В прошлом номере нашего бюллетеня была опубликована беседа Константина Затулина с корреспондентом «Литературной газеты», посвященная ситуации в Абхазии и предстоящим выборам в республике. К сожалению, опубликованный текст интервью был сокращен. Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию интервью, где курсивом выделены не попавшие в публикацию фрагменты.

Беседовал Владимир Поляков

3 октября в Абхазии состоятся выборы президента республики. Её нынешний глава Владислав Ардзинба уверен, что республика уже является независимой. Но грузинский лидер Михаил Саакашвили вряд ли сочувствует стремлению республики проводить политику, полностью независимую от Тбилиси.

– Константин Фёдорович, Владислав Ардзинба называет Абхазию «самоопределившимся государством». Но у руководства Грузии в этом вопросе мнение иное…

– Убеждён, что нынешнее, независимое от грузинских властей положение Абхазии вряд ли может быть изменено на какую-то форму зависимости от Тбилиси. Нравится это или нет (совершенно очевидно, что в Грузии мало кому нравится), но результаты распада СССР и последовавших за ним событий (и прежде всего грубых ошибок и преступлений со стороны грузинского руководства по отношению к Абхазии, приведших к грузино-абхазскому конфликту 1992–1993 годов) не дают возможность иначе оценивать реальную ситуацию.

Власти Грузии настроены восстановить территориальную целостность страны в границах бывшей Грузинской ССР. Южная Осетия и Абхазия в составе Грузии появились только в советский период в рамках возникшей и менявшейся союзной республики. В её рамках Абхазия имела статус автономной республики. В 90-м году депутаты Верховного Совета СССР, и в этом принимали горячее участие представители Абхазии, приняли Закон о порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР, установившего процедуру такого выхода.

Абхазия всегда обращала внимание на то, что в случае выхода союзной республики из СССР или прекращения его существования, в этом случае автономные республики имеют право на самостоятельный путь. Они могут последовать за союзной республикой, но могут, проведя определённые процедуры (например, референдум), остаться в составе Союза или иначе распорядиться собой. Этот закон был повсеместно нарушен в 91-м году творцами беловежских соглашений.

С точки зрения здравого смысла совершенно непонятно, почему грузинский народ имеет право на самоопределение в форме независимого государства, а абхазский народ, который в СССР был защищённым автономным статусом, таким же правом на самоопределение не пользуется.

Почему Абхазия и Южная Осетия оказались в роли приписных крепостных крестьян, которых вопреки их воле передали в совершенно новое государство, которое к тому же в таких границах никогда в истории не существовало?

Все эти обстоятельства стояли за решениями, принятыми в Абхазии после окончания военных действий в грузино-абхазском конфликте в 93-м году. Война создала совершенно новую ситуацию, которая должна быть заново осмыслена.

Абхазия считает, что она с оружием в руках, отвергнув неспровоцированную агрессию на свою территорию, отстояла своё право на независимость. Эта независимость сегодня международно не признана, и даже Российской Федерацией.

Но подчеркну, что за все эти годы Абхазия живёт и развивается как демократическое государство, в ней проводятся выборы, которые, во всяком случае, не менее демократичны, а, на мой взгляд, гораздо более прозрачные и честные, более демократичные и контролируемые, чем выборы, которые проводились до сих пор в Грузии, в том числе и те, что дали победу Михаилу Саакашвили.

В Абхазии есть и многие другие атрибуты (кроме органов власти, выборного процесса), которые сегодня в мире считаются атрибутами реальной государственности. В ООН членствуют десятки государств, не имеющих и десятой доли тех реальных государственных черт, которые присущи сегодня Абхазии. Фактически у неё нет только международного признания и не решён вопрос о собственной денежной единице и самостоятельной финансовой системе (Абхазия находится в российской денежной зоне). Опять же это, конечно, не обязательно является свидетельством зависимости или независимости государства. Решения государством этого вопроса таким же образом в международной практике имеются.

Конечно же, на пути признания Абхазии стоит, если можно так сказать, жёсткое «нет» со стороны Грузии.

А над Россией довлеет взятое ещё во времена Ельцина обещание рассматривать все бывшие союзные республики как независимые государства в административных границах, которые были унаследованы от СССР. Это формальное признание, которое время от времени мы вынуждены повторять, не должно, я думаю, на этом этапе мешать помнить, что жизнь развивается. Государства создаются и распадаются – в этом состоит история, в том числе и наша, совсем недавняя.

И было бы гораздо лучше и человечней, если бы в Грузии наконец к этому пришли и дали бы возможность Абхазии развиваться так, как она считает нужным. Это позволило бы установить нормальные взаимоотношения, не подвергать риску и курортный сезон, и чужих туристов, и мореплавание, и железнодорожное сообщение, и решить уйму других проблем, которые на сегодня, к сожалению, не разрешены.

– В Абхазии наличествует оппозиция главе республики, есть разные точки зрения на её отношения с Грузией. Как вы оцениваете степень сплочённости абхазского народа?

– Это не недостаток, а достоинство Абхазии, что, несмотря на трудное положение, люди там ведут диалог и споры по важным вопросам своей жизни, внутреннего устройства и всего остального. Среди кандидатов на пост президента нынешний премьер Рауль Хаджимба, ряд бывших премьеров, в том числе Сергей Багапш, Анри Джергения и другие политические деятели. Все они по-разному оценивают социально-экономическое положение Абхазии и по-разному формулируют свои внутриполитические программы. Но я не слышал ни от одного представителя абхазской власти или оппозиции каких-либо сомнений в независимом выборе Абхазии. Политически самоубийственно было бы для человека, живущего в Абхазии, исходить из того, что республика может в каком-то варианте в будущем войти в состав Грузии и вести совместную государственную жизнь. Этот этап обсуждений давно пройден, вопрос был предметом споров перед грузино-абхазским конфликтом в 92-м году.

И это не вина абхазской стороны, а, скорее, следствие нетерпения и высокомерия грузинской тогдашней власти, которая вместо дополнительных обсуждений и попыток убеждения другой стороны предпочла использовать военную силу. В результате сама же напоролась на эти грабли, которые она принесла в Абхазию 14 августа 92-го года. После окончания конфликта, вызвавшего многочисленные жертвы и разрушения (каждый, кто бывает в Абхазии, видит разрушенные и покинутые дома, остановленные предприятия – последствия войны до сих пор ощущаются), политически самоубийственно вести разговор о каком-то совместном с Грузией статусе.

Первый президент Абхазии Владислав Ардзинба останется для своего народа лидером, несмотря ни на какие критические мнения и замечания, которые могут быть и которые допускаются. Со своим преемником Владислав Ардзинба уже определился – это действующий премьер Рауль Хаджимба. То есть в ходе избирательной кампании фактически ведется борьба за признание или непризнание наследия первого президента для республики, ведь все основные конкуренты Хаджимба были на том или ином этапе были отправлены или добровольно ушли в отставку.

Оппозиция в Абхазии мотивирована тем, что население там живёт сложно, тяжело, многие проблемы, особенно экономические, решаются трудно. С моей точки зрения, главная вина в абхазских трудностях лежит на Грузии, которая все эти годы вместо того, чтобы привлечь на свою сторону Абхазию, оказать ей какую-то помощь и поддержку, как бы снять с себя часть вины за разрушенное и содеянное в Абхазии, ведёт против неё по сути необъявленную войну. Особенно в пограничной зоне, в Гальском районе.

Но нельзя снимать ответственности и с России, которая после военного конфликта в 94-м году установила довольно жёсткую блокаду, и только в последнее время устанавливается сотрудничество с Абхазией в экономических вопросах, пограничных, таможенных и прочих.

Наконец, определенная часть внутренних проблем Абхазии имеет чисто внутренне происхождение. Многие представители оппозиции выступают, скажем, против тех или иных мер правительства в экономике, они не считают его экономический курс достаточно выверенным. На Кавказе существуют, безусловно, факты коррупции (трудно представить себе экономику любого кавказского региона абсолютно без всяких следов коррупции), которые являются предметом всяких обвинений и контробвинений в политике.

– Ваш прогноз о позиции российской власти, исполнительной и законодательной, по отношению к развитию общей ситуации в Абхазии, особенно в случае применения Грузией военных методов решения споров?

– Российская исполнительная власть извлекла уроки из произошедшего в Аджарии. Всем теперь очевидно, и в Южной Осетии, и в Абхазии, какого рода автономию, «самую широкую в мире», как любят говаривать в Тбилиси, готова Грузия им предоставить. Мы были свидетелями того, как нынешнее поколение властителей Грузии фактически на наших глазах демонтировала международно признанную автономию в Аджарии, разграбила её и лишила республику реального самоуправления. Это случилось с Аджарией, которая всё это время оставалась в общем правовом и государственном поле с остальной частью Грузии, то есть ни разу не ставила вопрос о выходе, о реальной самостоятельности и независимости.

Стремление Абхазии к независимости очевидно, в этой ситуации, конечно же, Абхазия, как и Южная Осетия, будет всеми силами бороться против того, чтобы ей навязали какую-то форму государственного общежития с Грузией.

В этой ситуации Россия попадает в деликатное положение. С одной стороны, на официальном уровне, Россия признаёт территориальную целостность Грузии. С другой стороны, эта целостность без войны в регионе не может быть достигнута. Выбирая между этими альтернативами, мы, конечно, как кавказская страна (а это бесспорно!) заинтересованы со всех точек зрения в том, чтобы войны не было.

Но мы заинтересованы, чтобы, как и в случае с Южной Осетией, всякие посягательства на военный реванш, на изменение договорённостей миротворческой операции, на изменения мандата и состава миротворческого корпуса, чтобы все эти претензии были отбиты. Думаю, исполнительная и законодательная ветви власти России будут абсолютно одинаково поступать.

Но у законодателей (как у людей, имеющих большую степень свободы на самостоятельное суждение, чем исполнительная власть, скажем, министерство иностранных дел) могут быть самые разные планы, например включить Абхазию в состав Российской Федерации, подтвердить её самостоятельный статус, признать её официально. Исполнительной власти приходится сложнее в этом вопросе, она не может позволить себе такую свободу мнений. Но очевидно, что и исполнительная, и законодательная власть России будут поддерживать статус-кво в этой зоне и приложат все усилия, чтобы не допускать угрозы возобновления военных действий. Если они будут навязаны, в таком случае Российская Федерация должна дать им отпор.

В России должны с уважением и деликатностью отнестись к самому факту выборов в конфликтной зоне, в республике, пережившей столько трудностей и заслужившей право жить счастливо, так, как считает нужным. Конечно же, у нас есть какие-то представления о наших партнёрах в Абхазии. С этой точки зрения, думаю, всё, что должно волновать и исполнительную, и законодательную власть в России, – это насколько будущий президент Абхазии окажется адекватным порядочным человеком, который сможет сохранить доброжелательный настрой в абхазском обществе.

Позиция России после нашумевшей сочинской встречи Владимира Путина с Раулем Хаджимба стала вполне определенной. Москва предпочла стабильность и предсказуемость во взаимоотношениях с Абхазией. Потому что приход к власти кого-либо из оппозиции приведет к длительному периоду узнавания партнера, и на этот период окажутся под вопросом те позитивные сдвиги в наших взаимоотношениях, которые сегодня налицо. Это и налаживание транспортного сообщения с Абхазией, и решение проблем с социальным обеспечением ветеранов и пенсионеров, и восстановление курортной индустрии республики, в том числе через привлечение российских инвестиций.

Поэтому стабильность в Абхазии, преемственность власти, наверное, то, чего в России желали бы больше всего.

[Версия для печати]