Соотечественники: неиспользуемый резерв России

narodru.ru, 05.06.08

Проблема российских соотечественников входит в число приоритетнейших проблем российской современности. Возможно, это утверждение покажется некоторым преувеличением, однако на нее так или иначе замыкается целый комплекс лежащих рядом проблем. Демографический кризис в России, очевидные перекосы в национальной и миграционной политике, проводимой в Российской Федерации, промахи и провалы российской политики в странах СНГ, прежде всего на Украине – вот далеко не исчерпанный круг проблем, ключ к решению которым во многом лежит в плоскости заявленной выше темы. Нельзя сказать, что положение российских соотечественников находится на периферии внимания властных структур в современной России; напротив ей уделяется должное внимание, по крайней мере, на декларативном уровне. Следует вспомнить хотя бы памятное выступление президента В. Путина на Всемирном русском соборе. Или совсем свежий прецедент: открытие Совета по делам соотечественников при Совете Федерации. Как заявил председатель верхней палаты российского парламента Сергей Миронов, приехавший с официальным визитом в Молдавию, "После моего визита в Болгарию я принял решение создать при председателе Совета Федерации совет по делам соотечественников. Первое, пилотное совещание я проведу 26 мая", – сказал Миронов на встрече с представителями организаций соотечественников Молдавии, в том числе Приднестровья.

Большого внимания заслуживает также создание нового федерального агентства по делам СНГ, о котором объявил недавно премьер Владимир Путин, которое будет действовать в структуре Министерства иностранных дел России, а также активизация деятельности Росзарубежцентра. Деятельность и декларации представителей законодательной и исполнительной властей, очевидно, носят скоординированный характер, что нельзя не приветствовать. Очевидно, российское руководство начинает осознавать, что национальные интересы России имеют не только экономическое измерение и что эффективно отстаивать их можно лишь с опорой на многомиллионную армию соотечественников. Повышение эффективности российской политики в СНГ предполагает улучшение работы с русскими общинами ближнего зарубежья и, в то же время, требует более эффективной же и более искренней защиты их интересов со стороны российских государственных институтов. То есть, выполнения задач, от которых российское руководство самоустранилось в 90-е годы.

После распада СССР руководство России, больше огня опасавшееся быть обвиненным в проведении имперской политики, самоустранилась от проведения активной внешней политики. В то время как в остальных постсоветских республиках к власти пришли националистические элиты и идеологии, демократическая Россия оставалась (и остается до сих пор) чужой и даже враждебной национализму даже в наиболее мягких и корректных его формах. Это позволило закрыть глаза на происходящие в ближнем зарубежье процессы, в том числе, открытую русофобию со стороны националистических режимов. Это самоустранение стало главной причиной возникновения проблемы разделенной русской нации. Ошибки и пассивность российской дипломатии лишь в какой-то мере компенсировали усилия части общественной и политической элиты России: К. Затулина, С. Бабурина, Д. Рогозина и др., а также деятельность мэра Москвы Ю. Лужкова на крымском направлении, создавшего фонд "Москва-Крым" и поддерживающего российский Черноморский флот в Севастополе в самый тяжелый период.

Некоторые позитивные изменения начали происходить с приходом нового президента В. Путина, который всегда поднимал проблему российских соотечественников за рубежом (вспомним хотя бы встречу В. Путина с активом русских организаций во время визита в Казахстан в 2001 г.). Однако это были частные улучшения, не опиравшиеся на новую концепцию российской политики в СНГ и политики в отношении соотечественников. Два указанных аспекта настолько взаимосвязаны, что не могут быть отделены друг от друга. И, однако, очевидность этого факта, как правило, не замечалась или недооценивалась российским МИДом. Главным недостатком российской политики в посткозыревский период являлась ситуативность и бросающаяся в глаза астратегичность мышления. Вместо кропотливой целенаправленной работы с пророссийскими силами и русскими общинами в республиках СНГ (прежде всего, Украине и Казахстане), российское внешнеполитическое ведомство избрало более легкий, но и более проигрышный путь: договариваться с правящими группировками. Причем предметом договоров были вопросы экономического или политического порядка. Вопросы "второстепенные", связанные с положением русского населения или русского языка, даже не поднимались. К чему это привело? Самый очевидный ответ дает Украина, которая задолго до "оранжевой" революции начала дрейфовать в сторону Запада. Так, на Украине из-за сомнительной дружбы с Кучмой не был поддержан перспективный проект по созданию мощного русского движения на Украине. Такие организации, как Русское движение Украины или Межнациональный форум Украины при поддержке со стороны России могли развиться в крупных политических игроков, пусть даже не самостоятельно, а в блоке с другими политическими силами.

Одно из самых важных упущений российской политики – недооценка гуманитарного фактора, что особенно ощутимо проявилось на Украине. Русские составляют 22 % (по данным украинских официальных структур – 17 %) населения Украины; около половины населения страны принадлежат к русской культурно-языковой среде. Однако Россия устранилась от вмешательства во "внутренние дела Украины" (которые на деле являются нарушением международного законодательства, регулирующего культурно-языковое равноправие). По удачному выражению одного украинского политика, Россия заканчивается там, где заканчивается русский язык. Не нарушая принципа суверенитета, Россия обязана защищать русский язык на Украине.

Сказанное в равной, может, даже в большей мере относится и к Казахстану с его многочисленным (порядка 30 %), хотя и сокращающимся русским населением.

Как итог – на сегодняшний день ни в одной постсоветской республике нет мощного русского и российского движения. Которое при поддержке России, не нарушая принципов суверенитета, действенно отстаивала бы права русских граждан и пространство русской культуры. С другой стороны и деятельность российского МИДа, как правило, была и остается не на высоте. На фоне сверхактивной (и, следует признать, очень эффективной) работы западных официальных и неправительственных структур организации МИДа РФ демонстрируют неспособность, а зачастую и нежелание работать с организациями соотечественников. Есть немало претензий и к исполнительной власти, которая тормозит создание законодательной базы, облегчающей получение российского гражданства российскими соотечественниками. На государственном уровне все еще не поднята проблема разделенной русской нации. А главное – правильные по своей сути декларации российской власти не подкреплены реальными возможностями. Даже знаковый указ Президента РФ Владимира Путина от 22 июня 2006 г., содержащий призыв к русским, проживающим за рубежом, вернутся на родину, не привел к кардинальному исправлению ситуации и не облегчил массовый переезд соотечественников в Россию и получение ими по ускоренной процедуре российского гражданства.

В свете становящейся все более агрессивной и открыто русофобской политики некоторых своих партнеров по СНГ (Украина и Грузия), а также прибалтийских государств Россия вполне оправданно начинает применять экономический инструментарий. Пресловутую газовую дубинку также можно и следует использовать, в том числе, в интересах российских соотечественников. К примеру, в переговорах с Украиной, которая пытается добиться пятилетнего моратория на переход на европейские цены на газ. Россия должна выставить конкретные ответные требования к Украине. Мы полагаем, что наряду с сохранением пребывания Черноморского флота в Севастополе в число этих требований должно входить обязательное условие защиты русского культурно-образовательного и информационного пространства на Украине. Разумеется, далеко не факт, что "оранжевый" Киев пойдет на выполнение этих условий. Но даже сама по себе постановка на высоком государственном уровне предметных гуманитарных вопросов будет носить знаковый и прецедентный характер.

И все же экономикоцентризм как метод новой российской политики весьма ограничен в возможностях своего применения. Он не может в полной мере решить национальные задачи России в СНГ, защитить интересы российских соотечественников в недружественных постсоветских странах. Поэтому, признавая его потенциальную значимость, акцент все же следует перенести на внеэкономическую общественную сферу. В той же мере, насколько русские ближнего зарубежья рассчитывают на помощь России, Россия вправе рассчитывать на помощь соотечественников.

Российские соотечественники – важнейший союзник России на постсоветском пространстве, не менее важный, чем энергоресурсы. Сегодня этот ресурс фактически не используются. Последние мероприятия российской власти свидетельствуют, что этот пробел стал очевиден и для нее. Создание Агентства по делам СНГ в структуре МИДа с декларативно небюрократическими целями (упор в работе нового учреждения должен делаться на работу НПО и бизнес-структуры) свидетельствует, что российская власть начинает осознавать необходимость работы новыми методами, с акцентом на институты гражданского общества. Но должен ли заниматься той же Украиной и соотечественниками МИД, организация насквозь бюрократическая? Не постигнет ли новое учреждение судьба иных столь же благих бюрократических начинаний? Оснований для оптимизма гораздо меньше, чем хотелось бы. Только комплексное использование возможностей государственных структур и неправительственных организаций, возможно, еще способно переломить критическую ситуацию в этой сфере. И начать необходимо с выработки стратегии российской политики в СНГ и политики в отношении соотечественников в рамках трипартистской модели – государственные структуры, общественные институты и научные учреждения.

Эдуард Попов