Утро.ру,
10 сентября 2004

В Беслане не использовали последний шанс

Александр Крайчек

Интервью директора Института стран СНГ, депутата Госдумы Константина Затулина.

"Yтро": Константин Федорович, вас что-нибудь удивило в словах обратившегося к нации президента России?

Константин Затулин: В целом общее впечатление от речи Владимира Путина у меня было достаточно сильным. Президент действительно проникся трагедией в Беслане. Он говорил достаточно резко и прямо о нашей слабости и неподготовленности. В основных чертах эта часть его выступления была достаточно убедительной.

Некоторые вещи мне показались туманными и нечеткими. Программа выводов и мер, предложенная президентом, отчасти напоминала традиционные "углубить", "усилить", "повысить" и т.п., что является рудиментом еще с советских времен. Это программа не отличалась никакой свежей, оригинальной постановкой вопроса. Уже сегодня в качестве венца административной мысли говорят об учреждении поста вице-премьера, который должен все, что происходит на Северном Кавказе, координировать. Координатор, наверное, должен быть. Однако ранее предполагалось, что такого рода координатором будет выступать полпред президента в Южном округе. Решение же, которое обсуждается сейчас, является признанием того факта, что, во-первых, находясь не в Москве, решить многие проблемы, связанные с Чечней и борьбой с терроризмом, невозможно, а, во-вторых, что полпреды в Южном округе со своими задачами не справляются. Предыдущий полпред генерал Казанцев подвергся критике за расплодившуюся в Южном округе коррупцию. В его оправдание могу сказать, что коррупция в этих регионах – привычное явление: она никогда оттуда не исчезала. Назначение же Яковлева на пост полномочного представителя президента в Южном федеральном округе мне показалось вообще ошибочным решением. Хотя бы потому, что ситуация требует срочных решений и знания обстановки, а Яковлев – человек, который никогда здесь не работал. Вообще его назначение с точки зрения "табели о рангах" выглядела как ссылка на Кавказ проштрафившегося чиновника. Считать, что Яковлев справится с ситуацией, было слишком наивно, что, собственно, и удостоверили последние события. Яковлев в этих событиях потерялся.

"Y": Президент в своем обращении поставил вопрос максимально широко – об эффективности нашего государства как такового...

К.З.: В речи президента наличествовала мысль, над которой сейчас бьются политологи: мысль о том, что политическая система не соответствует экономической. Подобное признание Владимира Путина, который только что провел на уровне правительства административную реформу и всего месяц с небольшим провел через Думу закон о разграничении полномочий, который в прессе чаще всего именовался законом о монетизации льгот, порождает вопрос: то, что сказал президент, относится к предшествующему периоду, или он уже по прошествию буквально нескольких месяцев после реформы правительства и принятия упомянутых законов так оценивает сами эти меры, им предложенные? Если так, то тогда это... интересно. Это означает, что означенные реформы были недостаточно обсуждены и подготовлены, а президент продолжает сомневаться в том, что они достаточны.

Г-н Павловский и ряд телекомментаторов поторопились сообщить нам, что, оказывается, речь идет о реформировании системы выборов в Госдуму. Это напрямую увязывается с теми проектами, которые разрабатываются сегодня при поддержке администрации президента и ЦИК якобы в целях повышении роли партий.

"Y": Вы имеете в виду предложение упразднить выборы по мажоритарным округам?

К.З.: Да. Я безусловный противник отмены мажоритарных округов. Это очень неразумное действие, которое окончательно превратит существующую Думу в подконтрольный орган, не пользующийся никаким доверием. Ближайшим следствием такого шага станет падение числа голосующих граждан. Вместо сплочения и единения мы столкнемся с отторжением. И это произойдет, если сегодня все равно кто – президентская ли администрация, местные власти, депутаты, политики – будут пытаться под шумок решать свои собственные проблемы и на будущее обеспечивать себе более комфортное положение в системе власти. Никакого отношения реформа округов и становление партийной системы к тому, что произошло в Беслане и происходит на Кавказе, не имеет. Это недостойная, непорядочная попытка, потому что общество сегодня как никогда нуждается в установлении климата доверия между ним и властью.

"Y": Вы видите симптомы возникновения этого климата?

К.З.: Когда в момент испытаний требуется единение власти с народом, то обе стороны должны быть максимально искренни по отношению друг к другу. Целый ряд положений в речи президента вроде бы это предполагает. А с другой стороны, выводы, которые из этого делаются, совершенно разнородны и идут против такой искренности и вопреки ей. Речь президента была недостаточно откровенна в том, что касалось анализа собственных ошибок на Кавказе и выводов, которые мы должны из них делать.

"Y": На днях Путин заявил, что выступает против публичного расследования, это дело спецслужб...

К.З.: Все, что прежде было связано с борьбой с терроризмом, не являлось сильной стороной российской государственности. Именно по этому поводу граждане России имеют обоснованные претензии к власти. То, что сегодня центральные каналы ТВ очень скупо намекают на это обстоятельство, стараясь не "мешать" президенту, не критиковать его и его сотрудников, не означает, что в обществе нет таких разговоров. Подконтрольность и подцензурность СМИ не означает отсутствие темы. Главная причина обеспокоенности общества – то и дело возникающий самообман власти. Общество достаточно долго поддерживало президента во всем, что касается чеченской кампании. Вероятно при наличии с его стороны и стороны власти в целом искренности готово будет поддерживать и дальше. Но если вместо этого будут одни разговоры о "непубличности", то такая поддержка будет таять. Она уже сегодня находится под угрозой.

Главные претензии – качество нашей политики на Северном Кавказе. Это и вопросы к работе спецслужб, и к тому, насколько президент и правительство вообще понимают, что происходит в этом регионе.

"Y": Мы задаем эти вопросы, пережив за десятилетие две чеченские войны?

К.З.: Разве возможно рассматривать все происходящее в Беслане вне контекста: не только войны в Чечне, но и осетино-ингушского конфликта, и грузино-осетинского конфликта? Все это взаимосвязано. Это объясняет, почему именно Осетия выбрана в качестве жертвы. Это произошло именно в Северной Осетии, которая позади Южной Осетии с ее грузино-осетинским противостоянием; той Северной Осетии, которая рядом с Ингушетией, с которой у нее в 1992 г. сложились очень острые отношения, оставшиеся не преодоленными на все 100%.

Хотел бы отдельно отметить серьезные претензии к кадровым службам, в том числе и к "кадровикам" из администрации президента. Желание использовать "своих" – близких, понятных и удобных, вместо того, чтобы использовать способных – может быть проблемных, но умных, умеющих разрешить ситуацию, – приводит к плачевным результатам. Наиболее очевидный пример, кроме упомянутых назначений полпредов в Южном федеральном округе, это проведенное при Путине и, на мой взгляд, совершенно необоснованное выдавливание с политического поля Ингушетии Руслана Аушева. Подозрения, которые высказывались в его адрес в связи с тем, что Ингушетия была прибежищем для чеченских отрядов, при Зязикове имеют те же основания. Но при этом личное поведение Зязикова и Аушева – несравнимы и авторитет, которым пользуется один и другой, несмотря ни на какие выборы, тоже несравним. Зачем это было произведено? По мотивам комфортности или некомфортности тех или иных политических фигур. Но ведь на Кавказе речь идет не о комфортности, а об удержании российской власти.

"Y": При всей проблемности Ингушетии или Северной Осетии, очагом нестабильности все же остается Чечня, которую – еще недавно это уже почти всем показалось – центр усмирил...

К.З.: Недооцененным остался тот факт, что только часть бывшего сопротивления привлекли на свою сторону. Забыли о другой части – просто свели ее к одиозным фигурам типа Басаева. Мы должны были понять, что в первую войну нанесли чеченцам глубокую рану. Мы разрушили Чечню, и эта ситуация постоянно порождает чувство мести. Привлекая на свою сторону часть бывших боевиков, мы не должны смотреть на все происходящее их глазами. Очень часто они становятся препятствием на пути дальнейших переговоров, т.к. не собираются делиться полученной властью.

Я остаюсь сторонником разумного подхода: если вы не в состоянии убить Масхадова, то вам так или иначе надо искать пути для договоренностей. Пусть это будут переговоры о капитуляции и сдаче. С Басаевым о капитуляции, конечно, говорить бесполезно, но почему исключаются из числа переговорщиков те же Масхадов, Закаев? Никто не сомневается в том, что они наши враги. Но согласитесь: переговоры с друзьями и не ведут. Переговоры надо вести с теми, кто может повлиять на ситуацию. Если Масхадов и Закаев во время событий в Беслане были согласны принять участие в переговорах по освобождению заложников, со стороны власти было бы правильно привлечь их к этому. Если бы они с этим не справились и этим себя окончательно дискредитировали бы, то тогда власть могла бы всем сказать: мы переступили через годы войны и борьбы, но эти люди, как видите, нам не помогли. Как только они сошли бы с почвы переговоров по освобождению конкретных детей и других заложников на выставление каких бы то ни было условий, они сразу же стали бы пособниками террористов и разоблачили бы себя в глазах всего мира. Но теперь российскую власть могут упрекнуть, что она не использовала этого последнего шанса.

"Y": По некоторым данным, Александр Дзасохов и Руслан Аушев все же связывались с этой целью с Закаевым...

К.З.: Этому сообщению следует верить только в том случае, если Дзасохов получил на это санкцию. Зная Дзасохова, я убежден, что этот сверхосторожный, если не сказать больше, политик шагу в таком деле не ступит без консультации с Кремлем. И это заставляет меня сомневаться в правдивости этой информации. Я вполне готов поверить, что такие переговоры вел Аушев. Но кто бы ни вел такие переговоры, если такое желание Масхадова было выражено публично, то и эту возможность следовало использовать. Этого сделано не было. Создалось впечатление, что те, от кого зависело решение, боялись не столько того, что участие Масхадова не даст результатов, сколько того, что результат будет. И даже если бы бандиты, захватившие заложников, изначально предполагали такое развитие ситуации, то и тогда мы должны были бы пойти им навстречу. Потом – потом мы могли бы проявить свои лучшие профессиональные способности: выследить, обнаружить, уничтожить. Никто бы нас за это не критиковал. Но не использовать всех шансов – это серьезная ошибка.