Украина - битва за историю

Кирилл Фролов

Провинциальная схоластика Иннокентия Павлова

Проблема интерпретации истории, в том числе церковной, стала на постсоветском пространстве весьма актуальной. Печальной памяти "Краткий курс" трансформировался в целую школу псевдоисторической беллетристики, не стесняющейся никаких подтасовок в зависимости от политического заказа. Особенную остроту эта проблема приобрела на Украине. Глава украинского отделения Фонда Сороса г-н Гаврилишин в интервью киевской газете "Зеркало недели" с гордостью заявил, что ими выпущены десятки наименований учебников по истории Украины "антиколониальной" направленности. В некоторых из них авторы насчитали, например, четыре русско-украинских войны(!). На особенности так называемой "украинофильской" (то есть "антимосковской") интерпретации истории следует обратить внимание, ибо именно эта школа стала образцом тенденциозности, поражая абсолютно небрезгливым отношением к прямым фальсификациям. Впрочем, этим "грешили" еще такие столпы украинофильства, как Николай Костомаров. В этом контексте статья известного апологета неоуниатства заштатного игумена Инннокентия (Павлова) "К церковной ситуации на Украине" является попыткой переложить мифологемы вышеуказанного идейно-политического течения на церковную историю. Очевиден и политический заказ этой статьи - идеологическое обоснование проекта насильственного отделения Украинской Православной Церкви от Московского Патриархата, попытка реализации которого будет осуществлена в случае прихода к власти на Украине Виктора Ющенко. И важным шагом в реализации этого проекта стало перенесение греко-католической резиденции из Львова в Киев. В случае его осуществления коренным образом будет изменена не только геополитическая, но и цивилизационно-культурная идентичность Православной Украины, которая в результате будет превращена в непримиримо враждебное России государство.

Вызовы "мазепинцев" против Русской церкви, культуры и государственности столь серьезны, что не ответить на них было бы ошибкой.

Основные идеологемы этой школы таковы. Население Московского государства - не славянское, а смешанное, славяно-финно-угорское, и поэтому население России и Малороссии (Украины) никогда не было единым народом. Мало того, Москва узурпировала имя Руси (теория о неславянском происхождении великороссов, впервые сформулированная преподавателем Уманской базилианской школы Франциском Духинским в целях идеологического оправдания польских претензий на эти земли, затем перекочевала в труды Грушевского и компании). "Варварская Москва" оккупировала "культурную Русь-Украину", превратив ее в свою колонию. Поэтому отделение от России есть закономерный результат национально-освободительной борьбы, и антироссийские настроения есть результат "многовекового подавления украинской культуры".

А теперь посмотрим, что говорит на этот счет история. Теория о неславянском происхождении народа Северо-Восточной Руси опровергается как письменными источниками, так и исторической топонимикой. Уже в XII веке практически исчезают упоминания о финно-угорских племенах чудь, меря и т.д., полностью ассимилированных русскими. Историческая топонимика свидетельствует о тотальной колонизации жителями Киевской и Галицкой Руси этого края: два города Галича (на западе и северо-востоке Руси), два Звенигорода (аналогично), два Владимира - Волынский и на Клязьме, четыре Новгорода - Великий, Волынский, Северский и Нижний, два Перемышля, две реки Лыбеди и три - Припяти и т.д. Домонгольская архитектура, иконопись, фольклор сохранились в основном на севере и востоке Руси. Жило сознание не только национально-культурного, но и политического единства русской земли от Галича до Волги. Свидетельство тому - активное участие волынского князя Димитрия Боброка в Куликовской битве и идеологическое обоснование "собирания русских земель вокруг Москвы" коренным галичанином митрополитом Московским Петром (XIV век).

Источники свидетельствуют об однозначно русском и российском самосознании жителей Киева, Львова и Вильны в XIV-XVIII веках. На эту тему М. Максимович (1804-1873) - знаменитый южнорусский этнограф и историк, называвший себя "щирым малороссиянином", написал работу "Об употреблении названий Россия и Малороссия в Западной Руси", отрывки из которой уместно процитировать: "Не очень давно было толкование о том, будто Киевская и вся западная Русь не называлась Россией до ее присоединения к Руси восточной; будто и название Малой России или Малороссии придано Киевской Руси уже по соединении ее с Русью Великой или Московской. Чтобы уничтожить навсегда этот несправедливый и нерусский толк, надо обратить его в исторический вопрос: когда в Киеве и в других западно-русских областях своенародные имена Русь, Русский начали заменять по греческому произношению их именами Россия, Российский? Ответ: с 90-х годов XVI века... Основанием такого ответа служат тоговременные акты письменные и книги, печатанные в разных областях Русских... Приведу свидетельства тех и других.

Вот первая книга, напечатанная в Киеве, в типографии Печерской Лавры - "Часослов" 1617 года. В предисловии к ней иеродиакона Захария Копыстенского сказано: “Се, правоверный христианине и всяк благоверный читателю, от нарочитых мест в России Кийовских, сиречь Лавры Печерския”. Основательница Киевского Богоявленского братства Анна Гулевична Лозьина в своей записи о том 1615 года, говорит, что она учреждает его - “правоверным и благочестивым христианам народу Российского, в поветах воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского будучим”. Окружная грамота 1629 года, напечатанная в Киеве, начинается так: “Иов Ворецкий, милостию Божией архиепископ Киевский и Галицкий в Всея России”.

Но довольно о Киеве, обратимся к земле Галицкой.

Там Львовское братство в своей типографии прежде всего издало "Грамматику" 1591 года в наставление “многоименитому Российскому роду”... Того же, 1592 года, Львовское братство обращалось в Москву к царю Федору Ивановичу с просительными посланиями, в которых именуют его “светлым царем Российским”, вспоминают “князя Владимира, крестившего весь Российский род” и т.п. В земле Волынской находим то же. Такое же употребление имен Россия, Российский было тогда и на Северо-Западе русском".

Какое же было подлинное отношение киевлян, волынян и львовян той эпохи к северной, Московской Руси?

Следует отметить, что идеология национально-политического единства Южной и Северной России была выработана в большей степени именно в Киеве. Венцом ее стал знаменитый киевский "Синопсис", написанный предположительно Киево-Печерским архимандритом Иннокентием Гизелем (во второй половине XVII в.). Эта книга переиздавалась около 30 раз и стала первым учебным пособием по русской истории. Согласно "Синопсису", "русский", "российский", "славянороссийский" народ - един. Он происходит от Иафетова сына Мосоха (имя последнего сохраняется в имени Москвы), и он "племени его" весь целиком. Именно "Синопсис" утверждает главенство суздальско-владимирских князей после разорения Киева татарами.

По "Синопсису", Россия - едина. Ее начальный центр - царственный град Киев. Москва - его законная и прямая наследница в значении общего "православно-российского" государственного центра. Весь русский народ един, и временное отделение его части от России в другие государства (Польшу и Литву) "милостью Божией" завершается воссоединением в единое "государство Российское" (И.И. Лапно. Идея единства России в Юго-Западной Руси. - Прага, 1929.).

В результате воссоединения 1654 года уроженцы Киева и Львова, начиная с XVIII века, сделались хозяевами положения на церковном, научном и литературном поприще России.

Таким образом, русский, российский, русинский - суть одно. Это - самоназвания коренного единого народа Киева, Минска и Москвы.

Еще более красноречиво участие Северо- и особенно Юго-Западной Руси в создании общерусского литературного, "книжного" языка. Смело можно сказать, что участие это - преобладающее: грамматика, лексика, орфография и первые церковно-славянские и русские словари созданы во Львове, Киеве и Вильне.

Какова же была языковая ситуация в середине ХVП в. в Юго-Западной Руси? Она обрисована в грамматике Иоанна Ужевича (1643 г.). В ней описывается "Lingua sacra" или "словенороссийский язык" (так именовался церковно-словянский) - высокий книжный язык, язык богослужения и богословия, lingua slavonica или "проста мова" - гражданский, светский литературный и деловой русский язык, и "lingua popularis" - диалектная речь. (Б.А. Успенский "Краткий очерк истории русского литературного языка (ХI-ХIХ в.в.), М., 1994).В Киеве в 1627 г. "протосингел от Иерусалимского патриаршего престола и архитипограф Российския церкви", ученый монах, подлинный энциклопедист того времени Памва Берында издает толковый словарь "Лексикон словенороссийский или слов объяснение". В нем "руская" речь (в послесловии к Киевской Постной Триоди 1627 г. Берында называет "просто мову" "российской беседой общей"), противопоставляется народным диалектам - "волынской" и "литовской" мове. Кодификация "словенороссийского" языка была произведена в основном в Киеве, Львове и Вильне. "Грамматика" Мелетия Смотрицкого стала учебником церковно-славянского языка для всей Русской Церкви буквально на века. "Проста мова" стала основой общерусского литературного языка "...Действительно, “проста мова” не оказала почти никакого влияния на современный украинский и белорусский литературный языки... Однако, на историю русского литературного языка “просто мова” как компонент юго-западнорусской языковой ситуации оказала весьма существенное влияние. Достаточно указать, что если сегодня мы говорим об антитезе "русского" и "церковнославянского" языков, то мы следуем именно югозападнорусской, а не великорусской традиции... Это связано с тем, что условно называется иногда "третьим южнославянским влиянием", т.е. влиянием книжной традиции Юго-Западной Руси на великорусскую книжную традицию в ХVП в.: во второй половине ХVП вежа это влияние приобретает характер массовой экспансии югозападнорусской культуры на великорусскую территорию" (Б.А. Успенский "Краткий очерк истории русского литературного языка (ХI-ХIХ в.в.) М, 1994).

"Говорят, что Петр Великий гражданскую печать выдумал, а, оказывается, он, просто-напросто, заимствовал ее у галичан, у прочих малорусов, которые употребляли ее еще в ХVI в. Заголовки многих грамот и статутов, виденные мною в Ставропигии, начерчены чисто нашими гражданскими буквами, а текст, писанный в ХVI в. - очевидный прототип нашей скорописи и наших прописки елисоветинских и екатерининских времен". ("Галичина и Молдавия. Путевые письма Василия Кельсиева, СПб., 1868).

Что касается диалектов - "волынской", "литовской" и многих других мов, то о "целесообразности" создания на их основе местных литературных языков лучше всего сказал замечательный галицко-русский историк Денис Зубрицкий в своем письме к М.А. Максимовичу: "...Ваши мне сообщенные основательные и со систематической точностью изданные сочинения - откуда идет русская земля, и исследование о русском языке 1 читал я с величайшим любопытством и вниманием. Вы опровергли сильным словом мечтательные утверждения писателей и выдумки как о происхождении народа, так и о русском языке, которые мне всегда не нравились... Что касается до наречий русского языка, то их бесчетное число. Внимательный наблюдатель, странствуя по русской земле, найдет почти в каждом округе, даже в каждой деревне, хотя и неприметное различие в произношении, изречении, прозодии, даже в употреблении слов, и весьма естественно. По исчислению г-на Шмидель Litterarisce Anreiger 1882 г. есть 114 наречий немецких столь одно от другого расстоящих, что немец Друг друга никогда не разумеет, но язык есть всегда немецкий, и невзирая на сие, ученые немцы в Риге, Берлине, Вене и даже в Страсбурге употребляют в книгах и общежитии лучших обществ одно словесное наречие. Я бы желал, чтобы и русские тем примером пользовались..." (Путями истории, Т.Г. Изд. Карпато-русского литературного общества, Нью-Йорк, 1977).

Что же касается создания литературы на "киево-полтавской мове", то здесь уместно процитировать Н. Костомарова: "Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси... самое стремление к развитию, малороссийского языка и литературы не только никого не пугало признаками разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью" (Н. Ульянов, "Происхождение украинского сепаратизма", М. 1996). Все это дало повод известному русскому философу Николаю Трубецкому утверждать, что "та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры".

Откуда же и когда возникла идеология "украинофильства", а точнее - украинского сепаратизма? Исследуя генезис "самостийнического" движения, невозможно не отметить его эпигонский характер и зловещую роль идеологов польского реванша XIX века. Недаром церковный историк Георгий Флоровский метко называл полонофильскую и латинофильскую ориентацию части южнорусской шляхты "провинциальной схоластикой" (Пути русского богословия. - Париж, 1937). Как отмечено исследователями, "настали разделы Польши, и вот тогда польские ученые заговорили об особой украинской национальности... В первой четверти XIX века появилась особая украинская школа польских ученых и поэтов, давшая таких представителей, как К. Свидзинский, И. Гощинский, М. Грабовский, Э. Гуликовский, Б. Залесский и др., которые продолжали развивать начала, заложенные гр. Потоцким, и подготовили тот фундамент, на котором создавалось здание современного украинства. Всеми своими корнями украинская идеология вросла в польскую почву" (Труды подготовительной по национальным делам комиссии. - Одесса, 1912). В историю вошла также крылатая фраза ксендза Калинки: "Все-таки лучше самостоятельная Русь, чем Русь Российская. Если Гриць не может быть моим, говорит известная мысль, пускай, по крайней мере, он не будет ни мой, ни твой" (A.Tamovski. Ksiands Walerian Kalinka. - Krakow, 1887).

Однако степень влияния "самостийнической" идеологии еще в первой четверти XX века была совершенно ничтожной. Об этом ясно свидетельствуют результаты единственного в те годы прецедента свободного волеизъявления граждан. Речь идет о муниципальных выборах на Украине летом 1917 года. На этих выборах в органы местного самоуправления было избрано: от общероссийских партий - 870 депутатов, от украинских федералистских партий - 128, от сепаратистов - ни одного (А. Дикий. Неизвращенная история Украины-Руси. Т. 2. - Нью-Йорк, 1961).

Следует отметить также, что пресловутая Центральная Рада никогда и никем(!) не избиралась (это был просто клуб единомышленников) и что "первый президент" Украины Михаил Грушевский был избран именно этой Центральной Радой, а не народом.

От какой же черты следует отсчитывать "успехи" самостийничества? Тут надо сказать, что существует тема, о которой наши оппоненты знают, но предпочитают умалчивать. Широкая же публика о ней вообще не осведомлена. Речь идет, с одной стороны, о русском национальном возрождении Галицкой и Карпатской Руси в ХIХ-ХХ веках, а с другой - об австро-венгерском геноциде русских (политических процессах над "русофилами", концлагерях и массовых казнях, унесших более 60 тыс. жизней) и о роли "украино-австрийской партии" в вышеназванном черном деле.

О масштабах русского национального возрождения в Галиции красноречиво свидетельствует собравшая более 100 тыс. подписей русских галичан петиция в Венский парламент: "Высокая палата! Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицкой землей малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, то есть русский народ. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры. Доказательством этого является тот факт, что за права этого языка у нас в Галиции боролись такие выдающиеся деятели, как епископы Яхимович и Иосиф Сембратович, ученые и писатели Денис Зубрицкий, Иоанн Наумович, Устианович, Дедицкий, Головацкий, Площанский, Добрянский,Петрушевич, Гушалевич, из младших же - Залозецкий, Свистун, Хиляк, Мончаловский, Иван Левицкий, Дудыкевич, братья Марковы, Вергун, Яворский, Святитский, Глебовицкий, Глушкевич, Полянский и многие другие. Общерусский литературный язык у нас в Галиции в повсеместном употреблении. Галицко-русские общественные учреждения и студенческие общества ведут прения, протоколы, переписку на русском литературном языке. На этом же языке у нас сыздавна издавались и теперь издаются ежедневные повременные издания, как: “Слово”, “Пролом”, “Червонная Русь”, “Галичанин”, “Беседа”, “Страхопуд”, “Издания Галицко-русской матицы”, “Русская библиотека”, “Живое слово”, “Живая мысль”, “Славянский век”, “Издания общества имени Михаила Качковского”, расходящиеся в тысячах экземпляров". Далее в петиции приводились требования свободы изучения и преподавания русского языка, истории и права на русских землях, входивших в состав Австро-Венгрии (Ф. Аристов. Карпато-русские писатели. Т. 1. - Москва, 1916).

Столь же динамично стал развиваться процесс возвращения униатов в православие (на крупные церковные праздники до 400 крестных ходов прорывалось через австрийскую границу в Почаевскую лавру).

В ответ на рост русского возрождения в подвластных ей областях Австро-Венгрия развязала геноцид.

Сначала было проведено несколько показательных процессов над священниками и мирянами, переходившими в православие и говорившими по-русски. Это так называемые "Процесс Ольги Грабарь" (1882), первый и второй Мармарош-Сигетские процессы (1912-1914) над закарпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в лоно Православной Церкви (более 90 человек осуждены, тысячи же крестьян несколько лет жили на осадном положении), процесс Максима Сандовича и Семена Бендасюка (1914), процесс доктора богословия Ф. Богатырца и "Дело братьев Геровских" на Буковине (1912-1914).

Затем, когда разразилась первая мировая война, начался массовый антирусский террор. Была создана сеть концлагерей. (Самый известный из них - Талергоф, близ г. Грац в Австрии.) В первое время было уничтожено более 60 тыс. человек, более 100 тыс. бежали в Россию, еще около 80 тыс. было уничтожено после первого отступления русской армии, в том числе уничтожено около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию и России. Эти сведения приводит польский депутат Венского парламента А. Дашинский. (Все русские депутаты этого парламента были расстреляны.) ("Временник", Львов, 1938 г.).

Вот что писал об этих событиях галицко-русский историк В. Ваврик: "Австро-мадьярский террор сразу на всех участках охватил прикарпатскую Русь... Наши братья, вырекшиеся от Руси, стали не только прислужниками Габсбургской монархии, но и подлейшими доносчиками и даже палачами родного народа... они исполняли самые подлые, постыдные поручения немецких наездников. Достаточно взять в руки украинскую газету "Дiло", издававшуюся для интеллигенции, чтобы убедиться в этом окончательно. Сокальский уезд был поленом в глазах "украинских патриотов", поэтому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как град из черной тучи... Педагог Стенятинский выдавал видных, деятельных крестьян в околице... В селе Маковисках на своих прихожан доносил священник-униат Крайчик. В селе Сосница "мужи доверия" украинцы Михаил Слюсарь, войт Михаил Кушнир и другие донесли на своих односельчан, на основании их доноса крестьян повесили... Двоих - Николая Смигоровского и Андрея Гардого мадьяры-уланы привязали к своим седлам и волокли четыре километра до села Задубровы и обратно, потом повесили на вербах. В Станиславской тюрьме на Дуброве расстрелы шли с утра до вечера...Талергоф... В дневниках и записках талергофских невольников имеем точное описание этого австрийского пекла. Первую партию русских галичан пригнали в Талергоф 4 сентября 1914 года. До зимы 1916-го в Талергофе не было бараков. Сбившийся в кучу народ лежал на сырой земле под открытым небом, выставленный на холод, мрак, дождь и мороз... Священник Иоанн Мащак под датой 11 декабря 1914 года отметил, что 11 человек загрызены вшами. По всей талергофской площади повбивали столбы, на которых довольно часто висели и без того люто потрепанные мученики, происходила "анбинден" - славная немецкая процедура подвешивания за одну ногу. Изъятий не было даже для женщин и священников...Но все-таки пакости немцев не сравнятся с издевательствами своих же. Немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем, вроде официала полиции г. Перемышля Тимчука, доносчика и палача, который выражался о родном народе как о скотине. Он был правой рукой палача Пиллера, которому давал справки об арестантах. Тимчука, однако, перещеголял другой украинец - униатский попович Чировский, обер-лейтенант австрийского запаса... Все невольники Талергофа характеризуют его как профессионального мучителя и палача". (В. Ваврик. Терезин и Талергоф. - Филадельфия, 1966 г.). А вот свидетельство еще одного узника Талергофа, М.А. Марко: "Жутко и больно вспоминать о том тяжком периоде близкой еще истории нашего народа, когда родной брат, вышедший из одних бытовых и этнографических условий, без содрогания души становился не только на стороне физических мучителей части своего народа, но даже больше - требовал этих мучений, настаивал на них... Прикарпатские “украинцы” были одними из главных виновников нашей народной мартирологии во время войны" (Галицкая Голгофа. - США, Изд. П.Гардый, 1964).

Интереснейшая, но малоизвестная страница истории - это советский период, совершенно превратно трактуемый историками-самостийниками. А между тем первые 20 лет "Радянськой Влады" являются поистине золотым веком самостийщины. Тотальная украинизация, проводившаяся на фоне геноцида русского народа, разгрома русской культуры, Церкви, уничтожения интеллигенции, была важной составной частью ленинской национальной политики. На службу большевикам перешли многие члены ТУП (Товарищества украинских постепенцев - главной сепаратистской организации того времени), такие "столпы", как Грушевский и Винниченко. В 1923 году было выпущено знаменитое постановление ЦК ВКП(б) об обязательной украинизации. Согласно этому постановлению, условием трудоустройства, независимо от образования, научной степени и т.д., стала справка об окончании курсов "украинознавства". Тотальная насильственная "украинизация" охватила в эти годы пространство от Восточной Волыни до Кубани и Ставрополья. "Несдавшихся врагов", как известно, уничтожали. В связи с этим стоит отметить, что человек, с именем которого неразрывно связан страшный голод 30-х годов, председатель СНК УССР с 1923 года Чубарь (именно он подписал печально знаменитое Постановление СНК УССР "О борьбе с саботажем в хлебозаготовках" от 6 декабря 1932 г.), одновременно являлся ярым большевистским "украинизатором". Очень поучительно также проследить географию большевистского геноцида. Он охватил в первую очередь зажиточные края - Волынь, Полтавщину и т.д., бывшие испокон веку оплотом именно русских консервативных, охранительных сил. Волынь практически не была затронута революцией 1905 года, в ней полностью отсутствовали сепаратистские настроения. Именно на Волыни, как это сегодня ни удивительно, проживало больше, чем где-либо, членов русских монархических организаций. Одним из главных духовных центров всей Руси, в том числе Волыни, была Почаевская Лавра, а духовным вождем того времени - архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) - выдающийся православный богослов, и основатель почаевской типографии архимандрит Виталий (Максименко), считавшийся неформальным "диктатором края". Без его благословения ни один депутат не мог быть избран в Госдуму. А Полтавщина? Именно здесь вспыхнуло некогда восстание Матфея Пушкаря против Выговского, пытавшегося повернуть Малороссию назад к Польше, именно полтавский полковник Искра обнародовал факт измены Мазепы. Полтавская земля дала миру великого русского писателя Гоголя. С историей этого края связан характернейший эпизод: когда на Полтавщину приехал с агитационными целями знатный "самостийник" П. Чубинский (автор гимна "Ще не вмерла Украина"), он был попросту избит полтавскими крестьянами. Советская власть продолжала политику "украинизации" и после второй мировой войны. В те же годы в результате операции "Висла" было депортировано более 230 тыс. лемков - карпаторусской народности, традиционно русофильски ориентированной. Массовым репрессиям подверглись карпатороссы, обитатели западной части Карпат. А ведь закарпатские русины, несмотря на многовековые усилия по их ассимиляции и неоднократный геноцид, всегда были в авангарде русофильского движения. Так, в 1939 году на местном референдуме 82 % населения высказались в поддержку русского языка. Однако карпаторусская элита была уничтожена при Сталине без всякой амнистии, а закарпатские русины переименованы в "украинцев". Отметим также, что именно советская историческая наука легализовала терминологический и понятийный аппарат "самостийной" школы, замалчивая, за редким исключением, подлинно национальную, общерусскую историко-культурную парадигму. Показательно: в СССР в каждом городе были памятники и улицы имени Тараса Шевченко, но в то же время таллерговская трагедия, карпато-русская борьба, большевистская политика украинизации - все это оказалось наглухо закрыто в зоне умолчания.

В заключении приведу диагноз, поставленный "самостийничеству" одним из серьезных исследователей этого феномена русским историком Н. Ульяновым: "Когда-то считалось само собой разумеющимся, что национальная сущность народа лучше всего выражается той партией, что стоит во главе националистического движения. Ныне украинское самостийничество дает образец величайшей ненависти ко всем наиболее чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: оно подвергло гонению церковно-славянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства и еще более жестокое гонение воздвигнуто на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства, меняют культурно-историческую терминологию, традиционные оценки героев и событий прошлого. Все это означает не понимание и утверждение, а искоренение национальной души...Именно национальной базы не хватало украинскому самостийничеству во все времена. Оно всегда выглядело движением ненародным, ненациональным, вследствие чего страдало комплексом неполноценности и до сих пор не может выйти из стадии самоутверждения. Если для грузин, армян, узбеков этой проблемы не существует (по причине ярко выраженного национального духовного и физического облика), то для украинских самостийников главной заботой все еще остается доказать отличие украинца от русского. Сепаратистская мысль до сих пор работает над созданием антропологических, этнографических и лингвистических теорий, долженствующих лишить русских и украинцев какой бы то ни было степени родства между собой. Сначала их объявили “двумя русскими народностями” (Костомаров), потом двумя разными славянскими народами, а позже возникли теории, по которым славянское происхождение оставлено только за украинцами...И это обилие теорий, и лихорадочное культурное обособление от России, и выработка нового литературного языка не могут не бросаться в глаза и не зарождать подозрения в искусственности национальной доктрины" (Происхождение украинского сепаратизма. - М., 1996).

Развивая мысль Николая Ульянова, необходимо отметить, что деятели, именующие себя "украинскими националистами", поднимают на щит греко-католическую церковь - т.н. унию, которая была объектом самого активного неприятия всего малороссийского народа, насаждалась путем грубого насилия. Свидетельство тому, огромный корпус богословских, апологетических и полемических трудов киевских и львовских православных интеллектуалов 16-18 веков. В XVII веке католические круги отстаивают новую идею, призванную не допустить консолидации русского народа и усиления влияния Русской Православной Церкви, что было бы гибельным для с трудом сколоченной Брестской унии и терявшей стабильность Речи Посполитой. Сами униаты признают, что проект создания "Киевского Патриархата" был изобретен Ватиканом. Под этим названием имеется в виду именно католический Патриархат восточного обряда (Рим создал свои униатские "патриархаты" в противовес Православным патриаршим кафедрам - Антиохийской и Иерусалимской и др.). Таким образом, идея "Киевского Патриархата" а затем "Украинской поместной церкви" имеет униатские корни. Именно поэтому ее отстаивает Иннокентий Павлов. Именно поэтому ее не приемлет православное большинство на Украине.

Как уже отмечено выше (и что, в принципе, признает и Павлов), воссоединение Малороссии и Великороссии привело к гегемонии украинцев в Русской Православной Церкви. Они вырвались из тесных рамок "польской Украины" на имперский простор, развернули огромную образовательную, просветительскую деятельность в своей - русской - среде, осуществили в рамках Поместной Русской Церкви крещение Сибири и Прибайкалья. Таким образом, присоединение Киевской митрополии к Московскому Патриархату 1686 года, которое справедливее назвать воссоединением Русской Церкви, является величайшим историческим событием в жизни православного мира.

Противопоставление Иннокентием Павловым "просвещенных малороссов" "неграмотным москалям" не совсем корректно. Даже фанатичных лидеров старообрядческоого раскола не назовешь неграмотным людьми, не говоря о таких выдающихся деятелях Восточной, Московской Руси, как Патриарх Никон, митрополит Игнатий Римский-Корсаков и т.д. Но даже из признания факта лидерства в 17 веке Православного Киева в области православного образования никак не следует вывод о том, что малороссы являются отдельным от великороссов народом. Особенности исторического развития восточной и западной Руси привели к появлению духовных, культурных и политических "рисков" в каждой из этих частей. Для Малороссии и Белоруссии таким "риском" была ассимиляции католицизмом и польской культурой. Даже православное сообщество было заражено, по выражению о. Георгия Флоровского, "провинциальной схоластикой", приведшей к "латино-немецкому плену русского богословия" ( архиеп. Илларион Троицкий). "Риском" Московской Руси были крайности консерватизма, изоляционизм, выразившиеся в старообрядческом расколе. Таким образом, государственное и церковное воссоединение Малороссии и Великороссии имели целью синтез малороссийской образованности и московского православного консерватизма, который должен был привести к появлению "царского пути" русской православной цивилизации, правильной меры в национальном и вселенском измерении духовной, культурной и государственной жизни. Именно на этих позициях "имперского проекта" стоял Патриарх Никон, подлинный лидер воссоединения Киева с Москвой. Он, а не Петр Первый, является в действительности отцем Великой России. Низложение и дискредитация патриарха Никона, затем крайности петровских реформ - ликвидация Патриаршества, погром Церкви, не дали довершить дело воссоединения том виде, как оно задумывалось - в рамках "православного проекта" для России. Петровская политика привела к тотальной экспансии малороссов в русской церковной жизни. Малоросс Феофан Прокопович стал "черным вороном" русского Православия. Именно этим объясняется оппозиция великороссов в 18 веке, а не "ментальной несовместимостью". Те украинцы, которые действительно делали православное дело - св. Димитрий Ростовский, Иоанн и Павел Тобольский и многие другие, снискали огромную любовь своей великорусской паствы.

После сказанного выше любые разговоры об отделении Украинской Православной Церкви от Русской выглядят кощунственно. Тем более, что вся история попыток создания "украинской автокефалии" - это история позора и авантюр. Нынешняя "украинская автокефальная церковь" является наследницей "липковской" "украинской автокефальной церкви", самочинного сборища, созданного в 1920-е годы при поддержке петлюровцев, а затем большевиков, маргинальной группкой украинских сепаратистов во главе с запрещенным священником Василием Липковским. НКВД эта группировка была необходима для борьбы с Русской Православной Церковью. Приведем свидетельство современника:

"Май 1921 года. Праздничный день. На севере Киевской губернии в сельском деревянном храме.. совершается литургия. Дивно, захватывающе служит немолодой священник.. Духом молитвы веет в храме. В середине обедни шумно входит в церковь группа молодых людей... Все они - украинские большевики. В церкви не стесняются и ведут себя вызывающе развязно. Священник выходит из алтаря и служит панихиды. Железнодорожники подступают к нему и грубо начинают спрашивать на галицийской "мове",почему-де он противится Всеукраинской церковной раде и не служит по -украински. Значит, он- контрреволюционер, ибо украинское богослужение-это одно из завоеваний революции. Наиболее резкий из них вынимает из бокового кармана лист бумаги, на котором гектографически отпечатан текст протокола о присоединении священника и прихожан такого-то села(точки) к автокефальной украинской церкви. Все вместе, перебивая друг друга, настаивают на немедленном подписании протокола священником и в случае несогласия грозят ему “чрезвычайкой”. Напоминают, что на соседней станции на днях расстреляли двух “старорежимников”"(А. Царинный "Украинское движение". Стр. 232-233, опубл. в сборнике "Украинский сепаратизм в России", М. 1998). Ни один епископ Русской Церкви не поддержал автокефалистской авантюры, и Липковский сотоварищи решились на беспрецедентный шаг - раскольники миряне и священники "рукоположили" Липковского в "митрополиты", других - в "епископы". Мало того, УАПЦ с самого начала была авангардом радикального обновленчества. Сохранившись в эмиграции, УАПЦ вернулась на территорию Украины вместе с нацистами. Тогда раскол поддержал Варшавский митрополит Дионисий (Валединский), поддержанный Константинополем, но не признаваемый Русской Церковью из-за самочинно провозглашенной автокефалии Польской Церкви при Пилсудском. После нацистского вторжения Дионисий, не имея никакого права священнодействовать за пределами Польши, назначает перебежчика из канонической Украинской Автономной Церкви Московского Патриархата епископа Поликарпа (Сикорского) "Временным администратором Украинской Автокефальной Церкви", после чего Сикорского лишает епископского сана рукополагавшее его Священноначалие Русской Церкви. В феврале 1942 года Поликарп принимает в "сущем сане" липковцев.( В. Петрушко "Автокефалистские расколы на Украине в постсоветский период. Из-во Свято-Тихоновского богословского института, М. 1998, стр. 11-13). В таком виде УАПЦ переместившаяся после Великой Отечественной войны в эмиграцию, и влилась двумя частями в 1995-2000 годах в юрисдикцию Константинопольского патриархата. Итак, никакого апостольского преемства у УАПЦ нет. Она была и остается самосвятской группой. Таким образом, в составе Константинопольского Патриархата оказалась группировка, "епископство" и "священство" которой не могут быть признаны, потому что их нет.. Мало того, УАПЦ - не просто самосвяты. Они игнорируют само православное вероучение. Так, в киевской газете "День" 5 мая 2000 года опубликована статья сына почившего недавно "патриарха" УАПЦ Василия Яремы Святослава, также активного деятеля УАПЦ, "Украинское Православие. Картина без прикрас". Кое-что из этой публикации стоит процитировать: "УАПЦ 20-30-х годов - это украинский феномен, которым можно и нужно гордится. УАПЦ провозглашена Всеукраинским православным советом (ВЦПС) 80 лет назад, 5 мая 1920 года, а окончательно утверждена Первым всеукраинским церковным собором (14-30 октября 1921 г.)... Для создания епископата было решено воспользоваться традицией Александрийской церкви, согласно которой допускалось рукоположение епископов групповым рукоположением священников. Кандидаты на владык были тщательно определены собором и проголосованы... в епископат вошли самые выдающиеся священники...это стало возможным потому что Собор отменил сомнительную традицию обязательного целибата епископов. На Соборе смело заявлялось, что подавляющее большинство канонов является продуктом мировоззрения 8-9 веков, и поэтому они не могут быть приемлемы в 20-м веке. Именно по этой причине церковь отстает от общества...Была сделана смелая попытка приблизить церковь к требованиям времени...В конечном счете выбор есть- пойти на провозглашение прямой преемственности церкви Василия Липковского и принять за основу ее прогрессивные каноны..." Итак, происходит попытка просто догматизировать самосвятство и "церковных" революционеров-нигилистов

А вот нынешний "управляющий делами УАПЦ" "архиепископ"Харьковский Игорь(Исиченко) известен просто как откровенный униат. С его легкой руки в возглавляемой им "харьковской коллегии" значительной частью преподавательского состава составляют греко-католические преподаватели униатской духовной академии во Львове. Собственно, свою позицию Исиченко ясно выразил на "Берестейских чтениях", посвященных 400-летию Брестской унии, 20-23 июня 1995 года в Харькове. Его доклад был посвящен выдающейся роли, которую, по мнению Исиченко, сыграла уния в развитии украинской духовной культуры и сохранении национальной самобытности украинского народа, а 5 ноября 1994 года он отслужил в раскольническом Димитриевском храме Харькова панихиду по униатскому митрополиту Андрею Шептицкому, подчеркнув "его выдающееся значение в деле становления украинской национальной идеи"( В. Петрушко, цит. соч. стр. 176-178). Ей Богу, запорожские казаки за такие высказывания среагировали бы резко. Поразительно, что лица, именующие себя "украинскими националистами", поднимают на щит унию и ее идеолога Шептицкого - идеолога геноцида галицких русинов в начале 20-го века. Уния же породила реки украинской крови, против нее боролись все лучшие люди Южной Руси. Другой активный расколоучитель, епископ Всеволод Майданский - постоянный участник Синодов Греко- католической церкви, прямо заявляющий, что Украинская Греко- Католическая церковь является преемницей древней Киевской Церкви. Такие "мелочи", как сослужение с униатами для него - норма. А почивший недавно лжепатриарх УАПЦ Димирий Ярема прямо заявил, что уверял униатского епископа Владимира Стернюка, что он является союзником греко-католиков, обещал разносить по Украине унию под видом "автокефального православия", утверждал: "Мы пойдем на Восток, так как там еще не время говорить явно о папе и католицизме, ибо там сразу восстанут против нас"(В. Петрушко, цит. соч.стр. 178-179).

В качестве альтернативы необольшевистскому, по сути - нигилистическому, "украино-униатскому проекту" хочется вспомнить крепкую и подлинно национальную традицию Гоголя и Максимовича. Последний писал: "Уроженец южной, Киевской Руси, где земля и небо моих предков, я преимущественно ей принадлежал и принадлежу доныне, посвящая преимущественно ей и мою умственную деятельность. Но с тем вместе, возмужавший в Москве, я также любил, изучал и северную, московскую Русь как родную сестру нашей Киевской Руси, как вторую половину одной и той же святой Владимировой Руси, чувствуя и сознавая, что как их бытие, так и уразумение их одной без другой - недостаточны, односторонни".

Итак, "самодостаточной и полноценной культурной, исторической и политической единицей может быть только единая Русь". Только в воссоединенном состоянии она сохранит статус мировой силы или добьется такового. И только в этом случае она сможет проводить действительно "незалежную и самостийную" внешнюю и внутреннюю политику, сохранит и приумножит свою самобытную и почитаемую в мире культуру.

Примечание:

1 Речь идет о сочинениях М.А. Максимовича "Откуда идет русская земля?". По сказанию Нестеровой летописи и по другим старинным писаниям русским. (Киев, 1837) и "Критико-историческое исследование о русском языке" (СПб., 1838).