В конце 80 – начале 90 гг. прошлого века появились достаточно смелые прогнозы, суть которых сводилась примерно к следующему: социально-экономические и политические перемены в России приведут к значительному сокращению числа выезжающих из страны и наоборот – к активному возвращению эмигрантов на родину. Первоначально для подобных прогнозов были некоторые основания. Стоит вспомнить, например, сенсационный приезд в Москву Мстислава Ростроповича в дни августовского путча 1991 года, или возвращение Александра Солженицына.

С момента распада СССР прошло полтора десятилетия, но подобные прогнозы совершенно не оправдались. И даже определенное количество «возвращенцев», в первую очередь из Израиля за последние годы, никак не влияет на общую картину. Возникла новая, не похожая на прежние, «четвертая волна эмиграции», с характерными только для нее, неизвестными ранее особенностями.

Прежде чем переходить к характеристике постсоветской волны эмиграции, требуется экспликация самого термина. Классическая композиция эмиграционных волн выглядит следующим образом: первая волна – послереволюционная, относящаяся к 1917-1922 гг.; вторая – советские коллаборанты, западные украинцы, прибалты, другие невозвращенцы послевоенного времени; третья – эмигранты из СССР с 1965 г. до начала 90-х. Четвертая волна – постсоветская эмиграция.

Однако такая схема в целом уже не соответствует сложившимся реалиям. Главной характерной чертой всех волн эмиграции 1917-1991 гг. было неприятие в той или иной форме советской общественно-политической и (или) экономической системы. Постсоветская эмиграция, напротив, не связана с отношением покидающих страну к существующей в ней системе. Образно говоря, и после августа 1991 г., и после октября 1993 г. не было массового исхода из РФ противников курса российского руководства. Такая же картина наблюдалась и в последующие годы (отдельных «политических беженцев» в данном случае можно не учитывать). Поэтому правильнее было бы говорить не о «четвертой», а о первой постсоветской волне эмиграции. И дело тут не только и не столько в «порядковом номере», а в отмеченных выше особенностях новой «волны» по сравнению с предыдущими.

Отдельный вопрос – определение хронологических рамок четвертой волны. Казалось бы, все просто: раз эмиграция постсоветская, то и отсчет ее надо вести с момента распада СССР, т.е. с декабря 1991 года. Однако такой подход выглядит чересчур упрощенным. Многие авторы, например, П.М. Полян («Исследование о четырех волнах эмиграции». Рукопись. Фрайбург, 1998), считают, что отсчет четвертой волны следует вести с 1990 года, когда процесс либерализации политической жизни в стране действительно снял с повестки дня проблему въезда и выезда, когда выезжать стало можно легально, добровольно, а применительно к Израилю – и без потери гражданства.

В 1990 году, который принят за начало четвертой эмиграции, из СССР выехало 453600 человек. К сожалению, столь же подробной статистики за последующие годы мы не имеем. По наиболее достоверным оценкам, за все постсоветские времена страну покидало до 10000 чел. ежегодно. Т.е. общее количество эмигрантов 4-й волны приближается к 1,5 млн. чел.

Всех выезжающих на постоянное жительство можно разделить на следующие группы:

1. Элита – представители профессий, на которые сохраняется традиционно высокий спрос на Западе (специалисты в области электроники, программисты, математики и т.д.). Таковые часто выезжают по приглашениям крупных фирм, имея подписанный контракт, и им гарантированы не только высокая зарплата, но и столь же высокие «подъемные».

2. Выезжающие на учебу или стажировку, и впоследствии остающиеся на Западе (например, получив во время учебы или по ее окончании выгодные предложения по трудоустройству).

3. Не имеющие гарантии трудоустройства, но надеющиеся получить работу ввиду своей специальности.

4. Заключающие браки с иностранцами и выезжающие в порядке воссоединения семей.

5. Надеющиеся на помощь родственников.

6. Уезжающие по принципу «все равно хуже не будет».

7. Имеющие статус беженцев.

(Представители этнических групп, быстро теряющие связь со страной исхода, в данном случае не учитываются).

Основными странами расселения эмигрантов по-прежнему остаются Германия, Израиль, Канада, США и Греция. Однако в целом потоки эмигрантов претерпели существенные изменения. Заметно снизилась эмиграция в скандинавские страны и в Италию. Несмотря на то, что США увеличили квоту на прием эмигрантов до 600-700 тысяч в год, а Канада – до 250 тысяч, количество переселенцев в эти страны из России также сократилось. Причина тому следующая: большая часть переселенцев в США – из стран «третьего мира», а в Канаду – также и из Украины. Сокращение числа переселенцев в Израиль связано с трудностями расселения значительного числа иммигрантов на небольшой территории. Кроме того, Израиль по-прежнему остается своего рода «перевалочным пунктом» для многих эмигрантов, переселяющихся затем в другие страны. После падения режима апартеида фактически пресеклась эмиграция в ЮАР, а многие из приехавших туда ранее перебрались в Автралию, Новую Зеландию, США и Канаду. С другой стороны, заметно увеличился приток переселенцев в Германию, Австрию и Нидерланды. Можно предположить, что в ближайшее время направление и структура потоков эмигрантов из России не изменится.

Эмиграция перестала носить необратимый характер. Хорошо известно, что в Уголовном Кодексе РСФСР 1964 года, действовавшем также и в постсоветские времена, несанкционированный властями выезд за рубеж рассматривался как уголовное преступление. Известно также, что на протяжении всего периода существования советской власти широко практиковалась принудительная высылка неугодных режиму. Начало этой практике было положено в 1922 году (знаменитый «философский пароход»), а продолжалась она вплоть до 70-х – начала 80-х гг., когда многих диссидентов буквально «выдавливали» из страны.

Далее, эмиграция из горбачевского СССР и постсоветской России во многом утратила свой вынужденный характер. Конечно, эмиграция, выезд на постоянное место жительства вряд ли может быть абсолютно добровольной. Как говорил Иван Бунин в своей известной речи «Миссия русской эмиграции», «мы так или иначе не приняли жизни, воцарившейся с некоторых пор в России, были в том или ином несогласии, в той или иной борьбе с этой жизнью и, убедившись, что дальнейшее сопротивление наше грозит нам лишь бесплодной гибелью, ушли на чужбину...». Эти слова были сказаны в 1924 году и относятся, разумеется, к первой волне эмиграции. Но очевидно, что эмиграция, выезд на постоянное место жительства, всегда продиктована целым рядом сложных социально-экономических, политических, демографических причин. Практически все представители первой и второй послереволюционных волн эмиграции – белые офицеры, «власовцы», беженцы от советской власти – были вынуждены покинуть страну и (или) остаться на Западе, чтобы спасти свою жизнь. С началом хрущевской оттепели практика физического уничтожения противников режима была прекращена, равно как прекратились и убийства агентами КГБ активистов антисоветской борьбы в зарубежье. (Этот запрет был принят на уровне Политбюро ЦК КПСС после бегства на запад убийцы С. Бандеры, офицера КГБ Б. Сташинского в 1961 году). Однако по-прежнему выезд из страны в большинстве случаев означал потерю гражданства, добровольное возвращение в СССР было фактически невозможным, и поэтому почти каждый эмигрант, вне зависимости от причин, заставивших его покинуть родину, становился невозвращенцем.

Отметим и следующий интересный феномен. Как говорилось выше, эмиграция перестала быть необратимой. Любой россиянин, выехавший из страны на постоянное место жительство или на длительный срок, может сохранить за собой гражданство, а сменив таковое, свободно въехать в страну как «иностранец». Тем не менее ностальгия, чувство «оторванности от Родины» (повторим, несмотря на возможность вернуться), остается главной морально-психологической проблемой эмигрантов. Так, по данным социологических исследований в Израиле, острое чувство ностальгии испытывают 87% эмигрантов, в США – 72%, в Канаде – 69%, в Германии – 19%.

Чем можно объяснить стойкое чувство ностальгии, сохраняющееся у эмигрантов последних лет? Главной причиной его, как представляется, является ощущение «островной заброшенности». Которое сохраняется, несмотря на заметное упрощение по сравнению с прошлыми временами самого процесса адаптации эмигрантов к инородной среде.

Большинство выезжающих уже владеет языком страны проживания. Благодаря проникновению западного масс-культа в Россию, процесс социо-культурной адаптации также заметно упростился: эмигрант может частично познакомиться с элементами западного образа жизни еще пребывая в России (имеется в виду доступность западных средств массовой информации, фильмов и телепередач, музыки и т.п.). С другой стороны, эмигранты могут получать российские газеты и журналы, слушать российские радио и смотреть отечественные телепрограммы. А современные технологии (прежде всего интернет и IP-телефония и т.д.) до предела упростили процесс общения с оставшимися на Родине родственниками и друзьями. Большое количество соотечественников, уже обосновавшихся в конкретной стране, также способствует адаптации «новых» эмигрантов. Некоторые из них отмечают, что при желании они могут общаться только со «своими» – если не на работе, что объективно сложно, то на досуге и в быту.

Далее, многие эмигранты сразу после приезда в новую страну проживания имеют гарантии или реальные шансы трудоустроиться. Для тех же, кто заключает трудовые соглашения с западными работодателями еще в России, таковая проблема вообще не стоит благодаря выплачиваемым им значительным «подъемным». Кроме того, власти некоторых стран, например, Германии, организовали для эмигрантов языковые курсы и курсы профессиональной переподготовки, а большинству переселенцев выплачиваются значительные пособия или предоставляются социальные льготы, вплоть до бесплатного проезда в общественном транспорте в первый период пребывания в стране. Израильские власти и еврейские организации создали сеть языковых курсов, религиозных и светских еврейских школ. Специально для переселенцев в Израиль издаются книги из серии «Библиотека Алия», в которых содержатся необходимые сведения об особенностях переселения и обустройства в Израиле. Значительная часть книг серии посвящена истории, культуре, религии, традициям еврейского народа.

В постсоветское время совершенно исчезла политическая эмиграция. Под ней понимается обычно группа людей, которые покинули страну из-за своих политических взглядов, заключающихся в принципиальном несогласии с существующим в стране общественным строем и (или) из-за активной борьбы с ним, и которым предоставляется возможность вернуться на родину, а также гарантировано «прощение» в случае отказа от своих политических убеждений. Соответственно, в категорию политических нельзя включать представителей этнических меньшинств Российской Федерации, заявляющих о дискриминации со стороны властей и как следствие получивших статус беженца. Не включены сюда и упомянутые выше «политические беженцы».

Более того, российская эмиграция от волны к волне становится все более и более аполитичной. Здесь уместно отметить, что во все времена активной политической деятельностью занимались лишь 3-5% эмигрантов. Но все-таки применительно к первой и второй волнам эмиграции политические мотивы играли решающую роль выезда за рубеж или невозвращения на родину. То же можно сказать и о третьей волне. Основу ее составили, как известно, диссиденты и представители отдельных этнических групп (евреи, греки, немцы, армяне), долгое время добивавшиеся свободного выезда из страны, и для которых (как и для Советского правительства) проблема свободы эмиграции являлась вопросом сугубо политическим. Четвертая волна эмиграции полностью утратила какую бы то ни было политическую окраску, а многие представители данной волны принципиально политикой не занимаются.

Место политической эмиграции заняла трудовая эмиграция россиян, в том числе и временное трудоустройство. Как отдельный подвид трудовой эмиграции может рассматриваться и бизнес-эмиграция, предполагающая открытие за границей собственного дела, которое требует постоянного проживания за рубежом. В целом же большинство эмигрантов четвертой волны не испытывают никакой неприязни к существующему в нашей стране политическому режиму.

И в то же время многим россиянам по-прежнему свойственно негативное отношение к эмигрантам. Хотя последние перестали быть «изгнанниками» или «невозвращенцами», хотя эмиграция фактически перестала быть вынужденной (по крайней мере, в том плане, что в настоящее время к ней не принуждают силой), до 1/3 граждан Российской Федерации, по данным социологических опросов, по-прежнему считают эмигрантов «чужаками». При этом эмигрировать из страны согласился бы каждый десятый житель России в возрасте до 30 лет. В известной степени подобную неприязнь можно объяснить сложностью или невозможностью для большинства россиян выехать за рубеж даже на непродолжительное время. Прежде всего по причинам материального характера. Следовательно, дальнейшее улучшение социально-экономической ситуации в стране, рост уровня и качества жизни наших сограждан станет важным фактором изменения отношения россиян к эмигрантам, а в конечном счете – стимулом для последовательного сближения России и зарубежья.

[Версия для печати]