поводу того – кто есть кто в его ближнем и даже дальнем окружении. Ему не позавидуешь – жить в постоянном напряжении, в ожидании массового всплеска недовольства или массового номенклатурного предательства, очень тяжело. В специальных книгах этот страх очень хорошо прописан: скажем, просыпаешься однажды утром, а вокруг стоит двадцать хмурых (и когда-то таких родных) лиц с весьма характерным блеском в глазах. И даже спрашивать ничего не надо – все понятно без слов. Но разве можно видеть сон о подобном пробуждении на протяжении многих лет и твердо быть уверенным, что в реальности нечто подобное не произойдет? Древние иногда советовали – если чего-то сильно пожелать (или сильно не-пожелать), это обязательно случиться. Мудрость явно для наших краев. Вот он крест славянского президента – чувствовать тяжкое дыхание неблагодарной судьбы. Никто не скажет, что наш президент из робкого десятка. Александр Лукашенко вполне может перенести все эти переживания (если они, конечно, есть у него). Но мы говорим о другом. О том, что абсолютизм помимо беспредельной власти (когда можно двигать фигурки на шахматной доске так, как заблагорассудится, и все молча согласятся с произволом) всегда имел и вторую (гораздо менее приятную) составляющую. «Абсолют» до последнего момента не знает, кто именно выйдет из «темного угла» в критический час? И что этот «призрак» произнесет в заключение политической карьеры «абсолюта»? Безотносительно, к белорусскому президенту, отметим, что именно этот «довесок-призрак» всегда уравновешивал абсолютную власть. Не единожды в человеческой истории, правитель, владевший монополией на чужие жизни и свободы (для таких правителей - главное, чтобы человек был изолирован от любой альтернативы), однажды утром просыпался в окружении «предателей», почему напяливших на себя маски с лицами ближних сановников. А уж тем более плохо, когда эти самые ближние сановники знают о тебе слишком много, чтобы при малейшем давлении на них со стороны оппонентов, сразу же выложить все криминальные схемы и счета. Допустим, сановник выезжает за пределы суверенного государства не встречу с отраслевым коллегой их формально союзного государства, а этого сановника во время выездного диалога «прихватывают» чужие спецслужбы. Не может такого быть? Отчего же?

Еще раз подчеркнем, Александр Лукашенко – как уверенный и жесткий руководитель –хорошо понимает, какие опасности и где его подстерегают. Он знает, что доверять номенклатуре ни в коем случае нельзя. А потому держит ее в ежовых рукавицах. Постоянно передвигает с места на место. Не позволяет занять в обществе подобающее место. Не рекомендует (через антикоррупционные кампании) становиться влиятельной и состоятельной группой. Президент иногда сомневается в добрых помыслах и своего ближайшего окружения, а потому легко расстается с Иваном Титенковым и чуть менее легко с Галиной Журавкой (управляющими делами президента). Президент сам начал конструировать свой «виртуальный необитаемый остров», когда в ноябре 1996 года решил наделить себя монополией на управление. Это был его осознанный выбор. Правда, последствия он не очень хорошо просчитал. Но разве упоение «грандиозной победой» не является причиной для длительной политической слепоты? Очень скоро жизненной необходимостью для президента стали «личная гвардия» и регулярный мониторинг поведения чиновников самого высокого ранга. А излишнее знание о жизни и забавах своих ближних – это третий шаг к абсолютному обособлению. С одной стороны, ближние понимают, что президент знает об их проказах слишком много интимных деталей – ничего не утаишь. А значит, ближние очень уж зависимы от политической карьеры президента. Но если он будет «тонуть», должны ли они тонуть вместе с ним? Что делать, если сам президент в кризисный час начнет публично рассказывать о шалостях и забавах своего окружения? С другой стороны – для честного и порядочного президента весьма трудно мириться с некоторыми проделками своих соратников. Подобная двойственность заставляет президента страдать. Но еще больше она пугает соратников. Наступает отчуждение. Отчуждение нарастает. Риски от разоблачения перевешивают риски от запуска проекта «преемник».

А потом вдруг проявляет себя общество, которое почему-то больше не хочет молчать и пытается действием возражать на странные президентские замыслы (речь не только о мифическом третьем сроке). Прозревшее общество слишком многое себе позволяет – оно не однородно, оно не выходит стотысячными толпами приветствовать своего вождя (подобно кубинским или северокорейским товарищам). Оно сопротивляется государству, и это сильно не нравится человеку, который добровольно взял на себя решения всех проблем этого общества. Он всегда думал, что общество должно быть ему благодарно за добровольные страдания, а значит, не предъявлять никаких счетов и не высказывать претензии (через политические партии и независимые газеты). Человеку иногда трудно поверить, что президент – это не мессианская (искупительная), а всего лишь выборная должность. Может решить проблему – решай. Нет – вместо тебя придет другой президент, но к тебе - никаких претензий.

Александр Лукашенко встречался с простыми людьми регулярно (если, конечно, мы допускаем, что на эти встречи допускались действительно случайные, а не специально подобранные обыватели). Но слышал ли он их? Понимал ли, о чем они говорят? Не совсем. Александру Лукашенко всегда кажется, что он знает правильный ответ (а потому ему и не зачем выслушивать чужие исповеди, главное – презентовать себя). Но жизнь не имеет однозначных ответов – это тоже компромиссная сфера. Вот еще одна ступень к «необитаемому острову». Мы ведь уже знаем, что для Лукашенко компромиссов не бывает. Для жизни же не существует только черно/белых вариантов. Вот почему, общество уже давно равнодушно взирает на попытки президента докричаться до «простого человека». Оно не любит и не понимает его. Потому, что сам президент никогда не понимал главного - общество совсем не похоже на колхоз, где есть только две социальные группы: механизаторы и доярки. Общество состоит из тысяч разнообразных социальных групп, многие из которых по своему интеллектуальному и образовательному уровню много выше самого президента. Но люди пассивно взирают на крики Лукашенко – а зачем что-либо предпринимать? Его «виртуальный остров» уже начинает затягиваться туманом и от былого «Колоса» остался едва различимый силуэт. Этот силуэт, понятное дело, еще пытается еще держаться за власть – возвращает, к примеру, советскую идеологию на производства и в школы. Но сколько в этой Реставрации зрелого понимания ситуации? И вот мы неизбежно приходим к главному умозаключению: особую роль в изоляции Лукашенко от белорусской реальности отыграли именно те персонажи из его ближнего круга, которые отвечали за информационное обеспечение президента. Именно они внушили своему подопечному, что ситуация выглядит именно так, как ее видит сам Александр Лукашенко. И он с удовольствием принял подобное «иносказание». Вот только, зачем окружение изолирует своего босса? Зачем оно сплавляет его на «необитаемый остров»? И делает это весьма тонко.

Самое время спросить себя: а кто же все-таки нами управляет? Самому Лукашенко кажется, что он остается сильным и влиятельным политиком. Пусть и в границах суверенной Беларуси. На самом же деле…

Может ли Александр Лукашенко покинуть «виртуальный необитаемый остров»? Нет. Во-первых, он уже не является «гарантом стабильности» для основных социальных и политических групп. Скоре наоборот, он мешает этим группам активно развивать свои коммуникации с властными и экономическими элитами наших соседей. Во-вторых, он не сможет делегировать полномочия, поделиться частью власти. А это значит, что система все равно зависит от его понимания ситуации. Но оно явно искажено, следовательно, система неуправляема? Это известно всем, кроме самого Александра Лукашенко. В-третьих, часть его окружения намерено вводит президента в заблуждение, применяя при этом привычные для новейшей истории Беларуси техники – регулярно разоблачаются заговоры. В-четвертых, президент в свою очередь не верит собственному ближайшему окружению. По крайней мере, по ряду позиций у него имеются подозрения. В-пятых, президент не готов изменится и более адекватно реагировать на современные внешнеполитические (читай – российские) вызовы.

Время: нам осталось узнать только дату, когда туман полностью скроет от наших глаз чужой «необитаемый остров». А может там интереснее, чем в Беларуси?

Причины  «Комплекса Робинзона»

Главная причина: противоположные интересы властных и общественных групп

Второстепенная причина: информационная изоляция президента

Третьестепенная причина: неосознанные заблуждения Лукашенко

Интересы Лукашенко

1. информационная монополия

2. бесконечность президентских полномочий

3. отсутствие альтернативных политических центров и общественных инициатив

4. невмешательство России во внутренние дела (при сохранении сырьевых дотаций)

5. непрозрачная система государственного управления

Интересы номенклатуры

1. доступ на мировые политические рынки (прежде всего, на российские)

2. стабильные правила игры (без публичных репрессивных кампаний)

3. отказ от института фаворитизма и доминирования «могилевского клана»

4. запуск проекта «преемник» (и участие в выработке «пакета гарантий)

5. легализация доходов и реальный вывод доходов из «тени»

Интересы общества

1. отказ от государственного изоляционизма

2. отказ от неизбираемости исполнительной власти

3. отказ от информационной монополии Лукашенко

4. избавление от страха перед государственными структурами

5. ясные финансово-материальные перспективы