Последний шаг - он трудный самый

  «Ольвия-пресс», 16.06.08

Политика России в отношении государств постсоветского пространства сегодня, как известно, строится на постулате доминирования принципа территориальной целостности государств над правом наций на самоопределение. После Второй Мировой войны этот принцип был поставлен международным сообществом во главу угла, дабы сохранить достаточно шаткий европейский статус-кво из-за передела границ в результате победы над фашистской Германией и ее сателлитами. Ялтинские и потсдамские договоренности того времени не однократно подтверждались другими нормативными актами, самый известный из которых был подписан в 1975 году в Хельсинки. Однако исторические процессы внесли во все эти договоренности свои коррективы. Распались Советский Союз и Югославия, разделились Чехия и Словакия, слились в единое целое Западная и Восточная Германии. То есть появились наглядные примеры того, что территориальную целостность государств нельзя закрепить какими-то ни было договорами и международными нормами. С момента подписания Хельсинских соглашений на карте мира появилось 31 новое государство.

Но, несмотря на это, Россия по-прежнему является одним из самых последовательных сторонников принципа территориальной целостности государств. Особо ярко она подтвердила свою принципиальную позицию по данному вопросу во время сербо-косовского противостояния, в результате которого Запад пошел на беспрецедентное изменение общемировых принципов и норм, поставив во главу угла право наций на самоопределение. Несмотря на многочисленные заявления российских политиков и бывшего Президента РФ В. Путина о том, что Москва адекватно отреагирует на признание Приштины, считая, что решение косовской проблемы должно быть универсальным, Россия в самый последний момент все же отказалась от своих слов, посчитав, что нельзя ратовать за целостность Сербии на протяжении многих лет, и тут же, в пику Западу, признать независимость Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья.

После признания суверенитета Косово рядом стран, Кремль заявил, что и впредь будет придерживаться принципа территориальной целостности, что вполне объяснимо исходя из того, что Россия является федеративным государством, находится в трудном положении, когда ее пытаются окружить поясом из недружественных государств, и малейшие движения в сторону непризнанных могут вызвать волну обострений отношений с признанными странами СНГ. Все, что смогла сделать Россия - это попытаться снова свести за столом переговоров конфликтующие стороны, чтобы, как и в случае конфликта между Белградом и Приштиной, попытаться решить проблему мирным путем.

Официальные власти Приднестровья восприняли такую позицию России с пониманием. Как неоднократно заявлял Игорь Смирнов: «Позиция Москвы последовательна и неизменна: окончательное решение конфликта может быть найдено только при согласии обеих сторон – Молдовы и Приднестровья». Эту же позицию Президент ПМР подтвердил на днях в интервью украинскому журналу «Украина молодая», добавив при этом, что «В Москве пока нет намерения признавать независимость ПМР без согласия Кишинева, Россия настаивает на прямых договоренностях двух сторон. Но мы не делаем трагедии из такого подхода. Москва не представляла и не навязывает какого-либо политического проекта урегулирования молдо-приднестровского конфликта – она лишь активно способствует возобновлению контактов».

Понятно, что после 17 лет откровенно враждебного отношения Молдовы к ПМР, после войны 1992 года и нескольких референдумов, на которых народ Приднестровья однозначно заявил, что намерен строить независимое государство, задача России решить проблему за столом переговоров выглядит весьма непростой. К тому же сегодня Тирасполь однозначно заявил о том, что намерен вести переговоры с Кишиневом только о налаживании добрососедских отношений между двумя суверенными государствами. Молдова же, наоборот, настаивает на унитарном устройстве своего государства, то есть на включении ПМР в ее состав в качестве территориально-административной единицы. При таких диаметрально противоположных подходах найти точки соприкосновения практически невозможно. Не случайно Игорь Смирнов в том же интервью «Украине молодой» заявил: «Время показало, что соблюдение прав приднестровцев в рамках унитарной Молдовы не представляется возможным». Это заявление базируется на существующих реалиях молдавской действительности, практически неизменной на протяжении вот уже почти 20 лет.

Думается, это понимают и в России, хотя не все и не до конца. Стремление Молдовы поглотить Приднестровье привело к тому, что с молчаливого одобрения, а, может быть, наоборот, с вдохновения Запада, Молдова резко изменила свою политику в отношении России, что привело к тому, что в некоторых умах вновь появился замысел включить в сферу влияния России не только Приднестровье, но и Молдову. Одного не понимают или преднамеренно не хотят понимать некоторые политические деятели, что нынешнее «потепление» в молдо-российских отношениях - временно, и продлится оно ровно до того момента, когда Приднестровье вернется в состав РМ. Впрочем, нельзя сказать, что таких политиков в России большинство. Есть и те, кто прекрасно осознает, что Россия, не признав после косовского прецедента непризнанные постсоветские республики, ставит себя под еще больший удар, нежели если бы она это сделала.

В интервью, опубликованном 16 июня на страницах «Независимой газеты», политический аналитик, бывший заместитель директора Второго европейского департамента МИД РФ, Чрезвычайный и Полномочный посланник 2-го класса Михаил Демурин, на наш взгляд, достаточно веско аргументировал изъяны политики России в отношении де-факто государств.

«Главный изъян политики руководства нашей страны по отношению к проблеме самоопределившихся государств на постсоветском пространстве мне видится в неверном ракурсе ее рассмотрения, - считает Демурин. - Решение ищут в русле поиска реакции на внешние вызовы, в то время как стоило бы подойти к этой проблеме с точки зрения вызовов внутренних, а именно – главного из них – потребности в скорейшем ясном национальном самоопределении. На мой взгляд, сейчас России необходима сдержанность во всем, что касается текущей внешнеполитической конъюнктуры и даже крупных проблем, не имеющих прямого отношения к такому самоопределению, и активное отстаивание позиции тогда, когда речь идет о делах, непосредственно влияющих на наше восстановление в качестве великой нации, одного из культурно-исторических полюсов современного мира. Ситуация, складывающаяся вокруг проблемы стремления к независимости Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха, в том числе в проекции на проблему провозглашения независимости Косово, – тот самый случай, когда России имело бы смысл поставить во главу угла именно такой подход. Здесь важно все: и исторические обстоятельства формирования этих государств как части более крупного государства – Российской империи, а потом – Советского Союза, и констатация юридической некорректности выхода из состава СССР бывших союзных республик, частью которых являлись эти территории».

Все, о чем говорит Демурин, не единожды в качестве обоснования своей независимости заявляли власти Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Увы, за все эти годы к их голосу никто не прислушался. А ведь если бы законы СССР не были проигнорированы Молдовой, Грузией и Азербайджаном, непризнанных республик на территории бывшего СССР не было бы вообще. Мало того, если бы в той же Молдове или Грузии не расцвел махровым цветом национализм, приведший к тысячам жертв, и необходимости в отделении не существовало. Сегодня Абхазию, Южную Осетию, Приднестровье и Нагорный Карабах называют сепаратистскими анклавами, что в корне не верно. Люди, защищавшие себя от оголтелого национализма и физического уничтожения, отнюдь не сепаратисты. К тому же они до последнего боролись за сохранение своей державы – СССР, и сепаратистами были те, кто без соблюдения законов вышел из его состава.

Справедливым, на наш взгляд, является и заявление Михаила Демурина в отношении «потепления» отношений между Молдовой и Россией. Как считает российский аналитик: «Линия на достижение нужных России договоренностей с Ворониным за счет «инструментализирования» приднестровского урегулирования бесперспективна и вредна для России... Неверно оценивается субъект политических действий с молдавской стороны: даже если договоренности будут достигнуты, они никогда не будут выполнены». То есть и в России сегодня многие политики понимают, что молдавская сторона не является договороспособной. Об этом не единожды заявляли власти Приднестровья, но эти заявления зачастую просто игнорировались.

Есть и ряд других постулатов, приводимых Демуриным, и не подлежащих сомнению. Так, российский аналитик считает, что «В силу исторических обстоятельств и фактического становления Косово, с одной стороны, и Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха – с другой, в качестве субъектов права народов на самоопределение прямой взаимосвязи между этими случаями нет. Другими словами, Россия имеет все основания не признавать независимость Косово и признавать независимость самоопределившихся государств на постсоветском пространстве. И никаких двойных стандартов в данном случае не будет. Более несправедливо было бы пытаться уравнивать принципиально различающиеся ситуации…. Так что, - по мнению Демурина, - дело следовало бы вести к признанию этих территорий, причем с очевидной нюансировкой, исходящей из реалистического понимания того факта, что в самих этих республиках возможно многовекторное стремление к реализации суверенитета. Как представляется, Абхазия предпочитает развиваться как независимое государство, имеющее широкие ассоциированные отношения с Россией. Южная Осетия рассматривает признание независимости как шаг на пути к воссоединению с Северной Осетией в составе РФ, а на реализацию предпочтений, высказанных жителями Приднестровья, сильное воздействие будет оказывать неопределенность украинского фактора и отсутствие общей границы с Россией. Но и в последнем случае, при сохранении желания и готовности приднестровцев стать частью России, мы могли бы использовать опыт развития Калининградской области. Конечно, дополнительной конфликтности при этом в отношениях с Кишиневом и Тбилиси России не избежать, но она будет меньше, чем ущерб нашим интересам при долговременном сохранении нынешнего положения и тем более при участии в попытках «соединения несоединимого».

Разумеется, Демурин не одинок в своем мнении. Однако пока официальная политика Москвы строится на иных постулатах. Думается, это продлиться недолго. Бесперспективность попыток «соединить несоединимое» становится все более очевидной. Когда же едва возобновившиеся переговорные процессы окончательно зайдут в тупик, Россия будет вынуждена искать другие рецепты разрешения конфликтов на постсоветском пространстве. США и ведущие западные державы, осознав, что сербы и косовары никогда не смогут договориться за столом переговоров, признали независимость Косово. Готова ли Россия в скором будущем сделать аналогичный шаг?