Политика и экономика, или что гарантируют гаранты?

27.06.2003. Российско-приднестровский информационно-аналитический центр

В. Журавлёв

Последние события в Молдове и Приднестровье говорят о том, что приднестровский конфликт приобретает новую качественную стадию.

До сих пор он находился в относительно стабильном, "замороженном" состоянии, которое характеризовалось динамическим равновесием. Это равновесие состояло в том, что с одной стороны Кишинёв и Тирасполь признавали наличие конфликта, предметом которого был неопределённый правовой статус Приднестровья, с другой стороны Бессарабия и Приднестровье жили своими социальными вопросами, вели переговорный процесс, в то время как Объединённая Контрольная комиссия (ОКК) и миротворцы обеспечивали надёжное разъединение сторон. "Информационные войны" и политические демарши вносили порой дисгармонию в сложившуюся ситуацию, но это всё было в пределах допустимого возмущения стабильной в целом системы отношений. Инициативы ОБСЕ и кишинёвский проект федерализации страны как средство решения конфликта, казалось бы, создали дополнительные условия для успешного политического урегулирования.

Но это только внешне. Действия предпринятые Кишинёвом, путём подписания с Киевом протокола о таможенном оформлении приднестровских товаров и издания постановления молдавского правительства "О мерах по осуществлению экспортно-импортных операций экономическими агентами из восточных районов Республики Молдова", требующее регистрации приднестровских предприятий в молдавских таможенных и налоговых органах, означают потерю Приднестровьем своего экономического, а следовательно, политического суверенитета.

Что такое Приднестровье по своей сути? Если отвлечься от абстрактных рассуждений ангажированных, не слишком вникающих в суть проблемы политологов о "международном праве", которое в настоящее время во многом утратило свою релевантность в отношении конфликтных ситуаций, то следует признать, что Приднестровье представляет собой полноценное государственное образование, созданное в соответствии с волей народа. Признано оно или не признано по дипломатическим каналам бюрократиями иностранных государств уже другой вопрос. В конце концов, основная функция органов внешних сношений государства состоит в установлении международных контактов, а не в легитимации органов власти других стран. Легитимность государства, его властных органов определяется, прежде всего, его внутренней природой, что соответствует природе демократии, гражданского общества, которое формирует властные институты. Напротив, государство, которое не контролирует продолжительное время значительную часть своей территории, не является легитимным. Как может президент или министр иностранных дел Молдовы представлять приднестровский народ на международных форумах, если приднестровцы их на это не уполномочили? Значит, речь идёт о присвоении власти бессарабскими президентами или, иначе говоря, об её узурпации. Не представляет же в Брюсселе В.Воронин, избранный президентом Республики Молдовы бессарабским парламентом, инков или ацтеков.

На это самозванство можно было бы закрыть глаза, если бы указанные действия не представляли прямую и реальную угрозу национальной безопасности Приднестровья и всей европейской стабильности. Приднестровье представляет собой целостную корпорацию, исторически сложившуюся на основе духовной, территориальной, экономической, политической общности. Руководство молдавской конкурирующей корпорации, в нарушении сложившихся правил взаимоотношений, совершает акт, который, будучи доведён до конца, уничтожит саму основу существования Приднестровья.

Кишинёв явно не стремится достичь с Тирасполем взаимоприемлемого компромисса, а стремится ликвидировать его как политический субъект, вплоть до физического уничтожения. При этом из Приднестровья не исходит никакой физической угрозы для Бессарабии, в отличии, скажем от Чечни по отношению к России или Палестины по отношению к Израилю. Это говорит о том, что для кишинёвского руководства не приемлем сам факт существования Приднестровья. Оно является для Кишинёва раздражающим фактором, порождает ощущения страха и опасности на психологическом уровне. Это подтверждает ту точку зрения, что причины приднестровского конфликта носят не столько юридический, политический или экономический характер, сколько социокультурный, уходящий корнями в национальное самосознание. Присвоение молдавским правительством распорядительных функций в отношении приднестровских предприятий является для Кишинёва не столько целью экономической политики, сколько наиболее эффективным средством уничтожения приднестровской государственности как корпорации народа Приднестровья. На наш взгляд, данные действия справедливо считать агрессией, которая осуществляется в форме экономической блокады. Более того, Кишинёв пытается вмешиваться в процессы приватизации, происходящие в Приднестровье, явно забывая, что приватизацию своих предприятий в Бессарабии он уже давно активно проводит и получает с этого финансовые средства для бюджета. Но юридического или морально-этического основания для кишинёвской бюрократии претендовать в той или иной форме на приднестровскую собственность быть не может, поскольку экономика Приднестровья развивалась все эти годы за счёт собственных ресурсов. Логично предположить, что в этих условиях приватизация должна происходить по правилам установленным легитимными органами власти Приднестровья и в интересах народа Приднестровья.

В этих условиях поведение гарантов и посредников урегулирования конфликта представляются неадекватными. Россия и Украина фактически и формально поддержали блокаду Приднестровья, признав право Кишинёва руководить внешнеэкономической деятельностью приднестровских предприятий. В этом плане возникает закономерный вопрос, что гарантируют гаранты? Если они гарантирует развитие переговорного процесса и недопущение вооружённого столкновения, то это замечательно. Но одновременно они должны способствовать тому, чтобы не происходила эскалация конфликта по другим направлениям, они должны пресекать инициативные действия, способствующие ухудшению положения другой стороны конфликта.

Но если этого не происходит, то следует признать, что Россия не справилась с ролью гаранта урегулирования и уходит из региона, причём уходит не только из Приднестровья, но и из Молдовы, которая благополучно дрейфует в Румынию. Смысл существования Молдовы как независимого государства состоит отнюдь не в политическом доминировании в нём ПКРМ, а в наличии в регионе уравновешивающего российского влияния, адептом которого выступает Приднестровье. При этом чтобы Приднестровье могло выполнять эту роль, оно должно обладать полноценной государственностью, как, например, полноправный субъект договорной федерации при наличии надёжных внешних гарантий. Прежде всего, если отбросить эмоции и подходить рационально, в этом должна быть заинтересована политическая элита Молдовы…

Следует отметить, что внешняя политика России на сегодняшний день в отношении стран "ближнего зарубежья", в том числе Молдовы, вопреки установкам, обозначенным в Президентском послании Федеральному собранию, продолжает осуществляться в худших традициях эпохи министров Э.Шеварнадзе и А.Козырева. Она состоит в том, что если возникает проблема, требующая активных усилий по защите национальных интересов, будь это защита прав русского населения или обеспечение политического влияния в регионе, то чиновники от внешней политики просто игнорируют эту проблему, последовательно сдавая российские позиции. Возможно, в определённых кругах считается, что внешняя политика России должна, прежде всего, обслуживать конкретные экономические интересы конкретных российских олигархов, так же как в недавнем прошлом советская внешняя политика обслуживала идеологические интересы коммунистической партии. Может быть, такая утилитарная позиция представляется кому-то верхом прагматизма. Однако история развития всех государств во все эпохи демонстрировала, что результативным подходом может быть только комплексный подход, сочетающий экономическую, политическую, культурную и силовую составляющие. Эффективная политика без аксиологии, экономика без политики, политика, без силового обеспечения осуществляться не могут. Осенью в Молдову приедет российский президент В. Путин. Вопрос о том, будет ли этот приезд означать новое качественное влияние России в регионе или подведёт черту под политическими планами интеграционных процессов в "ближнем зарубежье", решается уже сейчас.