Труд №030,
18 февраля 2003

Синдром водобоязни

Лужков Юрий

Водобоязнь - это такой недуг, при котором перехватывает горло от капли чистой воды. В последнее время редкий, но тяжкий диагноз вспоминается мне все чаще... В декабре 2002 года в наших средствах массовой информации произошел настоящий информационный взрыв. Его ударная волна поражала не глубиной аргументации - отнюдь. А вот эмоций и патетики хватало. Вот лишь некоторые заголовки: "Лужков предлагает повернуть сибирские реки вспять", "Лужков не знает, куда девать деньги", "Поворот Лужкова"... Вряд ли стоит перечислять другие перлы журналистской фантазии. Куда интереснее понять, откуда все это пошло. Ведь я нигде не выступал, официальных заявлений на сей счет не делал. Только передал в Кремль конфиденциальную записку.

Конечно, ничего секретного в записке не было. Я просто предлагал поддержать идею объективной и всесторонней проработки - с учетом новых социально-экономических, технологических и геополитических реалий - крупного проекта, занимающего умы людей уже более 100 лет.

Проект продуктивного использования северных запасов пресной воды и южного солнца приостановлен в 1986 году. Название "поворот рек" он получил скорее по политическим соображениям, чем по своей содержательной сути. Разве 5-7 процентов стока одной реки - это "поворот"?..

По прикидочным расчетам у меня сложилось мнение, что в новых условиях проект не устарел. Напротив, он обретает наконец твердую коммерческую основу. Россия может получить, полагаю, немалую выгоду - причем при прямом материальном участии наших южных соседей.

В эпоху имперского величия Россия перевалила через громадный водораздел между северным и южным склонами (сейчас основная часть этого водораздела проходит по территории Казахстана). Северный склон - многоводный, но холодный. Может быть, именно поэтому трудовых ресурсов на нем маловато. Южный же склон солнечный, теплый, населения на нем много, зато воды вечно не хватает.

Почвы на склонах разные, но в благоприятных условиях равно плодородные. К сожалению, как раз этих условий не хватает ни на севере, ни на юге. Например, в Сибири водные ресурсы в 50 раз превосходят возможное собственное потребление, но скудного местного тепла не хватает. Зато степи Казахстана, Алтая, сибирского юга в среднем лишь раз в десятилетие увлажняются удовлетворительно. В остальные годы засухи сжигают и посевы, и травы на пастбищах, скот попадает под пресс жестокой бескормицы. А ведь при таком изобилии света и тепла одного-двух своевременных поливов хватало бы для щедрого урожая.

Биоклиматический потенциал южного склона можно использовать, снабдив его избытком воды, стекающей по северному склону без всякой пользы. Ее потоки так велики, что при реальном разумном отборе экологического ущерба северу не последует. Даже при том, что земель, столь благодарно откликающихся на мелиорацию и орошение, на южном склоне порядка 150 млн. га.

Понятно, что такого рода благодеяния в наш век бесплатными не бывают. Россия вправе рассчитывать на свою долю выгод от передачи собственной воды на юг. А какова будет эта доля, можно предварительно оценить и по данным того самого проекта, который был шумно отвергнут в 1986-м.

Научно-технический задел, воплощенный в этом проекте, потрясает своим объемом. В 1970-1980 годах тысячи специалистов из 150 научно-исследовательских институтов рассчитали 17 вариантов использования избыточных и паводковых вод Оби с ее притоками в сельском хозяйстве Казахстана, Узбекистана, Туркмении, а также Курганской, Оренбургской, Тюменской, Челябинской областей России.

Ученые выясняли, какие растения и породы скота можно выращивать в этих регионах, сколько их понадобится стране для покрытия потребностей (в расчете на 2000 год - так что уже известно, что по крайней мере эта часть прогноза в целом подтвердилась). Отсюда подсчитали, что воды необходимо порядка 24 кубических километров в год. Это 5-7 процентов среднегодового сброса Оби в Северный Ледовитый океан. Очень много по человеческим меркам - но поистине капля в море для всей природы Севера.

Из 27,2 куб. км (с запасом на потери в пути) воды, забираемой из Оби, 4,9 куб. км намечалось использовать в пределах России, 3,4 куб. км - в степях севера Казахстана, остальное - в оросительных системах бассейнов рек Сырдарья и Амударья в Казахстане, Узбекистане, Туркмении. Этой водой можно оросить 4,5 млн. га земель, в том числе 1,5 млн. - в России.

По тогдашним ценам строительство обошлось бы в 32,6 млрд. рублей: 13,8 - главный канал, 11,6 - оросительные системы, 7,2 - новые сельскохозяйственные предприятия, использующие доставляемую воду. Доля российской территории составляла чуть более 8 млрд.

Расчетный годовой выход готовой продукции составлял: 17,1 млн. т зерна; 6,7 млн. т овощей, картофеля, бахчевых культур; 2,9 млн. т мяса; 10,9 млн. т молока; 9,2 млрд. яиц. Чтобы получить столько же сельскохозяйственной продукции в других районах, потребовалось бы порядка 150 млрд. рублей капиталовложений - почти впятеро больше!

Размах проекта, остановленного партией, многие считают его недостатком. На самом деле это - существенное достоинство. Ибо проект инфраструктурный. То есть не только решающий собственные задачи, но и создающий почву для возведения множества других конструкций. Не секрет, что Сибирь все еще освоена куда меньше центра России. В свое время она могла и отпасть от государства вслед за Аляской. Только героические усилия российских железнодорожников под руководством Сергея Юльевича Витте создали в конце XIX века инфраструктуру, на которую удалось "нанизать" тогдашний хозяйственный механизм страны.

Сейчас инфраструктура российского востока не только не развивается, но и хиреет. Между тем наши южные соседи - особенно Китай - своей инфраструктурой занимаются всерьез. Скоро разность демографических потенциалов на наших границах усилится разностью потенциалов экономических. Не займемся благоустройством своей территории заблаговременно - принимать решения придется в спешке, втридорога, чудовищно неэффективно.

Между тем спрос на воду растет непрерывно. При том, что предложение этого жизненно важного товара заметно убывает. Поэтому поворачивать надо не реки, а отношение к вопросу гидростроительства. Переводить его из сферы эмоций в плоскость четкой экономики.

Рынок сводит в цену воды множество факторов. Скажем, на Кипре кубометр поливной воды стоит доллар. В Средней Азии возможности экономики пока существенно слабее. Но центов на 30 рассчитывать можно. А себестоимость доставки этого кубометра по предлагаемому каналу - с учетом и капитальных, и эксплуатационных затрат - порядка 10 центов. Так что ежегодная прибыль России только от экспортных возможностей канала не меньше $4,5 млрд.!

Желающие спорить за такие деньги найдутся, к сожалению, всегда. Особенно если учесть, что вода в отличие от нефти с газом ресурс возобновляемый.

Раз выгоды проекта достигают государственных масштабов - логично и среди его противников поискать кого-нибудь столь же размашистого.

В первую очередь вспомним российских нефтяников. Нынешний сырьевой перекос отечественной экономики - прежде всего доходов бюджета - позволяет им вслед за Людовиком XIV гордо заявлять: "Государство - это я". Понятно, что потеря монопольного положения им не по нутру. И через подконтрольные СМИ они еще долго будут шельмовать любую мысль, реально противостоящую означенному перекосу.

Впрочем, с нефтяниками управиться можно. Была бы политическая воля, а за экономическими мотивами дело не станет. Но есть и другой противник проекта, активный еще в те времена, когда вопросы отечественной экономики решались не столько на биржах, сколько в политбюро.

Впрочем, политбюро и тогда не было всесильно. Засуха 1963 года, наложившись на предшествующие политические странности, заставила страну впервые едва ли не за многие века закупать продовольствие за рубежом. А нефтедолларовые потоки, порожденные ближневосточным конфликтом 1973 года, позволили руководству страны считать эти закупки простейшим решением множества проблем государства. Запад, уже несколько десятилетий субсидировавший свое сельское хозяйство во избежание массовой безработицы, в одночасье обрел не только обширный, но и платежеспособный рынок.

Естественно, западные бизнесмены и политики вряд ли согласятся по доброй воле расстаться со столь щедрым рынком. А поскольку они несравненно опытнее наших и поэтому работают куда тоньше, довольно трудно найти их отчетливые следы вокруг проекта водохозяйственного освоения южного склона Евразии. Особенно если учесть, что проект заодно усиливает и политическую мощь нашей страны - значит, работать против него могут и специалисты по закулисным политическим играм.

Проект орошения Центральной Азии сибирскими водами сейчас называют еще и проявлением "имперского мышления". Мол, таким способом Россия привяжет к себе тамошние республики, грозя им смертью от жажды в случае малейшего своеволия.

Конечно, эти страны согласятся осуществить проект, только если сами будут в нем участвовать не просто деньгами (скорее всего - занятыми у Всемирного банка), но и административно - через посты в международном консорциуме.

Опыт США, ныне усиленно добивающихся ключевого положения в этом регионе (и поэтому опасающихся роста российского влияния), давно доказал открытое Филиппом Македонским правило: "Осел, груженный золотом, возьмет любую крепость". И все же крепче всего привязываются друг к другу именно партнеры. Чем взаимовыгоднее будет наше сотрудничество - тем ближе к России станут республики Центральной Азии. А силовое решение неизбежных при столь тесном соседстве проблем станет вполне бессмысленным.

Да и США выгоднее было бы не искать политических ходов на придуманной Збигневом Бжезинским "великой шахматной доске", а честно включаться в совместные экономические проекты. Только в этом случае их интересы в регионе, столь удаленном от Вашингтона и столь близком к Москве, станут столь же законными, уважаемыми и защищаемыми, как наши. И вообще, сто конкурентов лучше одного врага, а один умный партнер полезнее ста конкурентов.

Вода - ресурс более значимый, нежели нефть. И не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать: не научимся ее продавать - придется отдавать даром.

Впрочем, и продавать можно по-разному. Вот наш северный сосед - Норвегия - на доходы от шельфового нефтегаза совершил грандиозный технологический и социальный рывок. Мы же в нефтедолларовом потоке утопили и тот запас технологий, и ту социальную защищенность, что имели прежде. Может быть, такая разница оттого, что у них по конституции вся прибыль от недр принадлежит в равной мере всем гражданам страны.

По нашей Конституции воздух и вода - пока еще всенародная собственность. Может, попробуем посредством сибирской воды воссоздать порушенное сибирской нефтью?..