,

Казахстан становится «главным бастионом» Центральной Азии на пути международного терроризма

Андрей Грозин

Всплеск террористической активности в конце марта в Узбекистане заставляет более внимательно взглянуть на ситуацию в Центральной Азии, и, оценить значение азиатских новых независимых государств (ННГ) для России в разворачивающейся по всему миру борьбе с международным терроризмом.

Государство, доставшееся Владимиру Путину в наследство от «первого президента России» выглядит довольно ущербно. Утрачены, имевшийся во времена СССР широкий выход к Мировому океану и историческим зонам влияния. Ежегодно сокращается население, испытывающее травму распада Советского Союза и несущее на своих плечах все социальные тяготы длящегося уже второе десятилетие переходного периода. За новыми границами оставлены не только миллионы этнических русских, но и не поддающееся оценке число граждан не мыслящих себя вне связи с Россией, ее культурным полем. Глобализация несет РФ и новым независимым государствам не только положительные моменты включения в мировое разделение труда и ресурсов, расширения информационно-культурного поля, но и совершенно новые вызовы времени.

И самым наглядным, самым болезненным, ежедневно ощутимым является рост терроризма и экстремизма, вооруженного сепаратизма мимикрирующего в цвет знамени Пророка Мухаммеда. Исламистский радикализм бросил вызов целостности России не только на Северном Кавказе. Боевики, постепенно добиваемые в чеченских горах, в ближайшем будущем могут стать бледной тенью эскалации нестабильности, вновь зреющей на южных рубежах бывшего Советского Союза.

В данной связи вызывают удивление тексты, публикуемые в ряде российских СМИ в последнее время. Некоторые аналитики и журналисты, просвещенные знатоки искусства внешнеполитической игры, до 2001 года всерьез советовавшие Кремлю ввести «мораторий на легковесные рассуждения об угрозе талибов», теперь утверждают, что в целом, не смотря на отдельные террористические акты ситуация в бывшей советской Средней Азии контролируется местными властями. И, кроме того, находящиеся в Узбекистане и Кыргызстане иностранные военные базы являются гарантом сохранения стабильности, а периодические обещания руководителей «террористического интернационала» устроить режимам, тесно сотрудничающим с Вашингтоном в борьбе с международным терроризмом, «кровавую баню» - не более чем «ритуальное потрясание оружием».

Игры в «макрогеополитику», с опорой на «информированные источники» с различных сторон, интересны, но их ущербность в условиях непредсказуемой «центральноазиатской мозаики» проявляла себя уже не единожды.

Фергана, Ош, Баткент, Аксы: об этом много писалось, но так же быстро и забылось.

Весной-летом 1992 г. в московских «демократических» СМИ можно было прочитать о том, что в Таджикистане, наконец-то побеждает демократия и дела идут, хоть и с небольшими перегибами, но в правильном направлении. Затем обе стороны конфликта начали широкомасштабные «зачистки» мирного населения, в результате которых людей живыми закапывали в землю и распиливали двуручными пилами. Погибло, по разным оценкам, от 80 до 120 тыс. человек. По России перемещаются десятки тысяч таджикских беженцев и «гастарбайтеров», из года в год растет наркопоток через разрушенную войной республику.

Август-октябрь 1999 г. во всех азиатских ННГ прошли под знаком первого вторжения террористов на юг Киргизии и в узбеко-киргизское приграничье. За два с небольшим месяца обострения ситуации страна истратила около 4,5 млн. долл. (притом, что активных боевых действий не велось). Весь годовой бюджет киргизского Министерства обороны не превышал в 1999 г. 2,5-2,6 млн. долл. Позднее президент А.Акаев обещал потратить на нужды обороны до конца 1999 г. еще около 2,3-2,6 млн. долл. Кроме того, республика потеряла убитыми 20 и ранеными около 80 человек, а 25 кыргызстанцев попали под суд по обвинению в пособничестве «ваххабитам».

В 2000 году новый раунд «горных войн» стоил Бишкеку и Ташкенту уже не менее 60 – 70 убитых военнослужащих (радио «Свобода», вообще, говорило о «сотнях», погибших), примерно столько же раненых, три уничтоженных вертолета, несколько единиц бронетехники, артиллерии и автотранспорта. Потери среди мирного населения достоверно не известны до сих пор. Сумма материального ущерба, нанесенного террористами Киргизии и Узбекистану, оказалась почти втрое большей, чем в 1999 году.

Ряд российских военных аналитиков высказал мнение о том, что главной целью акций 1999-2000 гг. было намерение столкнуть между собой Ташкент, Душанбе и Бишкек, вызвать неконтролируемую череду конфликтов и вторжений на чужую территорию для «защиты от международного терроризма». Придать конфликту региональный характер и на фоне разрастания общей нестабильности решить собственные вопросы. Возможно, это суждение грешит рядом передержек, но факт налицо - взаимоотношения упомянутых стран и сегодня хуже, чем когда-либо со времени их суверенного существования.

Летом – осенью 2001 г. все среднеазиатские ННГ замерли в ожидании «последнего удара» талибов по частям Северного альянса и выхода воинственных «учащихся медресе» и многочисленных сторонников «переноса исламской революции за пограничные столбы» (от «Аль-Каэды», до Исламского движения Узбекистана) к таджикской границе. Ситуация на севере Афганистана была просто критической: в стране шли тяжелые бои (в основном, в районе перевала Саланг и авиабазы Баграм, расположенной вблизи Кабула). Талибы нанесли массированный удар, с применением авиации и бронетехники, по силам антиталибской коалиции. 6 сентября пал главный оплот антиталибского альянса, Талукан, затем террористы-камикадзе убили Ахмад Шаха Масуда. Талибы и отряды «исламских интернационалистов» были как никогда близки к тому, чтобы окончательно разбить войска «северян». Российские пограничники и мотострелки в Таджикистане готовились к боям.

Однако случилось «11 сентября» и Соединенные Штаты, при широкой поддержке мирового сообщества, разгромили режим «Талибана». В Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане появились военные базы США и их западных союзников. Многие в России тогда решили, что опасность для ННГ Центральной Азии если и не ликвидирована полностью, то надолго отступила.

Вообще, до конца 1999 г. Центральноазиатский регион (за исключением, Таджикистана) рассматривался как «стабильный», относительно благополучный в плане возникновения конфликтов. Прошедшие годы показали, что за внешним спокойствием скрывается взрывной потенциал огромной силы. Властным элитам России и постсоветской Азии пора четко понять: становление их государств непременно будет происходить в жесткой, а судя по последним событиям, кровавой и жестокой борьбе. И исход ее отнюдь не предопределен «признанием мировым сообществом», иностранными инвестициями в национальные экономики, «стратегическим партнерством с США», или наличием гербов, флагов, гимнов и иных символов суверенитета. Пора беспечности закончилась вместе с романтической юностью новых независимых государств Азии.

Кто же из азиатских ННГ способен стать главным союзником России в предстоящих тяжелых катаклизмах, призрак которых вновь серьезно проявляют себя на южных рубежах СНГ?

Объективно существующее положение вещей в Центральной Азии исключает возможность серьезных претензий на эту роль со стороны Душанбе, Ашхабада и Бишкека.

Таджикистан не просто разорен прошедшей, но далеко еще не закончившейся (скорее, перешедшей в скрытую форму) гражданской войной. Он превратился в настоящие «руины государства», не имеющие, к тому же, серьезных перспектив на изменение сложившегося положения. Да, российский десятитысячный корпус, (так до сих пор и не получивший статус военной базы), располагается в Таджикистане, но само государство внутренне бессильно и такого союзника приходится не только защищать, но и едва ли не «брать на содержание», периодически списывая многомиллионные долги. Экономической базы республики практически не существует. Армия слаба и может не выдержать серьезного испытания новой войной. Население, разобщенное по регионально-этническому признаку, травмировано межтаджикской войной, не поддерживает ни официальный Душанбе, ни вошедшую во власть оппозицию и занято каждодневной изнурительной борьбой за элементарное выживание.

Баткентский кризис-1 и –2, расстрел милицией демонстрации в Аксы, многочисленные «точечные» террористические акты в столице страны и в регионах подорвали доверие российских политиков и военных не только к способности Бишкека стать надежным соратником в борьбе с терроризмом, но и к способности молодого киргизского государства контролировать собственные территории. Страна продемонстрировала несостоятельность перед лицом не более чем двух сотен боевиков – для их ликвидации пришлось в 1999 г. создавать Южную группу войск, в которую была переведена почти половина всей армии Кыргызстана.

Республика, в силу «глубокой продвинутости» по пути модернизации (точнее, вестернизации), помноженной на ограниченность ресурсной базы, испытала максимальный, среди пяти республик региона, урон от мирового валютно-финансового кризиса и международного спада экономической активности. Промышленность, после удара 1997-1998 гг., переживает тяжелые времена и до сих пор до конца не оправилась. Режим Аскара Акаева настолько ослаблен, что ни помощь Запада (весьма, кстати, скупая), ни возможное российское участие вряд ли способны что-то кардинально изменить в судьбе этого лидера, его окружения и, как ни печально, киргизской государственности. Противоречия между «северной» и «южной» элитами в преддверии ожидаемого ухода Акаева с президентского поста, готовятся к жесткой борьбе за власть, итоги которой могут оказаться для республики самыми печальными. Серьезный внешний или внутренний толчок способен уничтожить сегодняшний политический режим в считанные дни.

Без преувеличения можно сказать, что Кыргызстан, наряду с Таджикистаном, превратились в «больных людей» постсоветской Азии.

Провозгласивший политику нейтралитета и принципиально не желающий участвовать в каких-либо блоках и объединениях Туркменистан (о котором в российском экспертно-аналитическом сообществе в последнее время принято говорить «или хорошо, или ничего»), полностью самоустранился от всей региональной и, шире, постсоветской проблематики, став абсолютной «вещью в себе». Отношения Ашхабада с Ташкентом после так называемого «покушения» на Сапармурада Ниязова едва не вылились в локальный военный конфликт и не улучшены до сих пор.

Таким образом, внутри Центральноазиатского региона наибольшими, реально подкрепленными, возможностями стать основным союзником и опорой РФ в противостоянии международному терроризму, обладают Узбекистан и Казахстан.

Узбекистан, с его более чем 25-миллионным населением, едва ли не 100-тысячной армией, богатой ресурсной базой и жестко консолидированной под контролем первого лица страны властью и обществом, в качестве опоры Москвы в борьбе с радикальным исламизмом, наползающим с Юга, до последнего времени смотрелся достаточно неплохо.

Главная проблема Ташкента в том, что он, в силу множества объективных и субъективных причин, является «основной мишенью» для удара международных террористов.

У сегодняшнего узбекского режима, сколько бы его глава не говорил о том, что «носит Аллаха в сердце своем», сложились, прямо скажем, весьма скверные отношения именно с множеством граждан страны, исповедующим ислам. Руководство Узбекистана, несмотря на мусульманский менталитет подавляющего большинства населения страны, в последние десять лет прославилось жестким подавлением мусульман и навязыванием им государственной политики. Сейчас в республике не осталось ни одной мечети, ни одного медресе, не подконтрольного властям. О жестокой борьбе власти Узбекистана против исламских радикалов и многочисленных узбекских граждан, сочувствующих их идеям, в России никому кроме пользователей Сети узнать почти невозможно. Исключением стала лишь серия взрывов бомб в Ташкенте в феврале 1999 г.

Ясно, что для республики, провозгласившей в конституции светский путь развития, неприемлем выход исламских ценностей на политическую арену. Развитие событий в Афганистане, Таджикистане, а в 1999-2000 гг. уже и на киргизской территории, в непосредственной близости от Ферганской долины, воспринимается официальным Ташкентом болезненно. Тем более что имеются веские основания для подобной реакции.

После разгрома религиозного движения «Адолат» в 1992 г. исламские фундаменталисты Узбекистана продолжили накапливать оружие (основной поток шел из Афганистана и Таджикистана), а также наладили контакты с афганскими моджахедами. Особо активно они контактировали с Исламским союзом за освобождение Афганистана (глава - радикальный фундаменталист, креатура Саудовской Аравии и бывший вице-президент в правительстве Раббани Абдул Сайяф). Затем узбекские «бойцы за веру» успели приобрести немалый опыт партизанской борьбы, войдя в военные структуры Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). Именно тогда - в 1993-1995 гг. сформировался «наманганский батальон» - гвардия Джумы Намангани – одного из активных лидеров Исламского движения Узбекистана (ИДУ).

Из пяти стран Центральной Азии, именно Узбекистан, а впоследствии и Кыргызстан, вошли в категорию стран со значительным уровнем террористических рисков. Несмотря на то, что по версии руководства этих государств, антитеррористическая война США в Афганистане существенно уменьшила эти риски, гораздо более верными оказались слова бывшего главы Службы национальной безопасности Кыргызстана Болота Джанузакова, который в 2003 году признался, что основной костяк экстремистских сил в Центральной Азии просто ушел в подполье и еще покажет себя. Хотя помнится, какое воодушевление было у руководства Узбекистана после того, как прошла информация о гибели в Афганистане Намангани. Как будто бы с его устранением исчезли сами факторы, приведшие к появлению и активизации радикальных антипрезидентских сил в этой республике. Республика так до сих пор и не возобновил своего членства в Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) стран СНГ.

Большинство из имеющихся сейчас фактов однозначно указывает на то, что рост активности экстремистских организаций и идей в Узбекистане имеют сугубо «узбекское», внутриреспубликанское происхождение.

С момента временного ослабления ИДУ после разгрома «Талибана» началась переориентация основного внимания узбекских спецслужб на организацию «Хизб ут-Тахрир аль Ислами», чьих членов, реальных и выдуманных, стали сажать сотнями и даже тысячами. Для Ташкента брэнд «антитеррористической твердыни» стал также необходим, как для Бишкека образ «островка демократии». Под эти виртуальные конструкции Запад выделял вполне реальную финансовую помощь, оказывал некоторую политическую поддержку существующим режимам и на какое-то время забывал о ситуации с «демократическими ценностями» и либерализацией экономики.

По сути, последние теракты в Узбекистане нанесли серьезный удар по этим мнимым попыткам обеспечить собственную безопасность, даже не пытаясь разобраться с внутренними причинами, породившими террористические угрозы. Это прямой вызов узбекским властям и они вновь, как и в 1999 году, демонстрируют намерение ужесточить давление на общество, усиление борьбы с политическим инакомыслием под антитеррористическими лозунгами, не понимая бесполезность «закручивания гаек» в условиях неэффективного развития экономики и бесперспективной социальной стратегии. Такой ответ на террористическую угрозу на самом деле лишь усугубляет политическую и экономическую ситуацию в стране.

Несостоятельность претензий Ташкента на роль главного заслона на пути распространения исламистского терроризма в регионе, после длившейся четыре дня череды взрывов и перестрелок в различных районах столицы, стала совершенно очевидной. Сам факт проникновения почти полусотни боевиков с оружием и взрывчаткой в Ташкент говорит о том, что безопасность столицы и самого Узбекистана находится на неудовлетворительном уровне, а поведение руководства страны в ходе событий показывает, что теракт застал его врасплох и реально угрожал устойчивости власти. Вероятно, из-за этого узбекское правительство проявило такое стремление все засекретить, и как можно дольше держать общество, как узбекское, так и мировое, в неведении.

Особенно настораживает факт массового использования в последних терактах женщин-камикадзе, что создает опасный прецедент для всего региона. Речь идет о том, что в Узбекистане, вполне возможно, наблюдается проявление «палестинского синдрома», когда степень политической радикализации способствует рекрутированию все новых и новых террористов-смертников. По сути, это новый этап в эволюции террористических организаций в Центральной Азии. Всем государствам, участвующим в антитеррористической коалиции, взрывы в Ташкенте продемонстрировали, что они находятся под прицелом «террористического интернационала».

Многое указывает на то, что Узбекистан был выбран в качестве объекта для нападения из-за чрезмерно рьяной поддержки И.Каримовым американской политики в регионе. Последние полгода были в этом отношении особенно показательными. Руководство Узбекистана не только предоставило американским войскам возможность разместиться в стране (на узбекских базах размещена основная часть американского контингента в Средней Азии - 3400 человек.), но и согласилось с их фактически бессрочным нахождением. Ташкент получил статус «стратегического союзника» США в Центральной Азии, прочно придерживается внешнеполитической ориентации на Вашингтон и, по сути, превратился в основную тыловую базу американских войск в Афганистане. Все это получило высокую оценку Дональда Рамсфелда, который, в феврале 2004 года, именно в Ташкенте произнес речь по поводу своего удовлетворения положением в регионе.

Американцы наращивают силы в Афганистане, пытаясь разгромить до конца талибов и неуловимых членов «Аль-Каэды». Сегодня Соединенные Штаты держат в стране более чем десятитысячную группу войск. Американский контингент в Афганистане практически не выходит из боев и несет существенные потери в живой силе и технике. Только еще более серьезное положение в Ираке затушевывает сложную обстановку в афганских горах и тактические успехи антиамериканских сил.

Сейчас уже стало ясно, что Вашингтон, получив военные базы на территории азиатских ННГ, в случае реального обострения внутриполитической ситуации в Узбекистане или Киргизии, вовсе не намерен не только активно участвовать в разрешении вероятных конфликтов, но и сохранять существующие политические системы и нынешние властные элиты. Эту позицию наглядно продемонстрировала нарочито отстраненная реакция США на острейший политический кризис в Киргизии в 2003 году и нынешние события в Ташкенте.

Казалось бы, ситуация в постсоветской Азии для Москвы сугубо «проигрышна», но остается громадная Республика Казахстан (РК). Именно это государство, обладающее гигантской территорией, «мостовым» геополитическим положением, богатой базой углеводородных и минеральных ресурсов, достаточно мощной, динамично реформируемой армией и силовыми структурами, сохранившее предприятия бывшего советского ВПК, ориентированное на стратегическое партнерство с Россией и наглядно демонстрирующее неприятие терроризма и радикализма во всех их формах, сейчас становится не просто «щитом» для России, но и государством чьи объективные интересы совпадают с российскими, а возможности самостоятельного противодействия внешним вызовам весьма благоприятны.

Россию и Казахстан неразрывно связывают многовековые узы. Иногда эта связь носила трагический характер, но опыт истории наглядно показал, что климат добрососедства и доверия благотворно сказывается на безопасности обоих государств. Для России, если она хочет отказаться от старых подходов по отношению к ННГ Азии, необходим отказ от прежней политики диктата, когда бывшие советские национальные республики продолжают рассматриваться Россией как «младшие братья» и «зоны национальных интересов», и переход к принципам равноправного, долевого участия в парировании угроз международного терроризма. Опора на идею о том, что в резко ухудшающихся условиях азиатские постсоветские республики «никуда не денутся» и пойдут на значительные уступки в пользу России может дать недолговечные, сугубо временные преимущества. Данный подход не только этически неоправдан, но и прагматически невыверен: союзники, приобретенные на таких условиях (это доказывает и многовековой опыт человечества и история Советского Союза и Организации Варшавского договора), как правило, ненадежны, а иногда и прямо опасны. Да, в условиях надвигающегося с Юга хаоса нестабильности гордые президенты молодых республик на глазах становятся сговорчивее, но стратегически более оправданной выглядит возможность строить с ними справедливые, взаимовыгодные и учитывающие общие интересы отношения. Насущная необходимость российского «возвращения в Азию» в качестве равноправного партнера, а не «старшего брата» особенно ярко видна сейчас.

Для нынешнего российского руководства вопросы безопасности, в нашем случае региональной, являются одним из важнейших приоритетов. Надо признать, что конфликтный потенциал Центральноазиатского региона представляет реальную опасность военно-политическим и экономическим интересам РФ. Кроме того, он может нанести непоправимый ущерб отношениям России с ННГ Азии, а также с США, КНР, Ираном и Турцией, для которых регион также является одной из важнейших сфер национальных интересов.

Специфика сегодняшнего момента в том, что в силу ряда причин и Россия и Казахстан крайне заинтересованы друг в друге перед лицом общей опасности. Поэтому надо как можно быстрей снять остающиеся «противоречия» мешающие искреннему взаимопониманию. Понятно, например, что по мере расширения присутствия в Казахстане российского бизнеса, Москва будет с еще большим энтузиазмом отстаивать интересы РК в различных областях.

Состоявшийся в Астане в сентябре 2003 года 1-й Съезд мировых и традиционных религий вывел на качественно новый уровень межрелигиозный диалог, послужил укреплению взаимопонимания между религиями. Лидеры мировых и традиционных сделали решительный шаг на пути укрепления согласия и установления конструктивного диалога.

Казахстан уже более трех лет демонстрирует темпы экономического роста, превосходящие российские. Руководство республики, отдавая себе отчет в том, что одними силовыми методами распространения радикалистских настроений не остановить, концентрирует внимание на социальной сфере: приняты многочисленные амбициозные программы в области реформирования образования, здравоохранения, разработана масштабная программа возрождения агросектора и т.д. Причем, в отличие от, например, Кыргызстана, под эти масштабные мероприятия выделяются значительные финансовые средства. Немаловажно и то, что многонациональный и поликонфессиональный казахстанский социум демонстрирует завидную устойчивость к любым радикалистским идеям.

Борьба с антитерроризмом является важной составной частью внешнеполитического курса РК. Казахстан продолжает работать со всеми заинтересованными международными организациями, отдельными государствами в целях обуздания международного терроризма. В июне 2002 года в Алматы состоялся саммит государств-участников Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, в котором приняли участие руководители 16 государств, в том числе стран, находящихся в состоянии конфронтации друг с другом. Они приняли Алматинскую декларацию о совместном противостоянии международному терроризму. Важность этого документа более чем очевидна: Азия заявила о своем непримиримом отношении к новой угрозе человечества. Казахстан возлагает большие надежды на антитеррористическую составляющую нового объединения - Шанхайской организации сотрудничества. Между ШОС и СВМДА нет противоречий - они работают параллельно и позитивно дополняют друг друга. В этой связи очень важно продолжить работу, инициированную Казахстаном, по дальнейшей реализации целей Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии. Ясно, что следует максимально адаптировать деятельность в Организации Договора о коллективной безопасности к складывающимся в настоящее время реалиям.

Вызовы международного терроризма, влекущие за собой нарастание региональной нестабильности, требуют насытить делом интеграцию государств, входящих в ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС, строящееся ЕЭП. Российское общество уже устало от различных слов о «вечной дружбе» (особенно наглядно это проявляется в последнее время в отношениях Москвы и Минска). Необходима более тесная интеграция в экономической сфере и области борьбы с угрозой терроризма. Очевидно, одного формата Региональной антитеррористической организации (РАТС) в нынешних условиях может оказаться уже недостаточно и на повестке дня сегодня стоит вопрос о самом тесном объединений контртеррористической борьбы структур РФ и РК занятых парированием террористических угроз. Причем промедление в решении этих задач косвенно играет на руку «террористическому интернационалу» - сетевые организации исламистов не стеснены рамками государственных форматов, чрезвычайно мобильны и не испытывают дефицита материальных и людских ресурсов.

В Казахстане в настоящее время уже изжит комплекс «имперской России». В послание президента Н.Назарбаева (апрель 2004 г.) народу Казахстана отмечается, что «Россия – очень важная страна для Казахстана. Мы находимся в общих геополитических условиях, сталкиваемся с общими проблемами». При этом акцент казахстанский лидер сделал на практической реализации инициативы по консолидации усилий стран СНГ в борьбе с новыми вызовами и угрозами.

Со своей стороны и России необходимо не только понимание того, что если нестабильность будет распространяться на север, серьезным заслоном на ее пути может стать только Казахстан, но и «пройти свою часть пути».