УЗБЕКИСТАН

Узбекистан: Власти отказались встретиться с делегацией американских сенаторов

01.06.2005. Радио Свободная Европа/Радио Свобода

Брюс Паниер

Вчера три американских сенатора прибыли в столицу Узбекистана Ташкент. За время поездки они хотели больше узнать о недавних столкновениях на востоке страны и выступить в поддержку тех, кто требует проведения международного расследования этих событий. Однако официальные лица в правительстве Узбекистана отказались встретиться с делегацией американских сенаторов, в состав которой входят сенаторы-республиканцы Джон Маккейн, Линдси Грэхем и Джон Сунуну.

Вчера три сенатора выступали на пресс-конференции в Ташкенте, на которой присутствовали представители четырех оппозиционных групп Узбекистана. Сенаторы предупредили власти Узбекистана, что расстрел протестовавшего мирного населения 13 мая в городе Андижане на востоке страны не может остаться незамеченным.

Тон критическим выступлениям задал сенатор Джон Маккейн (штат Аризона). Назвав события в Андижане «шокирующими, но не неожиданными», Маккейн призвал правительство Узбекистана прислушаться к призывам международного сообщества о проведении независимого расследования убийств.

«Мне кажется, что уровень экономических и политических репрессий в стране, который мы наблюдаем, почти наверняка гораздо выше», - сказал он.

Маккейн рекомендовал Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), членом которой является Узбекистан, провести данное расследование. Он также добавил, что в создавшейся ситуации правительство США не может продолжать поддерживать тесные связи с Узбекистаном.

«Мы считаем, что ОБСЕ должна провести полномасштабное расследование. Я считаю, что правительство США должно дать понять правительству [Узбекистана], что продолжение прежних отношений станет затруднительным, если правительство будет продолжать осуществление репрессий против своего народа. История подтверждает, что систематические нарушения прав человека приводит к трагедиям, подобным нынешней», - сказал он.

Маккейн подчеркнул, что их делегация встретилась с представителями четырех оппозиционных групп, но официальные лица в правительстве отказались встретиться с делегацией.

По данным оппозиции и правозащитных групп, во время событий на востоке Узбекистана, начавшихся 13 мая, погибло до 1 тыс. человек. Правительство Узбекистана заявляет, что погибло 173 человека и большинство из них называет «бандитами».

Маккейн сказал, что в Узбекистане давно назрела необходимость перемен. По его словам, правительству Узбекистана следовало бы разрешить регистрацию оппозиционных политических партий, ослабить экономическое давление на население, дать возможность свободно работать СМИ и «не идти по тому пути, по которому пошла Россия».

Сенатор Сунуну (штат Нью-Хемпшир) акцентировал внимание на том, что правительство Узбекистана, похоже, отступает от обещанного курса реформ. Сунуну сказал, что по сравнению с его первой поездкой в Узбекистан три года назад ситуация в стране значительно ухудшилась.

«Я думаю, что в то время [три года назад] многие люди были оптимистично настроены по поводу возможности начала реальных реформ или перемен в стране. Но сегодня, как мне кажется, уровень экономических и политических репрессий почти наверняка значительно выше», - сказал Сунуну.

В первые дни после событий в Андижане США не критиковали правительство Узбекистана. Правительство Узбекистана заявляло, что эти события были спровоцированы исламскими экстремистами, которые нападали на полицию и вооруженные силы и использовали мирное население в качестве живых щитов, пытаясь захватить Андижан и развить свой бунт дальше.

В настоящее время на американской военной базе в Узбекистане находятся сотни военных. Это часть международной коалиции, созданной для борьбы с терроризмом в соседнем Афганистане. Таким образом, Вашингтон выразил свою поддержку борьбе правительства Узбекистана с теми, кого Ташкент называет религиозными экстремистами.

Как повлияют последние события на развитие американо-узбекских отношений – это серьезный вопрос. У Узбекистана есть союзники, в том числе, Россия и Китай. Соседние Кыргызстан и Таджикистан выразили если не полную поддержку применению столь серьезных мер в Андижане, то хотя бы понимание того, почему эти меры оказались необходимы.

Посол США в Узбекистане Джон Пурнелл присутствовал на пресс-конференции сенаторов и согласился с необходимостью проведения ОБСЕ расследования имевших место событий.

«Конечно, я озабочен тем, какое влияние может оказать настоящая ситуация на развитие американо-узбекских отношений. В этом нет никакого сомнения. Мы будем продолжать призывать правительство Узбекистана рассмотреть вопрос о проведении международного расследования. И я считаю, как совершенно верно заметил сенатор, что ОБСЕ как раз та структура, которая должна принять участие в этом расследовании», - сказал он.

США находится в постоянном диалоге с властями Узбекистана. Однако, как сказал Пурнелл, события в Андижане «несомненно, окажут серьезное влияние» на американо-узбекские отношения. Больше никаких подробностей он не сообщил.

Продолжая поездку по региону, сегодня трое сенаторов прибыли в Кыргызстан. В Бишкеке Маккейн заявил, что он надеется, что узбекские беженцы не будут выдворены из Кыргызстана и насильственно возвращены в Узбекистан.

Узбекистан: полигон для испытаний политического курса Вашингтона

01.06.2005. EurasiaNet

Ариэль Коэн

Андижанские события в Узбекистане сделали еще более острыми споры в Вашингтоне по вопросу о том, способствует или вредит помощь узбекскому президенту Каримову национальным интересам США. Многие в Вашингтоне испытывают все большее недовольство по поводу авторитарных методов Каримова, однако кое-кто до сих пор видит в узбекском лидере оплот борьбы со среднеазиатскими радикальными исламистами.

29 мая трое сенаторов из США, посетивших узбекскую столицу город Ташкент, осудили действия администрации Каримова во время андижанских событий, которые начались 13 мая. Узбекские власти настаивают, что за андижанский конфликт – в котором, по официальным данным, погибли 173 человека, в том числе 36 узбекских солдат, – несут ответственность исламские боевики. По данным правозащитных организаций, в ходе андижанских событий было убито по меньшей мере 750 человек. Правозащитники заявляют, что Ташкент скрывает масштабы насилия, примененного против по большей части мирного гражданского населения.

Один из прибывших в Узбекистан американских сенаторов, республиканец Джон Маккейн (Аризона), вновь призвал к независимому расследованию того, что он назвал андижанской "кровавой бойней". Маккейн подчеркнуто отказался прислушаться к мнению узбекского правительства, заявившего, что протесты в Андижане были развязаны исламскими террористами. Каримов отклонил требование о проведении независимого расследования.

Андижанские события превращают Узбекистан в испытательный полигон для конкурирующих между собой концепций внешнеполитических приоритетов США. С одной стороны, Каримов – союзник Соединенных Штатов, который помог Вашингтону в антитеррористической кампании и предоставил в распоряжение американских вооруженных сил узбекскую авиабазу. С другой стороны, Каримов продемонстрировал свое неприязненное отношение к целям глобальной демократизации, заявляемым президентом США Джорджем У. Бушем.

В Вашингтоне сегодня размышляют над вопросом: какой политике следует отдать предпочтение? Следует ли Соединенным Штатам оказывать поддержку диктатору, проводящему в целом проамериканскую политику? Или Вашингтон должен поддерживать процесс демократизации, невзирая на образующиеся в результате стратегические, военные, энергетические и другие геополитические издержки? В Вашингтоне пока нет консенсуса по этому вопросу и, возможно, никогда не будет. Тем не менее администрации Буша, скорее всего, придется сделать выбор, и, по мнению многих вашингтонских аналитиков, стратегическая необходимость может возобладать над самыми благими демократическими намерениями.

Узбекская проблема способна привести к возобновлению борьбы между Государственным департаментом, Пентагоном и другими американскими правительственными органами. У Министерства обороны явно нет никаких сомнений в необходимости союза с диктаторами в целях обеспечения большей безопасности США. Например, на недавней конференции в Вашингтоне высокопоставленный офицер американского военного ведомства поднял вопрос о направлении вооруженных сил в Туркменистан. Размещение там американских войск, по этой теории, могло бы оказать давление на Иран и заставить его выполнять требования международного сообщества, касающиеся ядерной программы Тегерана. Гражданские участники конференции пришли в ужас, когда прозвучало предложение о создании базы в Туркменистане, однако старший офицер продолжал говорить о необходимости "широких взглядов" и начале "диалога" с туркменским лидером Сапармуратом Ниязовым по вопросу о создании базы.

Офицер полностью проигнорировал тот факт, что в постсоветский период Туркменистан следовал политике нейтралитета, а также то, что в последние годы Ниязов стремится оградить страну от любых внешних влияний. Поэтому крайне маловероятно, чтобы Ашгабат дал согласие на какие бы то ни было базы. Ниязов стоит во главе режима, который обычно считается одним из самых деспотичных в мире.

Государственный департамент, по-видимому, лелеет надежду, что Буш будет и впредь проводить политику демократизации. Филип Зеликов, советник госсекретаря Кондолизы Райс, заявил на конференции, прошедшей в Центре стратегических и международных исследований и посвященной отношениям между США и Саудовской Аравией, что Буш сознает возможность прихода к власти в процессе демократизации исламистских сил, и "готов пойти на этот риск".

По мнению многих американских политических деятелей, на Каримова должно быть оказано давление – как на двустороннем, так и на многостороннем уровне, – чтобы принудить узбекское правительство к выполнению давно обещанных политических и экономических реформ. К числу таких реформ относится наделение оппозиционных партий – таких, как "Эрк", "Бирлик" и "Солнечная коалиция", – большим пространством для маневра и ослабление государственного контроля над СМИ. В двусторонних отношениях администрация Буша, вероятно, могла бы поставить вопрос о выполнении намеченных реформ как условии продолжения стратегических отношений с Узбекистаном.

Несмотря на то, что наилучшим вариантом было бы оказание давление на Каримова, значительное число вашингтонских аналитиков считают, что узбекский президент не способен измениться. Неспособность "открыть" политическую и экономическую системы Узбекистана наносит ущерб интересам национальной безопасности США, поскольку опора Каримова на силу толкает потерявших надежду узбеков на путь вооруженной борьбы и вынуждает их вступать в ряды исламистов. В итоге в Вашингтоне усиливается неприязнь к Каримову, и многие были бы не прочь видеть в Ташкенте другого лидера – при условии сохранения стабильности.

Однако в настоящий момент американские власти, по-видимому, считают невозможным отделаться от Каримова, полагая, что угроза радикального исламизма слишком велика. И в самом деле, если администрация Каримова падет, нет никакой другой силы, кроме исламских радикалов, которая могла бы заполнить образовавшийся вакуум власти.

Позиция США определяется также тем, что как Россия, так и Китай оказывают твердую поддержку Каримову. Во время недавнего визита в Пекин Каримов подписал выгодный контракт на строительство газопровода стоимостью в 600 млн долларов. Такая помощь вряд ли способна подтолкнуть Каримов к осуществлению реформ и ослабляет рычаги давления на Ташкент, которыми располагают Соединенные Штаты.

Последний звонок...

03.06.2005. Диалог Кз

Александр Князев

Согласившись с официальной версией Ташкента о происхождении беспорядков в Андижане, руководство России поступило так, как только и могло, и должно было поступить. Узбекистан является ключевым звеном Центральной Азии – в этой критически значимой части света на границе, отделяющей Россию от источников нестабильности. Можно бесконечно долго обвинять Ислама Каримова в создании авторитарного режима. Но было бы абсолютно неверным отрицать тот факт, что благодаря именно такому режиму ему удалось удержать республику с начала 1990-х годов и на протяжении почти полутора десятков лет от гражданской войны, куда более жестокой, чем сегодняшние события в Андижане. Не будет и преувеличением утверждение о том, что возникновение очага нестабильности в Узбекистане неизбежно вовлечет в военный конфликт все без исключения страны региона.

***

Уже через два месяца после государственного переворота в Киргизии непоследовательность в действиях группы элиты, пришедшей к власти, обнажает истинный характер событий. Лозунги демократической направленности быстро трансформируются в заурядную и рутинную смену персоналий внутри правящей группы и, главное, перераспределение внешних (кредиты) и внутренних (передел собственности) ресурсов. В контексте широко распространенной теории о "неизбежности смены элит" в постсоветских государствах, можно констатировать, что на нынешней стадии развития конструктивная оппозиция в странах Центральной Азии (за исключением, может быть, Казахстана), при ситуации, когда в стране правят кланы и группы, оказывается невозможна по определению. События в Андижане по своей сущности мало отличаются от киргизских.

Как и в Киргизии, кланово (регионально) организованная группа контрэлиты просто воспользовалась объективно накопившимся социальным недовольством населения. Ферганский клан, обладающий достаточными финансовыми средствами, чтобы организовать народное сопротивление действующей власти, всегда был одним из наиболее серьезных оппонентов президента Каримова. В Узбекистане, отягощенная социально-экономической и особой религиозной ситуацией, попытка реализовать киргизский сценарий, вылилась в кровавый бунт. Заодно в реализацию сценария включились криминальные круги и – неизбежный для Узбекистана фактор – исламистские группировки.

Ни одна из оппозиционных политических партий или организаций и иных в разной степени структурированных групп в любой из стран постсоветской Центральной Азии не имела и не имеет главного атрибута настоящей оппозиции: научно обоснованной и четко сформулированной конструктивной программы объективной назревшим в обществах переменам. Общей чертой всех этих партий и иных оппозиционных сил является их социальный состав: это группа старой элиты, чьи интересы вошли в противоречие с правящей элитой, опирающаяся на маргинальный социальный компонент и на регионально-клановый фактор. В той или иной степени все центральноазиатские оппозиционные группировки обладают различными комплексами, характерными для политических неофитов. Понятно, что в любом из государств бывшего СССР оппозиция могла появиться только как результат неадекватного реагирования части общества на очень уж сложную действительность. В Узбекистане уже в первые годы независимости оппозиционные силы приняли особый характер: откровенно религиозный ("Адолат", "Одамийлик ва инсонпарварлик", "Ислом Лашкарлари", "Нур", "Товба"; позже появились Исламское движение Узбекистана, "Хизб ут-Тахрир" с дочерней "Акрамийа" и другие), либо столь же откровенно националистический (партии "Бирлик", "Эрк"). Понятно, что хоть революции, хоть государственные перевороты вызываются не нищетой, ежедневная борьба за существование не располагает к сознательной политической активности. Всегда необходим провоцирующий момент. В Киргизии эту функцию выполнили вполне светские партии, НПО и газеты, в Узбекистане это оказались имеющиеся в наличии специфические силы.

Особая динамика развития ислама в Ферганской долине уже в начале 1990-х гг. проявилась в деятельности широкого спектра радикальных движений и группировок. Достаточно широко известные "Хизб ут-Тахрир" со всеми ее ответвлениями и Исламское движение Узбекистана – далеко не единственные сторонники построения халифата с центром в Фергане.

Ислам Каримов – не Аскар Акаев. Чрезвычайно важным обстоятельством в ряду факторов, обусловивших возможность совершения государственного переворота в Киргизии, стала абсолютно недопустимая слабость правоохранительных и иных силовых структур страны, равно как и неготовность руководства страны, прежде всего президента, к управлению данными структурами по защите интересов национальной безопасности. В Киргизии применение силовых структур в мартовских событиях было изначально заблокировано псевдогуманистической и антиправовой, по сути, догмой: "мы никогда не применим силу против собственного народа". Как раз применение властью силы во внутриполитическом конфликте есть именно то, что делает власть властью. Увы, сие априори было зачислено в разряд преступлений, что, впрочем, вполне объяснимо в условиях наступившей к 2005 г. фактической десуверенизации киргизской государственности. Конечно, теоретически, власть не должна бы "применять силы против своего народа". Но захват воинских частей и оружия, освобождение уголовников и уничтожение уголовных архивов автоматически лишают участников этих действий большинства гражданских прав, включая и право на причастность к "народу". Применение силы против акторов любых антиконституционных действий есть исполнение властью своего долга по защите национальных интересов.

Министрам объединенной Европы, легко осуждать применение силы против участников массовых беспорядков в Андижане, называя его с подачи многочисленных правозащитников "избыточным, диспропорциональным и беспорядочным". Ибо для них Беслан или Дубровка – отвлеченные абстрактные понятия. Для России и стран Центральной Азии – вопрос обеспечения безопасной жизни своих граждан. И в этом смысле позиция поддержки законного президента и правительства Узбекистана, занятая российским руководством, должны оставаться последовательной и бескомпромиссной. Начав мятеж в Андижане, оппоненты Каримова встали на путь открытого вооруженного противостояния, не оставляя возможностей для мирного урегулирования более общего конфликта, в котором синтезировались и религиозные, и социальные, и криминально-клановые проблемы. При этом следует признать, что влияние религиозного радикализма в Узбекистане столь велико, что одному Исламу Каримову с навалившимися на него угрозами не справиться. Вот, уже и в Киргизии на фоне андижанских событий на прошедшей неделе появились листовки.

Неизвестные авторы пока не предлагают в них строить халифат, ориентируясь на предстоящие в июле президентские выборы и прокламируя перефразированный, но хорошо известный в исламском мире постулат: "Не голосуйте за человека, который не следует Корану". Так что, андижанские события должны стать последним звонком и для России, и для стран региона. Достойным подражания выглядит в этом контексте пример Китая. Как информирует "Жэньминь жибао", "китайская сторона обрадована сообщением о восстановлении стабильности в Андижане и поддерживает усилия Узбекистана по обеспечению безопасности в стране и регионе".

Ведь государственные и национальные интересы в современном мире не могут определяться на основе клишированных универсальных представлений о политике и морали, разработанных в Брюсселе или Вашингтоне. Всегда в истории и сегодня как никогда они должны определяться лишь на основе разумного национального эгоизма.

Каримову поверили на слово

07.06.2005. Независимая газета

Виктория Панфилова, Иван Грошков

Обнародованная президентом Узбекистана опасность новых терактов вызвала сумятицу в работе иностранных дипмиссий в Ташкенте

Андижанские события по-прежнему остаются в центре внимания не только в Ташкенте, но и за пределами Узбекистана. При этом оценки этих событий и версии о наличии некоего зарубежного следа, озвученные президентом Исламом Каримовым в качестве оправдания жестокого подавления андижанского бунта, судя по всему, нашли должный отклик.

О внешнем следе говорится и в опубликованном на днях официальном пресс-релизе МИД Узбекистана. В документе, в частности, отмечается, что трагические события, имевшие место в Андижане, – «результат заранее спланированной террористической агрессии со стороны радикальных экстремистских, религиозных сил, направляемых из-за пределов страны, ставивших своей целью ликвидировать конституционный строй и светский демократический путь развития, избранный народом Узбекистана». Это заявление продолжает линию, избранную президентом Исламом Каримовым, который не раз говорил, что вынужден был применить жесткие меры в условиях, когда исламские радикальные силы намерены свергнуть его правительство и основать в Центральной Азии исламский халифат. Предупредил Каримов и об опасности новых терактов на территории Узбекистана.

На этом фоне в Узбекистане началось срочное реформирование силовых структур. Министерство внутренних дел практически лишилось войсковых подразделений. По сообщению ташкентского источника «Ферганы.ру», часть внутренних войск перейдет в структуру Министерства обороны, а другая часть – Службы национальной безопасности страны. По некоторым данным, в ведении МВД оставлен лишь один батальон специального назначения.

Спешные перестановки в силовых структурах Узбекистана косвенно подтверждают достоверность сведений Госдепа США о том, что в республике готовятся теракты. На сайте Госдепартамента США есть сообщение, предупреждающее американских граждан о высокой степени вероятности совершения террористических атак против американских граждан и учреждений в Узбекистане. Так, власти США получили информацию о том, что террористические группировки могут планировать атаки против американцев уже в ближайшее время. Госдеп советует американцам, находящимся в Узбекистане, избегать передвижения большими группами и публичных мероприятий, где возможно большое скопление иностранцев.

Этой информацией заинтересовалась и Россия. Так, министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в минувшее воскресенье заявил, находясь в Астане на саммите ШОС, что «Россия изучает информацию о возможности терактов в Узбекистане». «Мы анализируем всю информацию, особенно после того, как американцы сделали такое заявление. Мы работаем, разумеется, и с ними...» – сказал Лавров. В то же время министр заявил, что Россия хотела бы получить более точные сведения о событиях в Узбекистане. По словам российского дипломата, «есть данные, которые позволяют допустить, что к организации событий в Узбекистане приложили руку многие экстремистские группировки: и «Хизб ут-Тахрир», и «Исламское движение Узбекистана», и талибы, и чеченские террористы».

Свою версию причин повышенного интереса Москвы к ситуации в Узбекистане «НГ» изложил президент российского Института религии и политики Александр Игнатенко. По его словам, «отряды международного терроризма, воюющие сейчас в Ираке, после урегулирования ситуации, которая обязательно наступит в этой стране в обозримом будущем, должны будут вернуться в свои страны». «Существующие там режимы не выдержат удар экстремистско-террористической «возвратной волны». Поэтому этим отрядам подыскивается новая зона применения сил, куда они могут быть направлены. Ферганская долина – восточный Узбекистан, южная Киргизия – удобная зона, куда можно передислоцировать моджахедов – «защитников ислама» и мусульман. Такие зоны можно найти и в России. Поэтому эту волну нужно остановить на дальних подступах к нашей стране и помогать в этом Узбекистану», – сказал Игнатенко «НГ».

По мнению других экспертов, и Россия и США заинтересованы в стабильности в Центрально-Азиатском регионе. Как сообщает «Вашингтон пост», с этой целью США возобновили переговоры с Ташкентом о долгосрочном использовании военной базы в узбекском Ханабаде, включая укрепление ее инфраструктуры. Как известно, американская база появилась с легкой руки Владимира Путина, но с оговоркой «на непродолжительное время».

В то же время и США, и европейские организации продолжают настаивать на проведении независимого расследования майского кровопролития в Андижане. Однако даже первые попытки каких-то конкретных действий в этом направлении натыкаются на жесткое противодействие Ташкента. На днях из Андижана вернулись три американских сенатора – республиканцы Джон Сунуну, Джон Маккейн и Линдти Грэм, которые утверждают, что в Андижане погибло около 1000 человек. Причем официальные узбекские власти наотрез отказались с ними встречаться и под любыми предлогами отказывают в проведении какого было то ни было расследования. Кроме того, во въездной визе отказали личному представителю Верховного комиссара ЕС по внешней политике и безопасности Хавьера Соланы Майклу Матиссену. Официального разъяснения от властей страны по этому поводу не последовало.

А вот предупреждению Ислама Каримова о реальности угрозы в Узбекистане новых террористических актов за пределами Ташкента поверили. Это предупреждение уже внесло сумятицу в работу аккредитованных в Ташкенте диппредставительств. По некоторым сведениям, во многих посольствах в Ташкенте уже началась эвакуация персонала. В числе первых начали сворачивать работу своих дипмиссий в Узбекистане США и Израиль.

В то же время в посольстве РФ в Узбекистане «НГ» заявили, что информацией об эвакуации иностранных дипломатических миссий из страны они не владеют. Российское посольство при этом вывозить своих сотрудников из Узбекистана не собирается. По данным российских дипломатов, обстановка в Ташкенте спокойная и никаких поводов для беспокойства нет. В то же время глава МИД РФ Сергей Лавров, находясь на днях в Астане, на вопрос российских журналистов о том, будет ли следом за посольствами США и Израиля эвакуироваться из Узбекистана и дипмиссия РФ, однозначного ответа не дал, заявив лишь, что «пока проясняет ситуацию».

В свою очередь в МИД Узбекистана заявляют, что история с эвакуацией дипмиссий «высосана из пальца». Они находят более простое объяснение отъезда части сотрудников посольств США и Израиля. Все дело, дескать, в ташкентской жаре. Мол, в июле столбик термометра в Ташкенте поднимается до 45 градусов, поэтому, как правило, все посольства стараются заранее выехать из Узбекистана, пояснил «НГ» дипломатический источник.

Вопрос о том, как проходит эвакуация американской дипмиссии, в посольстве США в Узбекистане вызвал недоумение. Сотрудник посольства заверил «НГ», что представительство работает «в штатном режиме и в полном составе, никаких планов по эвакуации у миссии нет». По мнению источника, сообщения в СМИ раздувают лишнюю панику.

В посольстве Израиля в Узбекистане «НГ» также заявили, что информация об эвакуации дипмиссии «неверна». На вопрос корреспондента, работает ли посольство в штатном режиме и в полном составе, дипломат, не пожелавший представиться, ответил утвердительно. Между тем в МИД Израиля «НГ» заявили, что дипломатическое представительство в Ташкенте закрыто...

Узбекский котел закипает медленно

07.06.2005. Утро.ру

Андрей Миловзоров

Что происходит в Узбекистане? Очередное проявление "мировой гидры" исламского экстремизма, мечтающего о построении собственного государства? Попытка еще одной демократической революции в СНГ ("хлопковой")? Голодный бунт обнищавшего населения? Клановая борьба за власть? Месть Запада за то, что Каримов окончательно утащил из ГУУАМа одну букву "У"? Или очередной эпизод мирового передела ресурсов? Возможно, тут было всего понемножку.

"Акрамия", учинившая бунт, это конечно, не "Талибан", но все же. Организация возникла в 1996 г. как "дочернее предприятие" запрещенной исламистской "Хизб ут-Тахрир" ("Путь к истинной вере"), которую официальный Ташкент считает организатором терактов 2004 года. В отличие от "Талибана", "Акрамия" осуждает насилие и проповедует... "мирный захват власти", причем на местном уровне. Не исключено, однако, что эти две организации взаимосвязаны. По крайней мере, так утверждает Ташкент, да и министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил, что события в Узбекистане развивались "при участии внешних сил, в том числе афганских талибов".

Но дело, конечно, не только в религиозных установках людей, захвативших Андижан. "Власти говорят о попытке исламского переворота. Хотя на самом деле Каримов прекрасно понимает, что здесь речь идет не только о радикальном исламизме", – утверждает президент Фонда востоковедческих исследований Сергей Лузянин. По его мнению, которое также разделяют европейские СМИ, религиозные экстремисты представляют в данном случае всего лишь "отдельные "вкрапления" в светский протест".

Этот "светский протест" имеет как политическую, так и экономическую подоплеку. Не секрет, что в Узбекистане всегда, даже в годы советской власти, существовал очень жесткий авторитарный режим правления. Особенно ярко он проявился после обретения республикой независимости: от Туркмении Узбекистан отличает разве что отсутствие культа личности президента. Даже для Востока, склонного к авторитаризму, такая жесткость оказалась чрезмерной. Что же касается экономической стороны, дела в Узбекистане обстоят лучше, чем в соседних Киргизии и Таджикистане. По официальным данным, в стране накоплено $15 млрд иностранных инвестиций. А новая инвестиционная программа, реализуемая с привлечением прямых иностранных инвестиций и кредитов, предполагает финансирование в объеме $515 млн, из которых наиболее крупная сумма – порядка $209 млн – должна быть вложена в нефте- и газодобычу НХК "Узбекнефтегаз".

Но картину "портит" демографический бум. Узбекистан – и так самая густонаселенная страна из числа бывших республик СССР: согласно данным за прошлый год, ее население составляет 26,5 млн человек. Так она лидирует еще и по темпам прироста населения: почти 2%, или 0,5 млн человек в год. Таким образом, несмотря на хороший экономический рост (7,7% в прошлом году), показатель ВВП на душу населения в Узбекистане оставляет желать лучшего, из-за чего страну справедливо причисляют к беднейшим в мире (правда, Киргизия и Таджикистан еще беднее). Среднедушевой доход, даже по официальным данным, ниже, чем признанная ООН черта бедности. Проблему усугубляет нехватка земель, пригодных для сельского хозяйства. Они нуждаются в ирригации, для этого нужна вода, а ее тоже не хватает. Принудительное выращивание пшеницы (низкого качества) не помогает решить проблему продовольственной безопасности... Короче говоря, по мере роста населения в стране нарастает взрывоопасный революционный потенциал (экономическая эмиграция уже не спасает, хотя счет узбекам, отправившимся в поисках лучшей доли в другие страны СНГ, идет на миллионы). А мятежный Андижан, кстати, расположен в Ферганской долине (всего в 20 км от границы с Киргизией), где социально-экономическая ситуация ужасна даже по узбекским меркам: до 70% тамошнего трудоспособного населения не имеет постоянной работы. Ферганская долина давно стала средоточием оппозиционных сил Узбекистана (из тех, что еще не сидят по тюрьмам). В общем, неудивительно, что полыхнуло именно там.

Вообще, узбекская экономика – это вещь в себе. Истинные величины таких показателей, как безработица, средняя заработная плата, прожиточный минимум или доходы от экспорта хлопка узнать практически невозможно. Как говорят, при Каримове плановую экономику сменила клановая. Семья президента и ее друзья контролируют практически все "командные высоты" экономики – такие, как ТЭК и производство хлопка (Узбекистан занимает пятое место по производству хлопка и второе – по объемам его экспорта). Под контролем "семьи" также находится практически весь столичный бизнес. А ведь в республике существует и обрабатывающая промышленность: авиационная, автомобильная (как раз недалеко от Андижана собирают столь популярные у нас автомобили "Дэу"), химическая. То есть, основания для "большого передела" очень даже есть.

Что касается ресурсов Узбекистана, то и они представляют собой немаловажную тему. Согласно последним оценкам "Узбекнефтегаза", только разведанных запасов углеводородов на территории республики имеется более 2 трлн т в условно-топливном эквиваленте. А в перспективе могут найти и еще больше, ведь целых 60% территории Узбекистана перспективны в плане нефти и газа. Только в пяти регионах с доказанной промышленной нефтегазоносностью открыто около 200 месторождений. На долю Узбекистана приходится почти три четверти запасов газового конденсата всей Центральной Азии, 40% природного газа, чуть меньше трети запасов нефти и 55% угля. Имеются также значительные запасы драгоценных и редких металлов – золота, серебра, урана, меди, молибдена, вольфрама.

Почему про ресурсы Узбекистана известно меньше, чем про азербайджанские или казахстанские? Да просто потому, что вся энергетика СНГ до сих пор живет, в основном, наработками времен СССР, а в те годы до Узбекистана просто руки не дошли... И западные нефтяные компании после распада СССР тоже устремились, разумеется, к уже разведанным запасам.

Но теперь, похоже, Запад заинтересовался и узбекскими ресурсами. Возможно, он и послал революционную "весточку" чересчур независимому ташкентскому правителю, который – надо же! – посмел отказаться от участия в таком перспективном и послушном объединении, как ГУУАМ. А что ему там было делать? Транзит, ради которого формально создавалась эта организация, "пошел другим путем" (через Турцию). А заседать в обществе "оранжевых" революционеров (и примкнувшего к ним Алиева), обсуждающих свои проамериканские антироссийские планы, автократу Каримову стало в последнее время совсем неинтересно. К тому же в прошлом году он подписал с Россией обширный Договор о стратегическом партнерстве, где экономическая составляющая признается основной. В республику устремился российский капитал: один только "ЛУКойл" намерен инвестировать $1 млрд в добычу и переработку газа в Узбекистане. А, как известно, внезапный крен в сторону России чреват для стран СНГ "цветными" революциями.

Впрочем, пока режим Каримова удержится: несмотря на некоторое напряжение, возникшее в его отношениях с США, Вашингтон по-прежнему рассматривает узбекского лидера как своего союзника. Отсюда и сдержанный тон американских комментариев на события в Андижане. Дескать, давно пора было демократизироваться, но... другими методами – второй "Талибан" никому не нужен. Однако не исключено при этом, что само восстание было "заказано" тоже Вашингтоном. Как недвусмысленный сигнал Каримову – чтобы не забывал, с кем он.

Новый Узбекский фронт

01-14 июня 2005 Континент (Казахстан)

Султан Акимбеков

События в узбекском Андижане самым серьезным образом обеспокоили мировую общественность. Они попали в заголовки всех мировых новостей. Но самое большое беспокойство они вызвали у соседей Узбекистана, и особенно у нас в Казахстане. Во многом потому, что, в отличие от киргизов, таджиков и туркмен, нам есть что терять

Самое неприятное в последних узбекских событиях, что у всех сторонних наблюдателей складывается отчетливое ощущение надвигающейся катастрофы. А любой возможный катастрофический сценарий развития ситуации в Узбекистане способен оказать самое неблагоприятное воздействие на положение дел у всех соседей этой страны. Особенно большое беспокойство начинает проявлять только-только почувствовавший вкус благополучной жизни казахстанский средний класс. После Киргизии и Узбекистана появившееся ощущение нестабильности и ожидание чего-то нехорошего все более отчетливо отравляет жизнь казахстанскому буржуа.

У политиков другие проблемы. У них накопилось слишком много вопросов по поводу ситуации в Узбекистане и дальнейших перспектив развития этой страны. Вопросов, на которые слишком часто, к сожалению, нет приемлемых ответов. Ясно одно: Андижанские события четко продемонстрировали, что политический и экономический тупик, в котором оказался Узбекистан к 2005 году, не может быть решен в рамках имеющейся политической системы, которая явно взяла курс на консервацию существующего положения вещей.

В принципе, жесткость Каримова была вполне прогнозируема. После слабости, проявленной не так давно киргизским президентом Акаевым, Каримов просто не мог не быть жестким. Сама логика организации политической власти в Узбекистане заставляла его делать самые решительные шаги. Более того, он должен был продемонстрировать силу режима. И тот факт, что противостояние в Андижане сразу же приобрело характер вооруженного восстания, только облегчило ему задачу.

Захват воинской части, нападение на тюрьму, поджог общественных и административных зданий, несмотря ни на какие самые благородные мотивы нападавших, несомненно, могут считаться вооруженным мятежом. И соответственно, подавление такого мятежа, несмотря на весь его чрезмерно жестокий, кровавый характер, является прямой задачей государства. Поэтому первые шаги андижанских мятежников фактически развязали Каримову руки. И даже то, что начало мятежа и захват официальных зданий привели к началу массовых демонстраций протеста против политики режима, не меняло сути дела. Восстание было жестоко подавлено, демонстрация протеста расстреляна. Режим продемонстрировал свою силу, решительность и готовность идти на крайние меры.

Первые комментарии после трагических событий показали, что этого-то как раз никто и не ожидал. Жители Андижана наверняка были вдохновлены событиями в Грузии, на Украине, и особенно в соседней с ними Киргизии. Нигде правящие режимы не решались применять силу. Казалось, что то же самое будет и в Узбекистане. Ведь это действительно страшно в наши дни для политика – приказать расстрелять мирную демонстрацию. Для демократического политика это вообще самоубийство, а для авторитарного – прямая дорога в Гаагский трибунал.

На последнем медиа-форуме в Астане бывший редактор газеты "Известия" Михаил Кожокин много говорил о том, что ждет того генерала, который отдаст приказ стрелять в людей, что международное сообщество все равно не оставит его в покое и призовет к ответу. Кожокин подразумевал США, которые взяли на себя функцию преследовать "плохих парней" по всему миру. До Андижанских событий эта формула работала исправно, но узбекский режим явно оказался подготовлен к возникшей сложной ситуации. Более того, Ташкент смог поставить в крайне неудобное положение и Вашингтон, и Москву.

В самом невыгодном положении оказался Вашингтон. Его тонкая игра с узбекским политическим режимом, сочетавшая кнут и пряник, после майских событий в Узбекистане стала выглядеть крайне двусмысленно. Несомненно, что Каримов очень умело разыгрывает карту борьбы с исламским экстремизмом. Сегодня это идефикс западной политики в исламском мире. Естественно, что тот, кто борется с исламскими экстремистами, пусть даже самыми нецивилизованными и чрезвычайно жестокими методами, пользуется если не поддержкой Запада, то его пониманием. При этом западные политики закрывают глаза на всю недемократичность и сомнительную моральную сторону такой поддержки. Цель оправдывает средства. А сам Каримов ведет себя ничуть не лучше и не хуже других восточных политиков, которые восточными же методами контролируют своих граждан, многие из которых хотели бы построения исламского государства. Так было в Алжире в 1992 году, когда военные отменили результаты выборов, на которых победили исламисты и установили в стране военное положение, проводя при этом репрессии против исламистов же. Так было в Пакистане, где военные совершили в 2000-м антидемократический переворот. Напомним, что до войны в Персидском заливе в 1990–1991 годах не было особых проблем с Западом и у Саддама Хусейна, который беспощадно подавлял исламистов, а заодно и всех своих политических противников.

Поэтому сегодня режим Каримова явно старается представить себя на Западе в первую очередь как защитника светских ценностей в борьбе против религиозных экстремистов. С этой точки зрения не так уж и важно, где борьба против религиозных экстремистов переходит в борьбу против политических оппонентов режима и в подавление протестующего населения, отчаявшегося из-за некомпетентной политики властей в области экономики.

Однако жестокость Каримова и отсутствие какой-либо серьезной критики в его адрес со стороны Вашингтона остро ставит вопрос об американской политике двойных стандартов. То есть Шеварднадзе, Кучма и Акаев подвергались системному давлению США за недемократичность, а Каримов, расстрелявший демонстрацию собственных граждан, остался при своем. С политической точки зрения американцев понять можно. Слишком важен для них Узбекистан в регионе и слишком много проблем способна создать эта страна в случае, если в ней начнется хаос. Проблема в моральной стороне вопроса. Просто США слишком много в последнее время говорили о высокой морали и о своей цивилизаторской миссии. Им теперь сложно признать, что существуют банальные политические интересы согласно старым доктринам, которые гласили, что тот или иной диктатор, "конечно, сукин сын, но это наш сукин сын".

Британцы в этом смысле выглядят честнее. Министр иностранных дел Великобритании Стро выдал Ташкенту по полной программе. Очевидно, британский кабинет тонко чувствует настроение своих избирателей, которые больше разбираются в международных отношениях и вопросах морали, нежели избиратели президента Буша.

Большие сомнения по ситуации в Узбекистане, очевидно, были и у России. Судя по всему, у Москвы не было уверенности, что Каримов вообще удержит власть и что армия выполнит его приказ на применение силы, в случае если таковой будет отдан. Только этим можно объяснить слова заместителя российского министра иностранных дел Лощинина в интервью радиостанции "Маяк" 12 мая о том, что "одной из причин беспорядков в Андижане является слабость власти". Однако уже на следующий день, в пятницу, 13 мая официальный представитель российского МИДа Александр Яковенко заявил, что Россия осуждает "вылазку экстремистов в Узбекистане, которые для достижения своих политических целей используют силовые, неконституционные средства", и выразил поддержку Каримову. Судя по всему, сначала Россия просто страховалась на случай, если узбекский режим падет как карточный домик. А потом, когда все стало ясно, внесла соответствующие коррективы в свое отношение к узбекским событиям. Получается, что ни у американцев, ни у россиян объективно нет адекватного представления о том, что происходит в Узбекистане и как могут развиваться события в дальнейшем.

Ясно одно: никто не хочет серьезной дестабилизации ситуации в Узбекистане с его 26-миллионным населением и стратегическим положением в регионе. Слишком велики риски такого развития событий. Поэтому Каримова терпят, хотя всем заинтересованным сторонам, безусловно, хотелось бы, чтобы режим был более цивилизованным, чтобы он, наконец, провел необходимые рыночные реформы, чтобы вырос уровень жизни населения и чтобы в итоге сократилась социальная база для экстремистских организаций. Этого хотели бы и американцы, и россияне, и британцы, да и мы в Казахстане. Но Каримов переиграл всех. Он превысил все мыслимые пределы "необходимой самообороны" и получил при этом формальную поддержку всех крупнейших государств. Теперь он может не оглядываться на международные организации. Дороги назад у него больше нет.

Другое дело, что жестокость ради консервации ситуации – слишком простое решение. Она способна продлить существование режима, но не может решить проблем страны, которые в свою очередь только усиливают общественное недовольство и провоцируют начало массового сопротивления. В результате получается тупиковая ситуация без надежды на ее быстрое решение. Следовательно, Узбекистан надолго может остаться закрытой страной с непопулярным и жестоким режимом, отличающимся крайне неэффективным управлением. При этом население в этой стране будет продолжать расти со скоростью 500–600 тыс. человек в год. Соответственно, будет расти миграция, фактически бегство из Узбекистана. Тем самым узбекская проблема становится нашей головной болью на ближайшую и отдаленную перспективу, в первую очередь для Казахстана, затем для России. Именно в эти страны направится основной поток узбекской трудовой и политической эмиграции со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Отсутствие видимой цели

Каримов наверняка попытается оправдаться за события в Андижане не только соображениями борьбы с религиозными экстремистами. Например, у него может появиться большой соблазн сравнить ситуацию в Андижане с событиями 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Китае. Тогда китайские власти расстреляли на этой площади массовый митинг студентов, требующих перемен. Действия Пекина вызвали бурю протестов по всему миру. Но масштаб перемен в Китае, связанных с реформами в экономике, и особенно достигнутые результаты, дают сегодня основания китайским властям говорить, что в 1989 году все было сделано правильно, во имя будущего страны. И многие с ними, в принципе, могут согласиться. Китайский вариант реформ, построенный на сочетании жесткого политического руководства и относительно либеральных реформ в экономике, дает серьезные результаты. И этот успех Китая уже вызывает не менее серьезное беспокойство в западном мире.

Но Узбекистан далеко не Китай. Режим Каримова свой шанс на реформирование экономики уже практически упустил. В сегодняшней узбекской модели нет места болезненно необходимым экономическим реформам. Соответственно, все принесенные жертвы, равно как и усилия официального Ташкента, оказываются напрасными. Сегодня у узбекского режима простая формула – выжить и сохранить то, что есть. В то же время известно, что если нет реформ, то нет и будущего. Опыт Узбекистана последних 15 лет показал, что не стоит изобретать велосипед. В то время как все страны бывшего социалистического лагеря, кроме Туркменистана, в той или иной мере прошли путь рыночного реформирования и приспособления к мировым правилам игры, Ташкент пытался играть самостоятельно. Каримов и его окружение оказались слишком хорошо обученными советскими экономистами. Возможно, они хотели как лучше. Чтобы не было падения производства, чтобы не было массового одномоментного обнищания населения, чтобы не было часто грабительской приватизации, чтобы сохранить социальные льготы. И самое главное, они хотели построить сильное государство.

Совсем как в СССР, узбекское руководство напрягало все силы общества ради индустриализации и идеи построения сильного государства. Для того чтобы строить заводы и фабрики, оно изымало прибавочный продукт у местных крестьян, концентрировало в руках государства доходы от сырьевых богатств страны. В 1990-х годах это вызывало к Каримову глубокие симпатии у всех, кто с болью наблюдал за тем, как рушилась советская экономика. Особенно это было характерно для интеллигенции. Узбекистан пользовался большой популярностью в интеллигентных кругах в бывшем СССР, в том числе и у нас в Казахстане. Но по мере того, как наиболее болезненный этап рыночных преобразований завершался, все более отчетливо становилось понятно, что узбекская модель, фактически предусматривающая сохранение в отдельно взятой республике советской экономической системы, выглядит все большим анахронизмом. И действительно, если не получилось у союзного Госплана, то почему должно было получиться у Госплана узбекского, в котором, как известно, с 1966 года работал Ислам Каримов?

Особенно остро проблемы Узбекистана проявились после начала частичной либерализации обменного курса валют, проведенной по настоянию США в 2002–2003 годах. При отсутствии рыночной среды либерализация обменного курса привела к резкому падению уровня жизни населения. Государство вынуждено было резко сократить денежное предложение, чтобы снизить спрос на валюту. В противном случае все валютные ресурсы Узбекистана ушли бы на удовлетворение потребительского спроса за счет импорта. Кроме того, государство сократило торговую активность, ввело огромные импортные пошлины и усилило налоговый пресс. Все это в совокупности на фоне накопленных ранее проблем привело к тому, что ситуация для общества стала совсем невыносимой. Особенно остро она стояла в связи с тем, что совсем рядом, в странах, переживших рыночную трансформацию общества – в России, Казахстане, даже в Киргизии, ситуация носила совершенно иной характер. И сравнение было явно не в пользу Узбекистана.

В Андижане нарыв прорвался. Но режим показал, что у него еще есть порох в пороховницах, и при этом он продолжает пользоваться поддержкой в армии, силах безопасности и среди части местных элит. Несомненно, в восточном обществе основой опоры власти на местах являются местные элиты, которые в обмен на право контроля над местными ресурсами обеспечивают лояльность подконтрольного им региона. В Андижане эта схема дала сбой. Часть местных элит выступила против власти.

Причины произошедшего нам неизвестны. Возможно, группу предпринимателей, связанных с организацией "Акромия", представляющей часть местной андижанской элиты, окончательно отодвинули в сторону, и они посчитали, что в новых условиях после киргизских событий и на фоне растущего недовольства населения у них есть шанс на успех. Однако тот факт, что вся остальная страна, за исключением близлежащих ферганских городов Ильичевска и Пахтаабада, осталась вне событий, позволив сконцентрировать силы против андижанцев, говорит о том, что в других регионах региональные элиты продолжают контролировать ситуацию и остаются лояльными Ташкенту. А это наряду с силовыми структурами сегодня основной инструмент опоры власти Каримова.

Самый главный вопрос: как будут развиваться события дальше? В принципе, Ташкент может сохранять стабильность и контроль над ситуацией достаточно долго. Для этого у него есть жесткая система организации и контроль над ресурсами, которые обеспечат лояльность элит, армии, а также минимальные потребности населения. При этом будет поощряться трудовая миграция, чтобы избавиться от лишнего населения. Не будет у Каримова и особых проблем с международным сообществом. В конце концов, непопулярные режимы есть везде. И какова будет их судьба, зависит от множества факторов, большинство из которых скрыто от широкой общественности. Можно согласиться с Черчиллем, который когда-то говорил, что "политическая борьба в СССР напоминает ему схватку бульдогов под ковром. Время от времени на поверхность выбрасывают чей-то политический труп".

Что будет дальше с Узбекистаном, мы не знаем, но осадок от Андижанских событий остался очень неприятный. Слишком близко от нас находится эта страна, населенная трудолюбивым народом, которому не повезло в начале девяностых, когда определялось, по какому пути пойдет каждая из республик бывшего СССР. Очень жаль.

По закону маятника

01-14 июня 2005 Континент (Казахстан)

Мурат Лаумулин (Алматы)

После трагических событий две недели назад в Андижане Вашингтон все более попадает в затруднительное и сложное положение из-за своего "стратегического союзника" в Центральной Азии – Ташкента. Поразительно, как история вновь повторяется через тридцать лет: отношения между США и Узбекистаном начинают напоминать аналогичные отношения Вашингтона с одиозным режимом генерала Пиночета.

В 1970-е годы США оказывали безоговорочную и полномасштабную поддержку чилийскому диктатору, несмотря на то, что того повсюду клеймили за нарушения прав человека, пытки, военную диктатуру и т. д. После прихода к власти президента Дж. Картера к критикам Пиночета прибавился и голос США, но при этом там все отдавали себе отчет, что генерал делает в общем-то нужное для Америки дело: обеспечивает экономические интересы американских концернов, спасает страну от хаоса и сдерживает крайне левых.

Примерно то же самое происходило до недавнего времени в отношениях США и режима И. Каримова в Узбекистане. В последние годы Вашингтон был вынужден достаточно жестко критиковать узбекского лидера за его внутреннюю политику, но при этом в Белом доме отчетливо понимают, что Ислам Каримов и его репрессивно-полицейский аппарат – это последний бастион на пути торжествующих исламистов. То, что он готов самыми брутальными средствами подавлять любые попытки бунта и мятежа под исламистскими или любыми другими лозунгами, Каримов доказал Соединенным Штатам и всему миру недавно в Андижане. К чести Вашингтона, следует высказать предположение, что перед тем, как пустить в дело армию, Каримов советовался, скорее всего, не с Белым домом, а с Кремлем.

Таким образом, режим Каримова уже давно является крайне неудобным союзником для США – неудобным, но необходимым. В столь щекотливую ситуацию США попали полностью по своей вине. Чтобы понять, как это происходило, следует внимательно проследить все перипетии узбекско-американских отношений, начиная с клинтоновской эпохи.

Взаимный интерес

Если вернуться в начало 1990-х годов, можно вспомнить, что американские политики и стратеги достаточно прохладно относились к Узбекистану, а ставка в то время делалась на Казахстан с его нефтяными перспективами и ядерным оружием. Каримов ассоциировался у клинтоновских стратегов с политикой противодействия рыночным и демократическим реформам, консервацией старой экономической модели, репрессиями в советском стиле, а также со слишком близкими отношениями с Россией. Правозащитные организации дружным хором критиковали Каримова за выборы и жесткую политику в отношении оппозиции. Тот факт, что Каримову с его моделью сильного государства удалось предотвратить катастрофические последствия шоковой терапии, которая поразила практически все страны СНГ, никого на Западе не интересовало.

Но к середине 1990-х годов ситуация начала постепенно меняться: в Вашингтоне вдруг заметили, что Узбекистан обладает самой устойчивой культурно-исторической традицией в регионе, наибольшим количеством населения, самой боеспособной (по крайней мере – крупной) армией и в принципе может играть регионального гегемона. К тому времени Казахстан начал стремительно возвращаться в орбиту России, особенно по каспийской проблеме, а Узбекистан, наоборот, стал отдаляться от Москвы. Этому способствовал ряд причин, главная из которых состояла в том, что нормализовалась ситуация в соседнем Таджикистане. Более того, сознательно или нет, но Ташкент стал позиционировать себя в качестве противовеса России в Центральной Азии. В клинтоновской администрации, у которой не было внятной стратегии в отношении региона, кроме маловразумительной "доктрины Тэлбота", это поняли и оценили. Начал набирать обороты узбекско-американский геополитический роман, агонию которого мы наблюдаем сегодня.

В свою очередь Каримов стал понимать, что в угоду новому патрону, которого ему не хотелось ставить в неловкое положение, можно не устанавливать реальную демократию, а обойтись ее имитацией для успокоения западных либералов. Следует отметить, что в те времена Каримов еще пользовался народной поддержкой и авторитетом среди населения. В 1997 году независимый Международный фонд избирательных систем провел опрос общественного мнения, из которого с неприятным удивлением узнал, что Каримова считают эффективным лидером почти 70 процентов населения.

Поворот в геополитических ориентирах Ташкента относится к июню 1996 года, когда И. Каримов нанес визит в США, в ходе которого У. Клинтон дал понять узбекскому партнеру, что его администрация рассматривает Узбекистан в качестве ключевого государства в Центральной Азии. За словами последовали дела: в 1997-м американские инвестиции достигли 800 млн. долл.; на повестке дня стояли проекты на общую сумму 2 млрд. долл. В Ташкенте уже грезили о том, как американские инвестиции хлынут в нефтегазовой сектор страны, и она сможет быстро обогнать в этой области своего конкурента – Казахстан.

Своего апогея американо-узбекское сближение достигло в апреле 1999-го. На пятидесятилетнем юбилее НАТО в Вашингтоне. Узбекистан с помпой был принят в ГУАМ – новый антироссийский геополитический проект, а США и его атлантические союзники не скупились на комплименты в адрес Ташкента и занятой им жесткой антироссийской позиции. В мае того же года Узбекистан демонстративно выходит из Договора о коллективной безопасности. Но очень скоро у обеих сторон наступило разочарование друг в друге.

Играть по американским правилам

Если внимательно присмотреться к поведению Узбекистана в отношениях с Россией и США, то оно напомнит движение маятника: от Москвы к Вашингтону, и наоборот. Труднее всего определить точную хронологическую амплитуду колебаний курса Ташкента между двумя державами. В среднем каждая фаза продолжалась 2–3 года. Еще накануне парламентских выборов в декабре 1999 года представители Запада не скупились на хвалебные заявления в адрес узбекского президента. По словам послов Дж. Прессела и Д. Джонсона выходило так, что режим Каримова является чуть ли не локомотивом демократизации в Центральной Азии. Но уже буквально через месяц в январе 2000-го американские оценки изменились буквально на 180 градусов. Госдеп заявил, что прошедшие выборы не были "ни свободными, ни честными". Чем был вызван такой радикальный поворот в отношении Вашингтона к своему партнеру? Очевидно, что за такой малый срок в узбекской политической системе ничего принципиально не могло измениться.

По-видимому, дело было в другом. Разгадку резкого охлаждения двусторонних отношений следует искать в первых баткенских событиях лета 1999-го. После того, как Ташкент впервые столкнулся с реальной угрозой своей безопасности, он вдруг, к своему крайнему разочарованию, обнаружил для себя, что Америку интересуют суверенитет и безопасность Узбекистана не в принципе, а лишь как независимость Узбекистана от одной конкретной страны – России. Но именно при российской помощи удалось выдворить боевиков с территории Киргизии и тем самым снять угрозу и для Узбекистана, а уже в ноябре Россия и четыре центральноазиатских государства провели крупномасштабные учения, цель которых состояла в уничтожении бандформирований, проникших в Ферганскую долину. Через месяц В. Путин, тогда еще премьер, подписал в Ташкенте соглашение с Каримовым о военно-техническом сотрудничестве. Эти движения сопровождались громогласными заявлениями Каримова, рассчитанными, по-видимому, на Вашингтон, о том, что Россия имеет право иметь свои интересы в регионе. Все это начало вызывать раздражение в Вашингтоне, что и привело к январскому кризису 2000 года.

В апреле 2000-го в регион отправилась наводить порядок госсекретарь М. Олбрайт, раздававшая обещания помочь в отражении угрозы, исходившей со стороны радикальных исламистов в Афганистане. Но вместо реальной помощи, как это сделала Россия, трем центральноазиатским государствам была предложена смехотворная сумма – по 3 млн. долл. каждому. Фактически тогда, в апреле, Каримов окончательно понял, что значит играть по американским правилам: в финансовом плане получать крохи, а сталкиваться с такими непомерными требованиями по демократизации, которые чреваты дестабилизацией всего государства и устранением от власти его лично.

Надо заметить, что в администрации Клинтона, которая доживала последние месяцы, также наступило полное разочарование в проводимой Соединенными Штатами так называемой "политике регионализации на территории СНГ": демократические принципы насадить не удалось, а проблемы в экономике, несмотря на рыночные реформы, нарастали, межэтнические конфликты не решались, и повсюду правила бал коррупция. В феврале 2000-го Госдеп разразился докладом по правам человека, в котором досталось всем странам СНГ, в том числе и самым прозападным. Узбекистан критиковался за пытки политических оппонентов, ограничения прессы и преследования так называемых "нетрадиционных мусульман" (ваххабитов, согласно официальному жаргону). В дальнейшем этот набор обвинений в адрес И. Каримова со стороны Вашингтона превратится в стандартный.

Если прежде Каримов не скупился на громкие заявления в адрес США, то в новой ситуации он не упускал возможности для славословий в пользу Москвы. Во время визита В. Путина в апреле 2000-го в Ташкент узбекский лидер заявил только что избранному молодому российскому президенту: "Мы ищем защиту и находим ее в лице России". Надо было понимать, что эта тирада была рассчитана больше не на Путина, а на его американского коллегу. Весна–лето 2000 года были медовым месяцем в узбекско-российских отношениях: Ташкент резко интенсифицировал связи с Россией в военной области и по линии ДКБ и даже принял участие в маневрах "Южный щит Содружества" на территории Таджикистана совместно с другими участниками договора.

По методу кнута и пряника

После отражения второго вторжения боевиков в Центральную Азию летом 2000-го уже осенью узбекский маятник вновь качнулся от России к Западу. Ташкент стал уклоняться от встреч на региональном уровне и в рамках СНГ, которые могли касаться вопросов совместного противодействия религиозному экстремизму. Более того, Ташкент начал сближение со своим заклятым врагом – режимом талибов. Эти изменения не случайно совпали с усилением американской военной помощи Узбекистану; кроме того, Ташкент получил сигнал из Вашингтона, что США начинают менять свою позицию по внутриафганскому урегулированию.

Впрочем, флирт Ташкента с талибами не имел серьезных последствий, во многом из-за твердолобой позиции афганских фанатиков-мулл, которые к тому же отвергли и предложение Вашингтона выдать бен Ладена и покончить тем самым с враждой. Маятник узбекской внешней политики застыл: Ташкент в течение целого года, после того как в Белый дом пришла новая республиканская администрация, не знал точно, как себя вести с новым руководством США, но и в сторону Москвы не двигался. События 11 сентября 2001 года и последовавшая вслед за ними молниеносная операция против талибов и "Аль-Каиды" в Афганистане, реальный и весомый вклад в которую России тщательно скрывается от международной общественности, придали узбекскому маятнику резкое ускорение. В одночасье Узбекистан превратился в глазах США из страны-изгоя, управляемой авторитарным диктатором, в важнейшего союзника Америки в борьбе с международным терроризмом. В январе 2002 года новый стратегический союз закрепляется конкретными делами: на территории Узбекистана появляется три военные базы, которые в Пентагоне упорно называют "операционными опорными точками".

В марте 2002-го этот союз скрепляется, так сказать, брачным договором: США и Узбекистан подписывают Декларацию об основах стратегического партнерства и сотрудничества. Параллельно в ход идет пряник: американский конгресс выделил Узбекистану помощь в объеме 161 млн. долл., а администрация обеспечила кредит в 55 млн. долл. Но одновременно демонстрируется и кнут: американские конгрессмены подчеркнули, что США не отступят от своей позиции по правам человека. В это время Каримов окончательно останавливается в выборе тактики поведения с американцами: он приходит к выводу, что громкие риторические заявления антироссийского характера, его твердая репутация стратегического партнера по антитеррористической операции и гаранта американского военного присутствия в регионе дают ему право не обращать внимание на критику в области прав человека, продолжать и дальше политику закручивания гаек в политике и экономике. Возможно, это самоубеждение было роковым, но Каримов не собирался отступать с выбранного пути.

Период с весны 2002-го до весны 2004 года был временем наибольшего охлаждения его отношений с Россией. В ответ на попытки Москвы выяснить хронологические пределы американского военного присутствия в Центральной Азии из Ташкента последовало небывалое по жесткости заявление, суть которого сводилась к тому, что Узбекистан не брал на себя обязательств координировать свою внешнюю политику с кем бы то ни было. Было ясно, что имелась в виду Россия. Такие эскапады проходили на фоне постоянных десантов в Узбекистан различных делегаций из США и высокопоставленных политиков и конгрессменов, которые поголовно выражали признательность узбекскому руководству за поддержку в антитеррористической кампании. В таких условиях Каримов уверовал, что можно не обращать внимания на спорадическую критику его внутренней политики и экономического курса.

В то же время Узбекистан не переставал получать американскую финансовую помощь. В 2003 году она составила по линии различных агентств свыше 86 млн. долл., из которых львиная доля (свыше 30 млн. долл.) пришлась на укрепление сил правопорядка. И это несмотря на призывы американских аналитиков, в частности той же Марты Олкотт, не помогать Ташкенту наращивать свой репрессивный аппарат. Директор агентства США по международному сотрудничеству Телма Аски прямо озвучила позицию администрации, заявив, что Узбекистан является сильным союзником в борьбе с терроризмом, и цель США состоит в том, чтобы расширить отношения и в экономической сфере. Параллельно в духе политики пряника Вашингтон обеспечивал поддержку Ташкенту со стороны МВФ и Всемирного банка.

Горький пряник

К этому времени прямые частные американские инвестиции в Узбекистан со времени его превращения в независимое государство составили 500 млн. долл. Но американский "пряник" порой только выглядел съедобным. Расчеты Ташкента на крупные финансовые выгоды от поддержки антитеррористической операции в Афганистане оправдались далеко не полностью. Ценность американской помощи в значительной степени снижалась в связи с тем, что она предоставлялась не "живыми" деньгами, а товарами и услугами, в которых зачастую Узбекистан просто не испытывал особой нужды. Многие программы были малоэффективны и носили больше пропагандистский характер.

Но особенно большое разочарование постигло Ташкент в его надеждах получить значительные суммы "живыми" деньгами за использование военных аэродромов. По некоторым данным, в ходе переговоров И. Каримова в США ему было обещано не более 55 миллионов долларов в товарах или услугах, включая лизинг двух аэробусов компании "Боинг". У американской стороны также были причины для недовольства. Никуда не исчели такие хронические проблемы, как невыполнение узбекской стороной своих обязательств по погашению валютных кредитов иностранных инвесторов, высокая стоимость создания инфраструктуры для обслуживания американских воинских контингентов, коррупция и т. д. Одной из самых сложных проблем являлся вопрос о свободном конвертировании местной валюты, на которой настаивали американцы.

Таким образом, можно легко заметить, что за политическими претензиями США к И. Каримову крылось в реальности недовольство его экономической политикой, которую американцы все более считали неэффективной и потому ведущей страну к серьезному кризису. А тем временем Каримов делал все, чтобы еще больше раздразнить американцев. В конце 2003 – начале 2004 годов из Узбекистана выдворяется Фонд Сороса, а двум американским организациям – Национальному демократическому институту международных отношений и Международному республиканскому институту, которые установили контакты с оппозиционными партиями, – Минюстом делается официальное предостережение.

В феврале 2004-го состоялся визит в Узбекистан министра обороны Д. Рамсфельда, который по старой привычке назвал Ташкент ключевым членом коалиции. Но подобные заявления уже не имели прежнего эффекта для узбекского руководства. Действительно, через день появился на свет доклад Госдепа по правам человека, в котором содержались чрезвычайно резкие оценки режима Каримова. В дело вновь пускался кнут: американский конгресс уменьшил помощь Ташкенту на 18 млн. долл. Но узбекский маятник уже начал движение в обратную сторону. После серии взрывов в конце марта – начале апреля 2004 года Каримов в очередной раз устремился в российские объятия. И было похоже, что на этот раз наследник Тимура искренен в выражениях симпатии и верности России.

Оживление узбекско-российских отношений шло по всем направлениям – военному, экономическому и политическому. Двустороннему сближению способствовала серия так называемых "оранжевых" революций с подачи Вашингтона, который уже практически не скрывал своих намерений провести в кратчайшие сроки зачистку СНГ от бывших коммунистических секретарей. После Украины для Каримова уже практически не оставалось иллюзий в отношении стратегии американцев. События в соседней Киргизии только укрепили его в уверенности сопротивляться революционному давлению. Поэтому к моменту восстания в Андижане он был готов к крайним мерам морально и психологически, так же как и был готов к критике со стороны своего американского союзника.

Как будут развиваться отношения между США и Узбекистаном в дальнейшем? Несмотря на то, что Вашингтон сдержанно критиковал Каримова за проявленную жесткость (или жестокость) в Андижане, можно предположить, что определенные выводы в отношении целесообразности нахождения И. Каримова у власти в Вашингтоне уже сделали – и давно. Еще в начале 2004 года было решено дать Ташкенту срок до января 2006-го, для того чтобы сменить внутриполитический курс в сторону радикальной либерализации. Когда Белому дому стало ясно, что Каримов не желает, да просто и не в состоянии это сделать, с февраля этого года начались таинственные контакты между представителями американских спецслужб и узбекской исламской оппозиции в Исламабаде. Поэтому нельзя исключать и того, что события в Андижане прошли не без внешнего участия.

Но даже и без этой информации очевидно, что дни Каримова в глазах американских стратегов сочтены. Вопрос носит в большей степени технологический характер: народное восстание, переворот с помощью ближайшего окружения, победный марш "демократической и умеренной" исламской оппозиции? Какой сценарий выберут американцы, не так уж и важно. Узбекский маятник совершил свое последнее при нынешнем лидере движение и навсегда застыл на российской стороне.