Русские в Казахстане "На Родину? Откуда?".

 Размышления русского реэмигранта были опубликованы в предыдущем номере «Бюллетеня» за 15.02.2006 год. Предыдущий рассказ закончился на том, как «национальные возрожденцы» в Казахстане - победили. (Вопрос: кого?). Своей «патриотической» риторикой они сумели коренным образом изменить общественное мнение казахов относительно нужности и полезности пребывания в нем русских людей. Эти «ученые специалисты» сводят все проблемы и горести своего народа к  якобы  «небескорыстным и великодержавным» действиям России и русских. Эта антирусская истерия многих  заставила всерьёз задуматься об отъезде.

09.02.2006., Russian. KZ

Strannik

Часть 2. "Исход"

 Была ли эта мысль ужасной для русских людей? Несомненно! Вначале – она была просто невозможной. Ведь мы так поверили в аксиому, что интернационализм – это здорово! Да и как на такое решиться? Практически навсегда сокрушить давно сложившиеся жизненные устои, привычные связи, любимую работу! Навсегда оставить страну, где в земле лежат родители, где у многих похоронено не одно поколение предков. Страну, где родились (а у многих – и выросли) дети. Страну, где прошла вся собственная жизнь! Со всеми её радостями и горестями, с восторгом первых чувств и открытий, и с горечью неизбежных разочарований.

И уезжать куда? Туда, куда всегда так хорошо было приезжать в гости, узнавать новое, вспоминать хорошо забытое старое, познавать интересное. Где очень хорошо встречали – как гостей. Но где (как ни прекрасно было несколько радостных дней) погостив немного, уже тревожно и настойчиво билось сердце: домой! Домой: туда, где дом, где друзья, где любимая работа. Где тебя знают и ждут. Где всё!

Туда, где ты родился, и (как говорит пословица) так нужно и полезно пригодился.

В страну, которая по полному набору главных своих признаков вполне подходит под определение: Родина!

Туда, где и находятся те основные человеческие связи, которые и делают человека человеком. Вернее, увы: подходили и находились…

В гости-то в Россию приезжать хорошо, а вот примет ли прежняя (зачастую – совсем неласковая) Родина тебя вновь? Примет ли она снова своих, некогда (многих – жестоко) отвергнутых её детей? Не отринет ли? Признает ли снова? Приголубит ли? Даст ли достаточно человеческого тепла? Станет ли желанной и любимой?

Все эти вопросы во всей своей страшной наготе встали практически перед каждым русским человеком в Казахстане.

Уверен, многие (и тогда, и сейчас) возмущённо воскликнут: «Да чего вам не хватало? Работа у вас была, дома – тоже, никто вас явно не гнал. Подумаешь, слова… Слова унесёт ветер. А в жизни – есть много чего другого!».

Всё так. Всё верно. Абсолютно точно. И всё же…

Именно горькие (порою весьма несправедливые) слова и западают в душу весомее всего. Человек ведь не робот. У него есть душа, есть чувства, есть своя гордость, наконец.

И эти (зачастую, повторяю, весьма несправедливые) слова тяжёлым камнем угнетают душу, медленно, но неизбежно отравляют чувства, убивают гордость.

Люди не сразу ринулись уезжать. Напротив, они сначала усиленно искали причины и поводы этого не делать. Вновь и вновь они задавали себе вопрос: «А может быть не стоит?».

Но… ответы на подобные вопросы приходили неутешительные. Ну, как (даже при внешне самых благопристойных признаках окружающей тебя действительности) по-прежнему делать вид, что ничего не произошло? После того, как тебе неоднократно (и очень понятно) «намекнули», что тебя здесь никто не ждал, что тебе здесь не рады, и, если ты уедешь, плакать не будут?

Как считать себя плотью от плоти этой земли? Как продолжать считать её своей Родиной? Как продолжать раскрывать свою душу людям, которые (ты точно знаешь!) в глубине своей души имеют к тебе массу претензий? Для которых ты всю жизнь старался делать всё самое хорошее. И совсем не твоя вина в том, что не только эта страна, а весь бывший Союз оказался в столь жалком положении.

Как и дальше продолжать делать вид, что ничего не произошло? Как сохранять хладнокровие и беззаботный вид, когда учёные «специалисты» («по-новому» трактуя всем хорошо известные исторические факты) «весомо» выводят все проблемы и горести своего народа из небескорыстных и «великодержавных» действий тебя и твоих соплеменников?

Как скрыть в своих глазах глубокую обиду и оскорблённость? Ведь это же – не-воз-мож-но!

Вот этого (повторяю) не понимала тогда (и не понимает сейчас) большая часть потомков тех, кто когда-то добровольно встал в трудную годину под мощную защиту сильного северного соседа.

Кто был затем с этим соседом и в радостях и в горестях.

Кто помогал его несчастным гражданам в их трудные времена.

И кто принимал его искреннюю и добровольную помощь.

Кто очень хорошо понимал огромную ценность добрососедских отношений; их тонкость, ранимость и деликатность; и весьма долговременный стратегический вред от их лихого и беззаботного «разрешения».

Не хотелось бы опускаться до уровня обычных «разборок у подъезда». Житейские тяготы и неудачи вызывают иногда в душе человека весьма несправедливые оценки его ближних. Так хочется порой достойно ответить! Но тот, кто виноват, – недоступен, вот и достаётся тем, кто ближе, слабее, под рукой. Мелкие бытовые межнациональные трения (вызванные различиями в привычках, традициях, особенностях культуры) были, есть и будут всегда. Хотелось бы оставить всё это за скобками, а сказать о крупном и весомом. О том, что затрагивает самые коренные интересы людей.

О том, что свидетельствует о серьезном.

Как ни удивительно, но основные признаки этого лежат не в «высоких» государственных программах, и не в мудрых речах «ответственных» политиков. А, напротив - в обычных сигналах окружающей нас действительности. Которые (чаще всего из столицы) молниеносно достигали самых отдалённых уголков республики.

Всё пока вышесказанное – о словах. А что дела? Хотя жизнь продолжалась (и внешне вроде бы ничего не изменилось), она ставила перед русскими (несколько легкомысленно и скоропалительно возомнившими себя полноправными гражданами республики) порой неразрешимые вопросы.

Почему, например, переселенцам с пересохшего Арала из республиканского бюджета выдавались просто непомерные (сообразно материальному положению страны) подъёмные? Помощь попавшим в беду людям несомненно необходима, но в каких-то разумных, логически обоснованных пределах. (Иначе: приходит в голову уже не социальная, а политическая подоплёка).

И почему чуть ли не все они местом своего нового жительства выбрали столицу? В стране уже не было других мест? Или, может быть, это была целенаправленная политика? И почему при таких подъёмных (на которые одной семье тогда вполне свободно можно было приобрести в столице несколько квартир), весь огромный строительный задел жилищного фонда, созданный её мощнейшим строительным комплексом за несколько лет, практически весь бесплатно был передан переселенцам?

Почему коренные алмаатинцы, по 20-30 лет в бараках ожидавшие улучшения жилищных условий, так этого и не дождались, а остались в своих поветшавших халупах? Их долгожданные (и неоднократно им обещанные) квартиры достались совсем другим людям? Почему юные и громкоголосые лидеры Союза бездомной молодёжи так уверенно и убеждённо требовали бесплатно передать им весь строительный комплекс Алма-Аты, если их достаточно оперативно не смогут обеспечить жильём? Дабы обеспечить себя самим.

Рефреном внушалась мысль: «Квартиры эти – обойдутся городу бесплатно». Не говоря о том, что этот комплекс создавался тяжёлым трудом двух поколений казахстанцев, и по самым скромным прикидкам специалистов «весил» более $ 1 млрд., он легко мог выстроить эти несколько сот квартир – всего в несколько месяцев. А что потом?

Потом молодые «бездомные» начнут успешно торговать упавшим с неба дефицитным товаром? Почему столь «странные» и легковесные речи не находили достойного отпора? Почему они сплошным потоком постоянно и настойчиво лились на людей через все средства массовой информации? Почему им не было сказано (веско и просто), что в городе и так очень много нуждающихся людей, и их неожиданный приезд – отнюдь не повод к немедленному удовлетворению всех их насущных пожеланий? Из того что (а главное как) отвечали на это власти, понимающему человеку становилось ясно, что время «интернационализма» закончилось, что возврата к прежнему не будет и что настали весьма непонятные и смутные времена.

Несколько слов о языке.

Довольно мягко вначале (справедливость требует того сказать) вводилось в республике более широкое и обязательное применение казахского языка. Здесь нет никаких вопросов, всё правильно, всё справедливо. Новое самостоятельное государство желает сделать официальным языком язык автохтонного населения страны. Язык той части её населения, которая проживала здесь тысячелетиями, которой на вполне законных основаниях и принадлежит эта земля. Но что же делать остальным – практически половине населения страны? Миллионам людей… Каким же образом людям, не знающим язык, самим его выучить? (Да ещё, по требованию властей, весьма оперативно).

Понятно, кое в чём некоторые русские сами были виноваты, своим нежеланием меняться: «Как это так, всегда так было, почему теперь должно быть по-другому»? Основная масса русских людей была отнюдь не против изучения языка. Но как это сделать, когда материальная, финансовая, методическая, издательская, кадровая база изучения языка отсутствует. Когда (по крайней мере на севере страны и в больших городах) язык на десятилетия фактически провалился? И даже окружающие тебя соседи-казахи его не знают.

Каким образом его срочно выучить миллионам людей: без государственных программ, без специальных школ, без достаточного количества квалифицированных учителей, без учебников и методических пособий? Особенно когда тебе уже не семь, и не пятнадцать лет. Вопросы, вопросы, вопросы…

И вот постепенно туман стал развеиваться. Вопросы – стали переходить в ответы. Ещё одним признаком того, что русские стали нежеланными гостями в молодой самостоятельной стране, стал тот факт, что везде: на радио, телевидении, в газетах – наперебой заговорили об интересах казахского народа. В этом нет ничего плохого. После десятилетий фактически полного игнорирования нужд и чаяний народных (под предлогом того, что власть и так была у нас «народной», а потому всё, что она делала, априори было «в интересах» народа) обращение власти к его действительным нуждам (если оно было искренним) являло собой просто великолепное явление. Но почему же все вопросы и разговоры затрагивали интересы только казахского народа?

А русские что, более уже не граждане этой страны?

Или у них уже исчезли все интересы? Или, может быть, их интересы стали новой власти «до лампочки»? Или уже замучились у них спрашивать? Или обеспечили их так, что они резко выделились на фоне остальных, и палку теперь необходимо перегнуть в другую сторону? 

Если бы всё было именно так, русским людям не было бы так мучительно больно. И горько… Вполне объяснимая разница в уровне жизни сельских и городских жителей отнюдь не носила национального характера. (И в городе, и в селе русские и казахи проживали в одинаковых условиях). Преобладание русских на имеющих более высокий уровень вознаграждения рабочих и инженерных должностях (на весьма нелёгких работах гигантов индустрии) не имело своей причиной целенаправленную политику. А было добровольным, и вызывалось исторически сложившимся разделением труда.

На все встававшие перед людьми вопросы ответ, пожалуй, дала сама жизнь. Когда в тех организациях, учреждениях и предприятиях, где традиционно подавляющее большинство работников составляли русские (повторяю: в силу сложившейся в республике кадровой специфики): железная дорога, строительство, геологоразведка, промышленность – целые отделы стали закрываться по соображениям «экономии» и «изменившейся экономической целесообразности». А затем на том же предприятии, в тех же помещениях открываться под другими названиями (и с другим национальным составом) – всё стало ясно. Вопросы в таких условиях могли оставаться только у самых наивных.

Справедливости ради следует отметить, что всё это делалось тихо, культурно, в полном соответствии с действующим трудовым законодательством.

Но… вопросов у людей уже не было.

Остались одни ответы… Из разговоров, наблюдений, размышлений и ощущений видел: у русских людей, уже принявших это нелёгкое, но вынужденное решение (уезжать!), на сердце лежала огромная неизбывная обида. Как же так: все тяготы и радости делили вместе. Все видели: русские отнюдь не уклонялись от трудной работы (рабочие должности в промышленности и строительстве – отнюдь не синекура).

Руководство республики (и вниз по всей вертикали власти) было интернациональным. (И даже в те времена: с заметным преимуществом казахов на ключевых постах, где принимались основные решения). Простые люди: и русские, и казахи – не играли никакой роли в политике. Они не могли воздействовать на власть, на принятие ею тех или иных решений никоим образом. Интересы и тех, и других для власти были одинаково безразличны. Интернациональные власти принимали неверные решения, интернациональный народ – одинаковым образом терпел от них лишения. А что же теперь: «Во всём виноваты русские»?

Вот так и закончилась в Казахстане эра «пролетарского интернационализма». Завершилась самая, пожалуй, удачная эпопея дружного и доверительного совместного проживания разных народов в пределах одной, отдельно взятой страны.

Пожалуй, беспрецедентная даже в рамках всего, традиционно дружного бывшего СССР. Буквально за несколько коротких лет (практически в одночасье) решила покинуть некогда гостеприимный Казахстан полтора столетия собиравшаяся туда часть русского народа. Новая реальность новейших времён расставила всё по своим местам. В результате после долгих и мучительных раздумий выпало у людей в сухом остатке простое и беспощадное решение: «Уезжать!». И начался исход…

(Продолжение следует)