3 мая, в разгар "длинных выходных", председатель комитета Совета Федерации по международным делам Михаил Маргелов, выступая в эфире радиостанции "Эхо Москвы", сделал неожиданное заявление о том, что Россия может принять решение о выводе 201-й российской дивизии из Таджикистана. Широкого резонанса это сенсационное заявление не получило. Все ограничилось тем, что Маргелова, как водится, обругали на патриотических форумах, и уже через день информационные агентства сообщили, что "Душанбе и Москва продолжают переговоры о нахождении в стране российской военной базы".

С разъяснением позиции Таджикистана выступил заместитель премьер-министра республики Саидамир Зухуров, курирующий вопросы обороны и правопорядка. Смысл его заявления свелся к тому, что хотя "ряд вопросов о нахождении российской военной базы в Таджикистане нуждается в прояснении", ничего экстраординарного в ходе переговорного процесса не происходит. В общем, все в порядке: "есть вопросы, есть комиссия, которая призвана решать их, и они решаемы, так как Таджикистан не предъявляет неприемлемых условий".

Здесь будет уместно напомнить о том, что ровно два месяца назад, в начале марта этого года, переговоры о преобразовании российской 201-й мотострелковой дивизии в военную базу зашли в тупик из-за совершенно неприемлемых для России требований таджикской стороны. Речь шла о требовании списать - в качестве предварительного условия - государственный долг Таджикистана, равный 300 млн. долл., и заплатить еще 50 млн. за функционирование оптико-электронного комплекса Космических войск России в Нуреке.

Кроме того, Таджикистан настаивал на внесение в текст проекта соглашения о статусе базы пункта, наделяющего президента Таджикистана правом "в чрезвычайных ситуациях принимать на себя командование российской 201-й дивизией и использовать ее для защиты национальных интересов". Позиция таджикского руководства, считающего себя в праве распоряжаться всеми российскими вооружениями, техникой и объектами инфраструктуры, изрядно утомили российских военных. Последней каплей стало самоуправство руководства Таджикистана, не разрешившего России временно перебазировать пять штурмовиков Су-25 из Душанбе в киргизский город Кант ко дню открытия там в октябре 2003 года российской авиабазы.

Все эти недоразумения могут в конце концов заставить Россию пересмотреть свои отношения с Таджикистаном, тем более что президент Эмомали Рахмонов перестал рассматривать российских военных в качестве опоры своего режима и забыл о роли, которую играли в течение последних десяти лет расквартированные в Таджикистане российские пограничники и 201-я мотострелковая дивизия. Его отношение изменилось сразу после того, как в страну пришли американские деньги и в ходе антитеррористической операции в Афганистане были разгромлены базы радикальной таджикской оппозиции.

И вот теперь Рахмонов требует вывода российских пограничных подразделений и весьма серьезной платы не только за создание российской военной базы, но и за аренду Россией построенной во времена СССР в Горном Бадахшане станции космического слежения. Модернизированная в последние годы станция входит сегодня в структуры российское противоракетной обороны, однако официально ее статус до сих пор не определен.

Создается впечатление, что американские финансовые вливания и нынешнее относительно стабильное положение режима Рахмонова серьезно подпортили дружеские отношения между Россией и Таджикистаном. На этом фоне заявление Маргелова о возможном выводе с территории республики 201-й российской дивизии выглядят как шантаж.

Однако в глобальном геополитическом контексте идея, высказанная главой комитета по международным делам СФ, смотрится совершенно иначе. После присоединения к НАТО стран Балтии, выдавливании России из Средней Азии, Кавказа и Молдавии разговоры о том, что Россия имеет влияние на постсоветском пространстве, выглядят несколько странно. Во всяком случае гораздо менее убедительно, нежели в первой половине 90-х, когда грозного окрика из Москвы было достаточно, например, для прекращения грузинского марша на Цхинвал, а свирепый командующий 14-й армии Александр Лебедь мог устроить артиллерийскую пальбу под Бендерами и остановить тем самым уже начавшуюся резню.

Такие номера больше не проходят, и проходящие службу на расквартированных на чужой территории российские военные постоянно оказываются в двусмысленной ситуации, как это происходит сегодня в Батуми. 64% служащих батумской базы являются российскими гражданами аджарского происхождения, поэтому спрогнозировать их поведение во время грузино-аджарского конфликта было достаточно сложно. То же самое можно сказать об Армении, которая уже поставлена в очередь стран, ожидающих своей "революции роз".

Достаточно неприятно это выглядит и для России в целом: сначала пафосные разговоры о российских военных как о стабилизирующем факторе, а потом демонстративное "невмешательство во внутренние дела" на фоне понимания, что эти "внутренние дела" развиваются не в пользу России.

В августе 1994 года, когда афганские моджахеды вырезали часть Московского пограничного отряда, защищавшего границы Таджикистана, уже звучали робкие призывы вывести российских военных с сопредельных территорий и заняться укрепление собственных границ. Тогда эта идея была отвергнута. Решение защищать границы южного соседа аргументировалось очень просто: "Мы же не хотим, чтобы толпы афганских моджахедов и талибов пришли в Россию".

Но сегодня пора отдать себе отчет в том, что незначительный российский контингент не в состоянии контролировать чужие границы, а платой за отсутствие собственных стали толпы нелегальных иммигрантов и наркотрафик, проложенный через Курганскую и Свердловскую области. В 90-е годы власть даже не пыталась как-то изменить ситуацию: все силы уходили на поддержание относительного статус-кво. Тем не менее, нельзя не признать, что благодаря этой политике России удалось сохранить, например, космодром в Баконуре и необходимые для ее вооруженных сил станции космического (СКС) и радиолокационного (РЛС) слежения.

Однако сложившийся статус-кво был разрушен после 11 сентября 2001 года, а вспоминать сегодня о том, что все расположенные ныне на территории соседних стран объекты военной инфраструктуры строили "всем Союзом", сегодня уже бессмысленно. И России придется смириться с тем, что до тех пор, пока она не построит новые, более мощные СКС и РЛС на своей территории (а это требует времени), ей придется решать подобные вопросы, идя на компромиссы.

И потому, если уж власти Таджикистана требуют прощения немалого долга либо за создание военной базы, либо за право собственности на комплекс слежения за космическими объектами в Нуреке, выбирать нужно последнее. Примером разумного решения подобных проблем стал, например, договор между Россией и Азербайджаном об аренде Габалинской РЛС - на десять лет по 7 млн. долл. ежегодно.

Возвращаясь к заявлению Маргелова, стоит отметить, что сегодня, когда весь ход мировой политики просто вынуждает Россию сосредоточиться на внутренних проблемах и заняться укреплением своих не только южных и восточных, но и западных границ, слова сенатора о возможном выводе из Таджикистана 201-й российской дивизии выглядят вполне здраво. Так же как и замечание о том, что "Россия умеет и закрывать, и открывать военные базы". Сегодня, похоже, настало время их закрывать и возвращаться домой, и в этом нет ничего страшного: просто пришло такое время - время собирать, а не разбрасывать камни.

[Версия для печати]