Опасность виртуальной реинтеграции Молдовы

«Молдова ази», Кишинев, 16.09.08

Нику Попеску, исследователь Европейского совета по международным отношениям,

Поспешное подписание нового документа ("меморандума Козака" или любого другого декларативного документа) может заложить основы виртуальной, не реальной реинтергации, способной поставить под угрозу существование Молдовы как государства и ее сближение с ЕС. В действительности, реинтеграция не произойдет в результате подписания какого-то там документа. Все мы хорошо знаем, как относятся к разного рода "бумажкам" на постсоветском пространстве.

Все обсуждения по вопросу реинтеграции Молдовы должны учитывать два важных для нашей страны исторических прецедента. Первый из них - Кипр. В 1964 году, в результате политической напряженности и жестоких столкновений, греческое и турецкое сообщества пришли к определенному конституционному компромиссу. На бумаге. Однако это соглашение оказалось неэффективным. Оно не привело к реальной реинтеграции Кипра. Напротив, напряженность на Кипре нарастала и, в конце концов, вылилась в войну 1974 года.

Спустя ровно 10 лет после так называемого "компромисса", Кипр совершено ясно показал, что подписание каких бы то ни было соглашений еще не гарантирует мир и может даже привести к дестабилизации положения в будущем. После войны 1974 года последовал долгий период, в течение которого греческая часть Кипра модернизировалась, европеизировалась и вступила в ЕС. Сегодня уровень благосостояния в греческой части Кипра в три раза выше, чем в его турецкой части. Именно политический и экономический прогресс в греческой части острова заставил десятки тысяч этнических турков в 2002-2003 годах выйти на улицы с требованиями о воссоединении острова. Бывшие сепаратисты стали горячими сторонниками интеграции. Кипр показал, что воссоединение является результатом не подписания документов, а изменения реальных условий в самой стране. Сегодня Кипр как никогда близок к воссоединению.

Второй пример - область Аджария в Грузии. В 1992-2004 годах она была скорее полусепаратистским, чем сепаратистским регионом, как Абхазия и Южная Осетия. В действительности, Аджария существовала отдельно от остальной части Грузии. Под руководством Аслана Абашидзе в Аджарии были созданы собственные военизированные формирования, осуществлялся контроль и взимались сборы на границе с Турцией и в порту Батуми, существовала закрытая, авторитарная политическая система, изолированная от остальной части Грузии. Центральное правительство Грузии практически не имело в Аджарии никакого влияния. Российская Федерация сохраняла военное присутствие в Аджарии и пользовалась большим влиянием, благодаря своим тесным связям с Абашидзе. Даже будучи обособленным регионом, Аджария не была сепаратистской. На декларативном уровне она признавала территориальную целостность Грузии и формально считалась ее частью, использовала грузинскую валюту и (что очень важно) имела места в тбилисском парламенте. Партия Абашидзе всегда "набирала" в Аджарии 95% голосов, и все депутаты от Аджарии голосовали в тбилисском парламенте так, как им диктовал Абашидзе. В последние годы своего правления Эдуард Шеварднадзе очень полагался на депутатов от Аджарии, которые в той или иной степени помогали ему сохранять большинство в парламенте. В обмен на поддержку авторитарного тбилисского лидера Аджария де-факто оставалась обособленной от остальной части Грузии. В 2004 году Михаил Саакашвили вынудил Абашидзе бежать в Россию и обеспечил полноценную реинтеграцию Аджарии в Грузию. Саакашвили удалось реинтегрировать Аджарию, благодаря трем факторам. Во-первых, Саакашвили пользовался в Аджарии большей популярностью, чем Абашидзе. Во-вторых, Саакашвили оказал на Абашидзе военное давление, разместив грузинские войска на границе с Аджарией и угрожая военным вмешательством. В-третьих, не вмешалась Россия. В итоге режим Абашидзе пал.

Опасность для Молдовы заключается в том, что Приднестровье может стать тем, чем была Аджария во времена Шеварднадзе. Регионом, обособленным в действительности, но не сепаратистским декларативно. Воссоединения по примеру Аджарии в обозримом будущем ожидать не стоит, поскольку в сегодняшней Молдове нет условий, сложившихся в Грузии в 2004 году: ни президент Воронин, ни любой будущий молдавский президент не популярны в Приднестровье, Россия на этот раз не останется в стороне, а Молдова не прибегнет к военному давлению.

"Аджарский прецедент" или виртуальная реинтеграция - наиболее опасная перспектива для Молдовы на нынешнем этапе. Быстрое урегулирование конфликта до выборов по правилам, навязанным Россией, почти ничего не изменит в Приднестровье, но приведет к большим переменам в Молдове. Со Смирновым или без него, Россия попытается создать все предпосылки для того, чтобы сохранить в Приднестровье нынешнее положение вещей: авторитарную изолированную от Молдовы политическую систему, на которую Кишинев не будет иметь почти никакого реального влияния; не зависимые от Молдовы военизированные силы, местные спецслужбы, контроль внешней границы и российское военное присутствие в том или ином виде.

В то же время для Молдовы может измениться многое. Приднестровье формально (но не реально) признает суверенитет Молдовы, направит в кишиневский парламент человек 20 депутатов, у которых будет баланс сил, которые будут голосовать по указке Тирасполя и станут главными посредниками в раздробленной политической системе Молдовы. Таким образом, Тирасполь сможет навязать правила игры любой кишиневской администрации на долгие годы, и даже десятилетия вперед. Приднестровье получит власть и рычаги, необходимые для того, чтобы блокировать усилия Молдовы по реформированию, европеизации и укреплению государственности. У Молдовы же будет минимум рычагов для оказания влияния на виртуально реинтегрированное Приднестровье. Республика Молдова легко может стать заложницей Приднестровья, подобно тому, как Шеварднадзе был заложником Аджарии.

Тем не менее, реинтеграция возможна. Однако достичь ее можно только путем изменения существующих в Молдове реалий, а не подписанием каких-то там бумаг, которые ни в Москве, ни в Тирасполе никто не будет воспринимать всерьез. Реинтеграция уже имеет место. Приднестровские бизнесмены становятся частью единого экономического пространства Республики Молдова; благодаря молдавским таможенным печатям, значительно растет экспорт приднестровских товаров в ЕС (что делает приднестровскую экономику еще более зависимой от Кишинева), а университеты Приднестровья стремятся получить аккредитацию в кишиневском Министерстве просвещения. Молдове необходимо укрепить и углубить нынешние тенденции, как в процессе урегулирования приднестровского конфликта, так и в сближении с ЕС. Чем ближе станет Молдова к ЕС, тем больше повысится уровень ее функциональности и процветания, и тем реальнее станут ее шансы на реальную, а не виртуальную реинтеграцию.