Двуликий враг

«Молдова Ази», 18 октября 2004 г.

Петру Богату

Наверное, в предвкушении вина и шашлыков, подаваемых в день Храма Кишинева, журналисты упустили весьма примечательное политическое событие. Во время конференции, организованной в столице по случаю 80-летия создания МАССР, прозвучало любопытнейшее заявление. Было сказано, что и Румыния, и Россия якобы не заинтересованы в территориальной целостности и независимости Республики Молдова. Что, заключив между собой базовый договор, эти страны осудили Пакт Молотова-Риббентропа. Что, поступив так, они дали понять, что настоящая граница Румынии проходит не по Пруту, а по Днестру.

А теперь держитесь! Как вы думаете, кому принадлежат все эти утверждения? Кто бросил Москву в один котел с Бухарестом, каталогизировав первую столицу как столь же враждебную по отношению к Кишиневу, как и вторая? Никому иному, как президенту Владимиру Воронину.

На первый взгляд, ничего особенного не произошло. Лидер коммунистов плохо отозвался о России. Еще вчера это невозможно было представить, а сегодня уже никого не удивляет. Народ постепенно стал привыкать к его выпадам против бывшей метрополии. Но все же, при более внимательном рассмотрении, в заявлении Воронина можно обнаружить присутствие нового элемента. На сей раз он не ограничился обвинениями в адрес России. Глава государства пошел дальше. Он дал понять, что Москва является сообщницей Бухареста. И что они вместе что-то замышляют против Республики Молдова. Ни больше, ни меньше. Похоже, впервые Воронин поставил знак равенства между этими двумя государствами.

Складывается впечатление, что президент засучил рукава, чтобы слепить новый образ врага. В отличие от старого, у него, как у Януса - два лица: Румыния и Россия. Это симптоматичный факт. Он доказывает, что новая фронда Воронина по отношению к Москве основана не только на разногласиях по поводу приднестровского вопроса, но и на других причинах. Посмотрим, что это за причины.

Упомянутый жест президента преследует двоякую цель. С одной стороны, заклеймив Россию, Воронин продолжает политически дистанцироваться от бывшей метрополии и приближаться, по крайней мере, на словах, если не на деле, к Западу. Этим он надеется добиться такого решения приднестровского конфликта, которое окажется выгодным для нынешнего руководства Республики Молдова. С другой стороны, смешивая в кучу Москву и Бухарест, Воронин пытается решить некоторые проблемы преимущественно внутреннего порядка. По сути, он становится на позицию молдавского националиста. И это не случайно.

Лидер-коммунист совершает впечатляющие пируэты. Он пытается убедить всех в том, что он - ни за румын, ни за русских. Три с лишним года тому назад Воронин точил зуб только на Бухарест. Москве же он был предан душой и телом. Тогда он не стремился прослыть в глазах сограждан "патриотом", так, как стремится сейчас. Русофил и ностальгик Воронин свято чтил Ленина, который утверждал, что "у пролетария нет родины". Для пролетария, как известно, превыше всего - мировая революция, а государство и нация не имеют никакой ценности. Так, вначале Партия коммунистов не видела для себя цели важнее, чем восстановление СССР, а вступление в Союз России и Беларуси должно было стать лишь первым шагом на этом большом и светлом пути. Тогда примитивный молдовенизм не особенно котировался в лагере коммунистов. Для них он был лишь второстепенной, конъюнктурной идеей, призванной, наряду с другими идеологическими спекуляциями, приблизить торжество главного дела. А оно состояло, ни много - ни мало, в ассимиляции Молдовы Россией ввиду восстановления бывшей советской империи. Именно поэтому режим Воронина неоднократно играл как с существованием государства Республика Молдова, так и с национальными чувствами большинства населения. Именно поэтому он яростно боролся то за придание русскому языку статуса государственного языка, то за подписание Меморандум Козака.

Но, убедившись, что восстановление СССР в той или иной форме - это дорога в никуда, Воронин был вынужден сменить пластинку. Стать государственником. Снять маску пролетария и обрести, наконец, родину. Построить государство, окончательно оторванное от румынских корней.

Однако на одних лишь сталинских догмах, любви к русскому языку да на презрении к чувству национального достоинства коренных граждан страны не построишь, несмотря на все желания Воронина. Из причитаний по советскому образу жизни никак не может родиться любовь к Республике Молдова. Вот почему Воронин, как и его предшественники прошлого десятилетия, пытается водрузить на постамент вульгарный молдовенизм. Однако этого не добиться, предварительно не свергнув оттуда русский шовинизм. Кроме того, коммунистам нужно развеять ими же внушенные определенным социальным категориям надежды, что русский станет государственным языком. Вот так дошло и до того, что Воронин стал призывать "русскоязычных" изучать "молдавский" и стыдить их за то, что у них достаточно русских школ, чтобы требовать себе еще и второй государственный язык. Незаметно президент-коммунист скинул буденовку и предстал в новом облике - в облике молдавского националиста.

Новый курс режима Воронина требует соответствующего ремоделирования старого избирательного бассейна ПКРМ. Коммунисты уже не могут рассчитывать лишь на тех, кто сожалеет о былом. В нынешней ситуации нужны позитивные идеи. И нужен новый электорат. Он должен родиться из пены примитивной националистической истерии. Но левый сегмент политической сцены с этой точки зрения безнадежен, так как набит неизлечимыми ностальгиками. Или же пролетариями без родины, что, в сущности, одно и то же. Вот почему Воронин спешно перемещается к центру. Именно здесь, размахивая знаменами вульгарного молдовенизма и спекулятивного европеизма, он будет выуживать своих завтрашних избирателей.