Российская безопасность и абхазская государственность

«Союзная газета», 25.06.2003

Анатолий Отырба

Нет надобности излишне распространяться о том, сколь опасны для России закавказские конфликты. В этой связи достаточно вспомнить войну в Абхазии и накал страстей, кипевших в связи с ней на российском юге. Эти обстоятельства не позволяют России оставаться сторонним наблюдателем, и жизнь вынуждает ее к более активному вмешательству в региональные политические процессы. Возможно, она, в целях обеспечения своей безопасности, вынуждена будет пересмотреть свою закавказскую политику, внести в нее коррективы и принять ряд необходимых адекватных мер. Как представляется, одной из наиболее эффективных мер было бы признание Россией абхазской государственности. Это шаг был бы весьма прагматичным, поскольку способен принести России весомые политические дивиденды при минимальных издержках.

Во-первых, военное присутствие в Абхазии существенно укрепит безопасность России, позволив ей остаться в западном Закавказье после вывода ее вооруженных сил из Грузии. Во-вторых, он минимизирует опасность возникновения очередного грузино-абхазского конфликта, в который Россия, пусть косвенно, но неминуемо будет вовлечена в случае его возникновения, что чревато серьезными последствиями с непредсказуемым исходом. И в-третьих, в лице Абхазии Россия получит дружественного, и вполне предсказуемого соседа вблизи своих стратегически важных районов.

Это политический ход диктуется и экономической целесообразностью. Во-первых, на территории Абхазии имеется ряд пустующих военных объектов, покинутых ранее по требованию Грузии, на которые могут передислоцироваться выводимые из Грузии силы, и таким образом будет решена проблема их обустройства. Во-вторых, содержание военных баз на территории Абхазии обойдётся России значительно дешевле, чем в Грузии. Вместо денежной компенсации за использование баз, Абхазии вполне удовлетворится защитой её территории.

К признанию Абхазии подталкивает и ставшая традиционной откровенно антироссийская политика, проводимая грузинскими властями. Если окинуть взглядом постсоветскую историю России, то мы обнаружим, что все ее основные внешнеполитические проблемы были связаны именно с Грузией. Она и сегодня продолжает оставаться одним из основных источников опасности на всем постсоветском пространстве, несущим угрозу российской государственности. В этой связи можно вспомнить проблему Панкисского ущелья и бесконечные политические демарши ее политиков, связанные с ней. Все эти факторы в сумме дают России веские основания к принятию всех необходимых мер по минимизации исходящих от нее угроз. Одной из этих мер и является признание Абхазии. Но право России на признание абхазской государственности вытекает из права самой Абхазии на него. Но, сколь весомы их притязания на государственность, сколь обоснованны их аргументы и как они соотносятся с доводами грузин? Для того чтобы выяснить это, мы совершим небольшой экскурс в современную историю грузино-абхазских отношений. Если взглянуть на грузино-абхазскую проблему, абстрагируясь от ее традиционного, историко-правового обоснования, и рассмотреть ее через призму принципа разумности и морально-этических норм то, она обретает несколько иные, совершенно незнакомые широкой общественности очертания. Мы и попытаемся оценить их с этих позиций.

Переговорный процесс давно в тупике, поскольку стратегические цели сторон диаметрально противоположны. Задача грузинской стороны – восстановить свою гегемонию в Абхазии. Цель абхазов – добиться международного признания статуса своей государственности. Несовместимость позиции очевидна. Доказательные базы сторон, основанные на историко-правовых аргументах неубедительны, и не дают ни одной из них преимуществ. Совершенно очевидно, что выход из создавшегося тупика нужно искать в нестандартных решениях. Принимать эти решения предстоит какой-то третьей стороне. И роль этой, третьей стороны, сегодня крайне выгодна России. Грузинская позиция базируется на двух аргументах. Первый – юридический – основывается на принципе целостности государств. Второй – это проблема грузинских беженцев. Контр-доводы, лежащие в основе доказательной базы абхазов, выглядят более логичными и весомыми.

По вопросу беженцев, позиция абхазов неоднозначна. Если их руководители в процессе политических маневров порой проявляют склонность к компромиссу по нему, но, опасаясь народного гнева, уклоняются от конкретных решений, то позиция народа – бескомпромиссна. Она сформировалась не на основе политических интересов и расчетов, а под влиянием и воздействием инстинкта самосохранения. В народе считают, что возвращение беженцев несет угрозу их жизням. Рассматривая его как вопрос своей безопасности, они полны решимости, не допустить его рассмотрения в качестве предмета политического торга.

История человечества не помнит случая, говорят они, чтоб два народа, после кровавого столкновения продолжили мирное сосуществование под сенью одного государства. Многие в этой связи сразу же вспомнят о Чечне, где тоже была кровавая война. Но ведь практически весь чеченский народ на референдуме сказал "Да" нахождению республики в составе России. Это и не удивительно, ведь в Чечне, несмотря на то, что сильно пострадало гражданское население, российская армия воевала не с ним, а с террористами. В Абхазии ситуация другая. Абхазы сожалеют об исходе грузин, но оценивают этот факт, как одну из неизбежных издержек войны, а войну, как известно, им навязали. Сочувствуя их положению, они, тем не менее, полны решимости, не допустить их возвращения, считая сложившуюся демографическую картину оптимальной. Они знают, что только при раздельном с грузинами проживании, они могут чувствовать себя в безопасности. Абхазы знают, что возвращение беженцев создаст неразрешимую, полную трагизма, еврейско-палестинскую ситуацию. Что это навечно превратит их страну в тлеющий очаг напряженности, способный в любую минуту перерасти в кровавое межэтническое столкновение. Неразумно, говорят абхазы, искусственно создавать неразрешимую ситуацию, когда жизнь, уже сама сформировала наиболее безопасные условия.

Они утверждают, что некорректно и бессмысленно оценивать сложившееся положение критериями "хорошо – плохо". Гораздо рациональней смириться с ним и принять его как данность, поскольку оно уже сложилась как система и работает на обеспечение безопасности для обоих народов. Надо думать не о том, как изменить положение, говорят они, а о том, как сохранить сложившийся баланс сил и укрепить хрупкую стабильность.

Вторая часть грузинской позиции, юридическая, так же не впечатляет. В столь многосложном деле, каким является грузино-абхазский вопрос, юридическими доводами трудно преодолеть аргументы, основанные на таких незыблемых принципах как разумность, мораль и справедливость. Принцип целостности государств лежащий в основе грузинской позиции, в жизни столь же малозначим как и право наций на самоопределение, на который ссылается абхазская сторона. Время показало, что обе эти нормы содержащиеся в Уставе ООН противоречат друг другу, не работают, и только вносят сумятицу, время от времени дестабилизируя обстановку в разных регионах планеты. Еще ни одно государство не родилось на основании права на самоопределение, а принцип целостности нарушался более сотни раз. Территориальная целостность государств – не догма. Ежегодно на планете рождается несколько государств, и при этом всегда нарушается целостность какого либо государства. Это дает основание утверждать, что процесс рождения государств находится за пределами сферы влияния этого принципа. Рождение нового государства скорее обусловлено разумностью, и он больше подчиняется законам природы, нежели правовым нормам. Право только легитимирует факт рождения государства. Во избежание ошибки, право государства на рождение (нации на самоопределение), гораздо корректней рассматривать и оценивать через призму принципов разумности, морали и справедливости. В жизни, кстати, так и происходит.

Все знают, к чему привели формирование государственных территорий на основании правовых решений в Германии, Югославии, Грузии и Корее. В трех последних процесс госстроительства еще не завершился, и еще далеко не ясно, какие последствия в связи с ними ещё ожидают человечество.

Право не может доминировать над разумностью и моралью, поскольку закон не может быть ни аморальным, ни неразумным, так же как не могут быть незаконными мораль и разумность. Закон вытекает из разумности и морали, следовательно, он зависим от них и вторичен по отношению к ним. Закон имеет свойство морально стариться, и тогда он теряет право на жизнь, поскольку устаревший закон способен исказить развитие общества и, направив его в неверное русло, нанести ему непоправимый ущерб. И думается, что пришло время, отнести принципы, на которые ссылаются грузинские и абхазские политики, к этой категории законов.

Аргументы абхазов в пользу своей государственности достаточно весомы, чтоб России обосновать ее признание. Что и говорить, это серьезный и ответственный шаг, и принятие решения по нему требует определенной политической смелости и воли. Но, он оправдает себя, поскольку вернет России чувство уверенности, необходимое сильному политическому игроку, продемонстрирует миру решительность ее лидеров, и еще раз подтвердит ее способность оказывать влияние на глобальные политические процессы. Сегодня это шаг своевременен, вполне соответствует нарождающимся политическим тенденциям и традициям, и безупречно вписывается в нормы современной международно-политической этики. Но, существует ряд проблем, с которыми столкнется Россия. Наиболее существенная проблема, – это, трудности связанные с формированием совместной российско-абхазской позиции. Трудность связана с уровнем квалификации абхазских политиков, которым предстоит воплотить в жизнь абхазскую часть проекта. Но, она (проблема) разрешима. Известно, что среди абхазской диаспоры в России есть немало людей высокой квалификации, занимающих ответственные посты в российских структурах власти. Было бы разумно посодействовать их вовлечению в абхазские политические процессы. Это позволило бы сформировать и реализовать более сложные российско-абхазские политические проекты, что вывело бы их отношения на более качественный уровень.