Грузинская демократия погибла, абхазская пошла вперёд

Сегодня.ру, 21.10.08

Антон Кривенюк

Малхаз Акишбая, человек, который никого не представляет, и никем не является, нанял PR-контору, которая должна ему помочь убедить европейскую аудиторию в том, что Грузия – светоч демократии, несущий мир и «нормальность» в Абхазию. А ей там мешают в этом деле гусеницы российских танков. Сейчас самое время найти помощников, потому что после войны в Южной Осетии этот имидж дал трещину. Его президент убедил мир в исторической миссии Грузии, но сохранил в тайне главное: лучше всего донести демократию до конкретно осетин посредством гусениц танков. Демократия же в том, что танки не российские.

Видимо, у Малхаза Акишбая мало денег. Потому что конечный продукт его сотрудничества с пиар-помощниками, опубликованный в английской «The Guardian» не выглядит респектабельно. Мальчик в белой рубашке, сидящий в офисе на расстоянии нескольких часов лета от Тбилиси и последний раз читавший про Грузию что-то в энциклопедическом словаре в школьные годы, получив заказ на несколько сотен евро, зашел в Интернет, скачал оттуда пару статей и наваял еще один обзор стереотипов. Он, конечно, вложил труд, нашел, как это принято в западной журналистике «живое лицо» из народа, обязательно бедное и многодетное. При совокуплении к этому устаревших стереотипов получился один печатный лист под названием «Дело было в Абхазии».

Оставим в покое финансовые возможности Акишбая и его неумение подбирать помощников. Беда в другом. В Европе, один раз проникнувшись кайфом виртуального мира грузинской политики не находят доводов для того, чтобы постараться отрезветь от этого наркотического угара. Поражение в войне, по-грузински – это победа. Потеря территорий - «невероятная победа». Стрельба из «Градов» по городу – транзит демократических ценностей и т.д. Грузинская политическая среда обожает создавать мифы и раскручивать их в течение долгих лет. Она живет в мире виртуальных ценностей, виртуальных побед и достижений. Но неожиданно, когда в них верят прагматичные европейцы. Если Европа желает видеть демократию на Кавказе, она должна научиться сравнивать. Сравнения Грузии с Азербайджаном уместны. Сравнения Абхазии с Грузией не в пользу последней.

Малхаз Акишбая может говорить только то, что говорит. Всегда жаль амбициозных людей, оставшихся за бортом. Если они остались не у дел, то начинают создавать самозваные организации и раздавать сами себе ордена. Не бывает глубже дна в политической среде, как быть чиновником без паствы и территории. Эти люди безобидны, они клоуны, и все знают, что они клоуны. Беда приходит тогда, когда забывают, что они клоуны, и начинают говорить с ними всерьез. Именно этот процесс происходит вокруг статьи «Дело было в Абхазии». Безопасность, демократия и развитие начинаются с открытых, легитимных выборов, когда общество определяется с вопросом, кому доверить управление страной. Малхаза Акишбая, его соратников как и весь «Верховный Совет Автономной республики Абхазия», никто не выбирал. Тех, кого выбрали 17 лет назад, не переизбирались. Они сами себя назначили и делегировали себе полномочия. Не избирались они по простой причине. У них не было для этого двух важных составляющих - территории и населения. Это исчерпывающий ответ на вопрос, кого они могут представлять. Они хотят говорить от имени беженцев, но они их тоже не выбирали. Очень удивительно поэтому слышать от Малхаза Акишбая, не представляющего никого, кроме себя тезисы о демократических ценностях. Акишбая и его президент могут признавать или не признавать Абхазию или процессы, происходящие в ней, но они происходят в реальном времени и в реальном месте. Выборы, благодаря которым у власти в Абхазии оказались те, кто оказались, имели два принципиальных составляющих: территорию, на которой они проходили, и людей, которые там живут и голосуют.

И эти люди в 1999 году поддержали одну идею – жить в собственном государстве. Был ли у них выбор? Нет. У них был один путь. Через джунгли блокады и разрухи постараться быть свободными в естественном мире. До 2008 года – года признания оставалось целых девять лет, в каждый из которых абхазский поезд пытались пустить под откос. От пути назад, который сегодня Акишбая называет «процветавшим обществом», тошнило трупным запахом совка с привкусом лицемерных грузинских застолий и воровства.

Астанда, абхазка, мать четверых детей, один из которых погиб в начале войны в 1992 году от пули пьяного грузинского солдата, тащит 100 килограммовую тачку с мандаринами на Псоу в том же 1999 году. Чтобы протащить мандарины на российскую сторону границы, продать и купить на эти деньги хлеб для своих детей, надо простоять под дождем несколько часов, поднимать десятки килограмм груза, а потом унижаться перед таможенниками, чтобы пропустили без взятки. Рядом с ней в кресле раздолбанного Икаруса едет Анаида. Она армянка, у нее тоже несколько детей, и она тоже продает мандарины, чтобы их прокормить. От Астанды её отличает то, что у нее пьяные грузинские солдаты убили мужа, который пытался спасти дом от грабежа.

Сегодня Астанда и Анаида не таскают тачки, их дети выросли и они живут в свободной стране. У них куча проблем, кроме одной – они не хотят назад в «процветавшее» грузинское общество. Это к вопросу о меньшинстве. «Сепаратистами» оказались все, кто не хотел жить в Грузии, кто не хотел говорить «я грузин», кто не хотел жить в гниющем грузинском лицемерии и постепенно растворяться в громадной массе мегрельских переселенцев. «Сепаратистами» уже позже стали и все те, кто не понял, за что убивают их близких и грабят их дома. Блестящую победу над Грузией одержали не только 18% абхазов, которых стало так мало, потому что стало слишком много грузин, но и армяне, русские, греки и даже уравновешенные эстонцы.

Но мы не консерваторы, нас интересует сегодня, и еще более будущее. А Малхаз Акишбая хочет вернуть нас назад, в его счастливое прошлое. Ему не о чем говорить, но его шефу стоило бы подумать о будущем и начать конструктивный разговор с реальной, а не виртуальной Абхазией по этому поводу. У него для этого было четыре года, которые он потратил на борьбу за прошлое.

Европейским политикам стоит обратить внимание на многие вещи, говорящие сами за себя. Например, на конструктивный вызов Абхазии и предложение поговорить о настоящем и будущем Грузия ответила действиями, которые принято называть военными преступлениями. И все это во имя прошлого. Абхазия облегчила судьбу десятков тысяч таких, как Натия и ее четверо детей, ставших главными героями статьи в «The Guardian». Вернула беженцев в Гальский район и попросила поговорить о том, как лучше обустроить их. В ответ разорванные в клочья трупы тех бывших беженцев, которые постарались обустроить нормальную жизнь для своих детей у себя на родине. Грузии не нужны Натия и ее дети, процветающие в свободной Абхазии, они ей нужны нищими в изгнании. И, в конце концов, на примере Цхинвала, жители Абхазии увидели, о каком будущем предпочитает говорить Грузия со «своими осетинскими и абхазскими соотечественниками». Она предпочитает говорить о будущем без них. Абхазия ответила на это освобождением исконной территории, верхней части Кодорского ущелья, не ранив ни одного местного жителя, и не разрушив ни одного дома. Натия и ее дети могут возвращаться в Кодорское ущелье, потому что Абхазия настроена на будущее, а не на прошлое. И Абхазия в силах обеспечить им нормальное будущее, а не жизнь в изолированной от мира пороховой бочке.

У Малхаза Акишбая был маленький период в жизни, когда он управлял реальной территорией. Его предложение для местного населения заключалось в том, чтобы люди были пушечным мясом и имели связь с миром через закрытый снегами горный перевал. Абхазия открыла к этим людям настоящую дорогу. Весь этот букет предложений Акишбая называет восстановлением мирной жизни, безопасности и «нормальности». Пока Акишбая правил «узкой, горной долиной», грузинское правительство вкладывало деньги в местную инфраструктуру. Однако оно раздражалось, когда аналогичные процессы происходили в Абхазии. Строительство дорог, реабилитация школ и больниц называются в грузинской интерпретации «аннексией», потому что Россия не закрыла единственный путь для развития Абхазии. Когда грузинское правительство продает 51% главного в стране Потийского порта иностранной кампании за 90 млн. долларов, это называется сделкой года. Когда российская кампания строит отель в Пицунде, это называется «Абхазию скупают русские». Когда гусеницы грузинских танков давят детей в Цхинвале, то для Астанды, Анаиды и даже для Натии, живущих в Абхазии, гусеницы российских танков – гарантия того, что их не раздавят грузинские. Абхазские масштабы и возможности меньше грузинских ровно в той же степени, что грузинские возможности меньше российских. Поэтому альтернативы российским танкам у Абхазии, борющейся за будущее с прошлым, нет.

И, наконец, собственно о демократии. Европейским политикам стоит обратить внимание на то, что, когда президент Грузии разгонял мирную демонстрацию, в Абхазии власти принимали решения под давлением оппозиции. Когда в Грузии закрыли оппозиционный телеканал «Имеди», в Абхазии открыли независимый и отнюдь не лояльный власти телеканал «Абаза». Абхазская демократия шла вперед, развиваясь за счет собственных ресурсов. Грузинская демократия погибла, несмотря на десятки миллионов долларов европейских инвестиций. Грузинская демократия не могла выжить, когда в стране появилась миссия вернуться в прошлое. Чтобы двигаться в прошлое, общество должно молчать. Поэтому я не хочу, чтобы Малхаз Акишбая жил в Абхазии, в моей стране. У него миссия, а мне нужно спокойное будущее в нормальной стране.