«Киевский Телеграфъ»

Интеграция Украины в евроструктуры невозможна без ликвидации тоталитарной религиозной политики

Виктор Воронин

Аксиома для развитых гражданских обществ — демократия и верховенство права не могут носить избирательный характер — распространяется только в отдельных сферах. Это свидетельствует о незрелости демократии в данном государстве, что выводит его за границы цивилизованного мира.

Подобной «сферой ограниченной демократии» в Украине являются государственно-церковные отношения, и сложившееся положение наносит значительный ущерб международному авторитету нашей страны.

С начала украинской независимости возобладало тоталитарное отношение государственной власти к конфессиям. Превалирующим стал подход, рассматривавший их в качестве «религиозного придатка» к системе госаппарата, напрямую руководимого и безоговорочно выполняющего спускаемые сверху директивы. При этом главным инструментом силового давления на конфессии, в первую очередь на крупнейшую в стране — Украинскую Православную Церковь, стала Служба Безопасности Украины.

О неправовой деятельности Службы безопасности в начале 90-х годов в этом направлении немало информации было обнародовано в СМИ. Сотрудники спецслужбы присутствовали на соборах Киевского патриархата, пытались оказывать давление на иерархов УПЦ в целях вывода их из канонической юрисдикции и осуществляли ряд других «спецмероприятий». По мнению осведомленных СМИ, известный штурм Киево-Печерской лавры боевиками УНСО был спланирован на Владимирской, и только категорический отказ командования «Беркута» способствовать незаконным действиям сорвал реализацию подробно разработанного плана ликвидации в Украине канонического православия, отправной точкой которого должен был стать захват главной святыни украинского православия.

Кроме жесткого прессинга, с незаконным применением методов оперативно-розыскной деятельности, СБУ обеспечивала и административно-идеологическое сопровождение тоталитарной религиозной политики посредством каналов влияния и прямого представительства в органах государственной власти и СМИ. Остальные ведомства, в том числе и соответствующая комиссия при Кабмине, хотя и активно участвовали в реализации полученных директив в религиозной сфере, но играли подчиненную роль в отношении к Службе безопасности.

Ситуация кардинально изменилась после президентских выборов 1994 г., когда ушла в прошлое доминировавшая ранее концепция подчинения церквей госаппарату, и деятельность СБУ была перестроена. С тех пор официальная концепция государственно-церковных отношений стала полностью соответствовать общеевропейским демократическим нормам. Однако последние годы напряженность в религиозной сфере остается довольно высокой, что является следствием резкого расхождения между задекларированной позицией и ее практической реализацией.

В структуре исполнительной власти за проведение религиозной политики отвечает Госкомрелигии, руководство которого переняло идеологическую инициативу у СБУ начала 90-х.

Фактически председатель Госкомитета проводит политику, не определенную Конституцией Украины и главой государства, а свою собственную, отличающуюся от официальной по всем ключевым пунктам.

Согласно Конституции, церковь в Украине отделена от государства. Таким образом, государство в лице своих исполнительных органов ни в коей мере не может вмешиваться во внутрицерковные дела, тем более оказывать в той или иной форме давление на церковь для принятия тех или иных решений. Подобную позицию неоднократно озвучивал Президент Украины, и для госслужащего не должно быть никакой неопределенности в этом вопросе. Однако Виктор Бондаренко проводит собственную политику, постоянно акцентируя необходимость некоего малопонятного «объединения православных церквей» (следует понимать, под руководством ГКР).

Фактически лозунгом «объединения» маскируется намерение заменить православную церковь некоим псевдорелигиозным (не имеющим канонического характера) образованием в подчинении Госкомитета.

Подобная практика, по сути, идентична с проводившейся в нацистской Германии политикой «унификации» церквей, не доведенной до конца только благодаря крушению Третьего рейха.

«Унификация» ставила целью создание «единой национальной церкви», в которой догматы христианства фактически заменялись принципами «крови и почвы».

Подобная линия ГКР является откровенным нарушением действующего законодательства, в том числе положений Конституции относительно отделения церкви от государства и права на свободу вероисповедания.

Госучреждение не может решать вопросы внутреннего устройства церкви, как и навязывать представления своего руководителя миллионам верующих.

Характерно следующее высказывание председателя ГКР: «Правительство будет реализовывать свою позицию, которая состоит в том, что в Украине должна быть независимая церковь как духовный атрибут государства, который будут признавать все церкви. Такая церковь должна быть самостоятельной духовной единицей, которая будет в состоянии через свои возможности в православном мире донести правду об Украине». Прежде всего вызывает удивление, что г-н Бондаренко говорит от имени правительства — его служебное положение не дает на это соответствующих полномочий. К тому же не было ничего слышно о постановлении Кабмина по поводу обязательного объединения церквей. Далее — удивляет столь большое количество нелепостей, нагроможденное в одном заявлении. Вообще-то, «религиеведу», пусть даже всю жизнь трудившемуся на ниве «научного атеизма», следовало бы понимать элементарные вещи. Церковь не может быть «духовным атрибутом государства», у нее несколько иные задачи, и действует она в совершенно иной плоскости. В противном случае это будет повторение нацистской «унификации» в украинском исполнении. Непонятно, что имеется в виду под «самостоятельной духовной единицей», а «доносить правду» должна не церковь, а Укринформ.

Еще более скандальным, получившим значительный негативный резонанс как в Украине, так и за рубежом, стало высказывание председателя ГКР, сравнившего церкви с бильярдными шарами, которым необходимо «придать нужное направление». В любой цивилизованной стране после подобных высказываний, оскорбляющих религиозные чувства верующих, госслужащий немедленно уходит в отставку и навсегда забывает о государственной службе. В Украине как в государстве «развивающейся демократии» этого не произошло, и верующие, как и зарубежные наблюдатели, сделали из этого вполне определенные выводы. Негатив был спроецирован не столько на г-на Бондаренко, который вполне справедливо рассматривается лишь как чиновник, сколько на государственную власть в целом.

Чрезвычайно трудно объяснить верующим и зарубежным наблюдателям, что председатель ГКР проводит не государственную, а личную политику. Мало кого интересует технология принятия властных решений — важен только результат. Показателен следующий пример: Президент Украины Леонид Кучма подписывает указ о возвращении конфессиям отобранных у них в период атеистических гонений зданий. Указ, без преувеличения, открывает новую эру в церковно-государственных отношениях. Однако президентский указ, по-видимому, для ГКР совершенно не имеет никакого значения — он действует с точностью до наоборот. По сообщению парламентской газеты «Голос Украины», в региональные управления ГКР из центра было направлено письмо с указанием не передавать общинам УПЦ храмы, «учитывая, что религиозный центр УПЦ находится в Москве, и передавать в собственность имущество, принадлежащее фактически не нашему государству, было бы нецелесообразно». Сам председатель ГКР в газете «Таврийский регион» подтверждает, что «нет необходимости передавать сооружения в собственность». В итоге непонятно, что все-таки в Украине имеет большую силу — указы Президента или письма председателя ГКР.

Что касается сути подобных указаний ГКР, то в них нет ничего, кроме логики «научного атеиста», уверенного в своем праве указывать верующим, как им надо молиться (если уже ничего нельзя поделать с тем, что они все-таки молятся). УПЦ является крупнейшей конфессией Украины, с каноническим православием отождествляет себя большинство населения Украины. Во всех странах к конфессии, к которой принадлежит большинство населения, отношение органов госвласти особенно внимательное, что вытекает из самой сущности демократического государственного устройства, основанного на исполнении воли народа. Председатель ГКР же не только не хочет учитывать интересы большинства сограждан, но и навязывает им свои собственные предпочтения.

Подобная репрессивная политика проводится именно по отношению к УПЦ — не только самой многочисленной и влиятельной украинской конфессии, но и конфессии, принципиально не участвовавшей в любых формах политической деятельности (в отличие от пользующихся благосклонностью ГКР лидеров некоторых религиозных объединений, ангажированных в поддержку лидера «Нашей Украины»). Можно только предполагать, случайно или нет ГКР делает все возможное для настраивания верующих УПЦ против действующего государственного руководства. Кроме того, нельзя не учитывать и отрицательного международного резонанса подобных действий, следствием чего станет неминуемое ухудшение отношений с евроструктурами, крайне чувствительными к нарушениям прав человека, и основным стратегическим партнером во внешней политике — Российской Федерацией.

Что касается тезиса о «неукраинском характере» УПЦ, то он порочен изначально. Трудно предположить, что г-н Бондаренко ничего не знает о полной автономии УПЦ, которую с Московским Патриархатом, как и со всем Вселенским Православием, связывают отношения не административного, а канонического характера. Не менее порочен и тезис о «религиозных центрах» за рубежом. Исходя из подобной логики, вероятно, следующим объектом атаки ГКР станут римо- и греко-католические церкви, имеющие свой «зарубежный центр» в государстве Ватикан.

Впрочем, чувствительность ГКР к «зарубежным центрам» носит выборочный характер. Массированную кампанию психологического воздействия на жителей Украины оказывают многочисленные тоталитарные секты, возглавляемые иностранными гражданами. Во всех странах борются с подобной угрозой национальной безопасности — как положительный пример в этом плане можно привести Германию и Францию. Правительство Украины также понимает всю опасность данного явления. Например, вице-премьер Владимир Семиноженко заявлял о необходимости прекратить деятельность деструктивных культов в установленном законодательством порядке и «ввести деятельность неорелигий в конституционно-правовое поле Украины». Однако у ГКР, видимо, и здесь собственная позиция. Главы деструктивных сект с иностранными паспортами не сходят с телевизионных экранов и не испытывают ни малейших препятствий в широкой работе по «собиранию паствы». Данные действия нарушают закон, прямо запрещающий проведение иностранцами религиозной деятельности без специального разрешения, но ГКР предпочитает не замечать зарубежных «проповедников», сформировавших в свою поддержку мощное депутатское лобби и имеющих большие финансовые возможности. Еще одним показателем двойных стандартов ГКР в отношении «зарубежных центров» является поездка его председателя в США, оплаченная мормонами. Показательно, что г-н Бондаренко ради этого проигнорировал даже заседание правительства, на котором был утвержден крайне важный Перспективный план неотложных мер по преодолению негативных последствий тоталитарной политики в отношении церквей, что иллюстрирует приоритеты деятельности главы ведомства. И, конечно, с этой профинансированной «зарубежным центром» поездкой совершенно не связано заявление одного из руководителей мормонов о постройке их храмового комплекса в Киеве.

Следует отметить, что интернет-сайт www.orthodox.org.ua опубликовал утверждение бывшего президента мормонской общины в Черкассах Александра Тарасюка о тесной связи мормонов со спецслужбами США и сборе в Украине информации нерелигиозного характера.

Вывод из всего этого можно сделать только один — практическая реализация государственной религиозной политики наносит серьезный ущерб национальным интересам Украины, продуцируя напряженность сразу по нескольким стратегически важным направлениям как внутреннего, так и внешнего характера. Позитивные изменения в данной сфере невозможны без коренных реформ ГКР. Тогда появится надежда перевести демократические установки в государственной религиозной политике в реальные действия. Без этого европейская интеграция Украины так и останется такой же декларацией, как и провозглашаемая демократическая религиозная политика.