«Россiя»,
5 ноября 2002

О достоинстве русского народа и государства.
Размышления из Косова на фоне трагедии в Москве.

Константин Затулин

Две недели я ничего не писал для «России». Две недели конвой МЧС с гуманитарным грузом, собранным по поручению Мэра Москвы нами, новым Московским общественным комитетом поддержки Сербии и Черногории, двигался по дорогам России, плыл по Черному морю и снова шел – через Болгарию, Македонию, Сербию. Мы везли дизель-электростанции и электрогенераторы, военные кухни и печки «буржуйки», холодильники и иконы сербам Косова и Метохии, загнанным в резервацию на своей земле. Почти все это время, на пути туда и обратно, мы ловили любую весть из Москвы, любой комментарий к тому, что, как и почему происходило на Дубровке.

Было время подумать. Не только эти две недели – все те восемь лет, с декабря 1994 года, кода началась наша военная эпопея в Чечне. Тогда, в декабре 1994, я в первый и последний раз выступил на эту тему – в статье «Россия обрела в Чечне свой домашний Карабах», опубликованной сначала в госдумовской многотиражке, а затем в «Комсомольской правде». Мне никогда не было стыдно за эту статью, многие прогнозы в которой, увы, оказались пророческими, но больше я о войне в Чечне не писал. Потому что осуждал бездарное вторжение, Буденновск и Хасавюрт, но не мог участвовать в вакханалии самобичевания и, особенно, распинания русского солдата и государства, охватившей наше передовое пиаровское сообщество.

За это время много не только воды - крови утекло. Была не только первая чеченская кампания, закончившаяся тем, что о Россию стали вытирать ноги на Кавказе и во всем мире. Была война НАТО против Югославии, памятная тем, что для нас она началась разворотом самолета Примакова над Атлантикой, а кончилась позорным сотрудничеством Черномырдина с «принудителями к миру» в доведении сербов до капитуляции. И была вторая чеченская война, в которую Россия уже не могла не вступить.

Эта война продолжается. Как, впрочем, и распад Югославии, которой скоро уже не будет, и трагедия сербов Косова, которой не видно конца. И нам пора подходить ко всему происходящему по меркам военного времени. Самое худшее во время войны – путаться в том, кто друг и кто враг. Любое лицемерие или путаница по этому поводу должны быть исключены из политики и дипломатии воюющего государства. Я не призываю отказываться от переговоров, от поисков мира – в дни войны нет более важного, чем стремиться приблизить мир, - но есть вещи, поважнее чем мир, достигнутый ценой разрушающего твою страну и душу унижения. Хотя бы потому, что за этим унижением неизбежно последует новое и новое. И в конце концов – новая война. Разве не в этом главный урок Мюнхена в 1938, Хасавюрта в 1996 и десятилетних западных экспериментов над Югославией?

События в центре Москвы ясно обозначили принципиальное расхождение в нашей политической элите. Размежевание проходит не по линии «власть-общество», «силовики против журналистов». Оно проходит между теми во власти и обществе, кто считает достоинство и дееспособность государства главной гарантией жизни народа и безопасности граждан, и теми, кому на это наплевать, кто интересуется одним собственным пиаром да тем, что скажет чужая «княгиня Марья Алексевна». Последние ничуть не менее обильно представлены в наших государственных структурах, чем в средствах массовой информации – да и могло ли быть по иному всего через два года после ухода Бориса Ельцина, формального, но не фактического? Ведь Ельцин – «это наше все»: и распад 1991, и расстрел 1993, и Хасавюрт, и дирижирование бегством из Восточной Германии, и «миротворческие» лавры Черномырдина в Буденновске и Югославии. 

Вы думаете, кто оказался меньше всего заинтересован в московской инициативе - впервые со времен войны в Югославии послать гуманитарный груз сербам Косова и Метохии? Российское посольство в Югославии. Наш посол из кожи лез вон, чтобы, если не отменить конвой, то добиться распределения части собранной для сербов помощи среди албанцев, как раз и загнавших после конфликта сербов Косова в резервацию. Между тем вся гуманитарная помощь, посылаемая после 1999 года в Косово и так распределяется албанским руководством края среди соплеменников: за это время построено 40 тысяч домов для прибывающего из Албании населения, число которого с миллиона возросло до полутора (мы проезжали, например, через «кувейтские деревни», построенные «мировым исламским комитетом» на месте бывших сербских селений). Для сербов построено целых 40 домов: полумиллионное сербское население края сократилось вдвое. Знает ли об этом посол? Знает. Просто после десяти лет прислужнической, прокозыревской дипломатии России в югославских делах, после предательской миссии Черномырдина, посол в совершенстве овладел «новым мышлением». Потерял только представление, кто наши друзья, а кто враги наших интересов в стране, в которой он представляет Россию. Разве он исключение?

Посмотрите на тех, кто сейчас, оправившись от первых испугов в ходе событий в Москве, по привычке схватился за ведро с черной краской – переложить вину за жертвы с Бараева на Путина. Эти тоже ничего не понимают: ни в войне, ни в том, что самый краткий путь к миру теперь, - никому не позволять унижать наше достоинство. Даже ценой жизни.

На обратном пути нашего конвоя в Македонии сорвался в пропасть КАМАЗ, который вел старший сержант Павел Протасович Пискарев. Десять лет он возил помощь в Чечню, Афганистан, Югославию. Говорят, что у 45-летнего профессионала, отца трех дочерей не выдержало сердце…