По закону маятника

01-14 июня 2005 Континент (Казахстан)

Мурат Лаумулин (Алматы)

После трагических событий две недели назад в Андижане Вашингтон все более попадает в затруднительное и сложное положение из-за своего "стратегического союзника" в Центральной Азии – Ташкента. Поразительно, как история вновь повторяется через тридцать лет: отношения между США и Узбекистаном начинают напоминать аналогичные отношения Вашингтона с одиозным режимом генерала Пиночета.

В 1970-е годы США оказывали безоговорочную и полномасштабную поддержку чилийскому диктатору, несмотря на то, что того повсюду клеймили за нарушения прав человека, пытки, военную диктатуру и т. д. После прихода к власти президента Дж. Картера к критикам Пиночета прибавился и голос США, но при этом там все отдавали себе отчет, что генерал делает в общем-то нужное для Америки дело: обеспечивает экономические интересы американских концернов, спасает страну от хаоса и сдерживает крайне левых.

Примерно то же самое происходило до недавнего времени в отношениях США и режима И. Каримова в Узбекистане. В последние годы Вашингтон был вынужден достаточно жестко критиковать узбекского лидера за его внутреннюю политику, но при этом в Белом доме отчетливо понимают, что Ислам Каримов и его репрессивно-полицейский аппарат – это последний бастион на пути торжествующих исламистов. То, что он готов самыми брутальными средствами подавлять любые попытки бунта и мятежа под исламистскими или любыми другими лозунгами, Каримов доказал Соединенным Штатам и всему миру недавно в Андижане. К чести Вашингтона, следует высказать предположение, что перед тем, как пустить в дело армию, Каримов советовался, скорее всего, не с Белым домом, а с Кремлем.

Таким образом, режим Каримова уже давно является крайне неудобным союзником для США – неудобным, но необходимым. В столь щекотливую ситуацию США попали полностью по своей вине. Чтобы понять, как это происходило, следует внимательно проследить все перипетии узбекско-американских отношений, начиная с клинтоновской эпохи.

Взаимный интерес

Если вернуться в начало 1990-х годов, можно вспомнить, что американские политики и стратеги достаточно прохладно относились к Узбекистану, а ставка в то время делалась на Казахстан с его нефтяными перспективами и ядерным оружием. Каримов ассоциировался у клинтоновских стратегов с политикой противодействия рыночным и демократическим реформам, консервацией старой экономической модели, репрессиями в советском стиле, а также со слишком близкими отношениями с Россией. Правозащитные организации дружным хором критиковали Каримова за выборы и жесткую политику в отношении оппозиции. Тот факт, что Каримову с его моделью сильного государства удалось предотвратить катастрофические последствия шоковой терапии, которая поразила практически все страны СНГ, никого на Западе не интересовало.

Но к середине 1990-х годов ситуация начала постепенно меняться: в Вашингтоне вдруг заметили, что Узбекистан обладает самой устойчивой культурно-исторической традицией в регионе, наибольшим количеством населения, самой боеспособной (по крайней мере – крупной) армией и в принципе может играть регионального гегемона. К тому времени Казахстан начал стремительно возвращаться в орбиту России, особенно по каспийской проблеме, а Узбекистан, наоборот, стал отдаляться от Москвы. Этому способствовал ряд причин, главная из которых состояла в том, что нормализовалась ситуация в соседнем Таджикистане. Более того, сознательно или нет, но Ташкент стал позиционировать себя в качестве противовеса России в Центральной Азии. В клинтоновской администрации, у которой не было внятной стратегии в отношении региона, кроме маловразумительной "доктрины Тэлбота", это поняли и оценили. Начал набирать обороты узбекско-американский геополитический роман, агонию которого мы наблюдаем сегодня.

В свою очередь Каримов стал понимать, что в угоду новому патрону, которого ему не хотелось ставить в неловкое положение, можно не устанавливать реальную демократию, а обойтись ее имитацией для успокоения западных либералов. Следует отметить, что в те времена Каримов еще пользовался народной поддержкой и авторитетом среди населения. В 1997 году независимый Международный фонд избирательных систем провел опрос общественного мнения, из которого с неприятным удивлением узнал, что Каримова считают эффективным лидером почти 70 процентов населения.

Поворот в геополитических ориентирах Ташкента относится к июню 1996 года, когда И. Каримов нанес визит в США, в ходе которого У. Клинтон дал понять узбекскому партнеру, что его администрация рассматривает Узбекистан в качестве ключевого государства в Центральной Азии. За словами последовали дела: в 1997-м американские инвестиции достигли 800 млн. долл.; на повестке дня стояли проекты на общую сумму 2 млрд. долл. В Ташкенте уже грезили о том, как американские инвестиции хлынут в нефтегазовой сектор страны, и она сможет быстро обогнать в этой области своего конкурента – Казахстан.

Своего апогея американо-узбекское сближение достигло в апреле 1999-го. На пятидесятилетнем юбилее НАТО в Вашингтоне. Узбекистан с помпой был принят в ГУАМ – новый антироссийский геополитический проект, а США и его атлантические союзники не скупились на комплименты в адрес Ташкента и занятой им жесткой антироссийской позиции. В мае того же года Узбекистан демонстративно выходит из Договора о коллективной безопасности. Но очень скоро у обеих сторон наступило разочарование друг в друге.

Играть по американским правилам

Если внимательно присмотреться к поведению Узбекистана в отношениях с Россией и США, то оно напомнит движение маятника: от Москвы к Вашингтону, и наоборот. Труднее всего определить точную хронологическую амплитуду колебаний курса Ташкента между двумя державами. В среднем каждая фаза продолжалась 2–3 года. Еще накануне парламентских выборов в декабре 1999 года представители Запада не скупились на хвалебные заявления в адрес узбекского президента. По словам послов Дж. Прессела и Д. Джонсона выходило так, что режим Каримова является чуть ли не локомотивом демократизации в Центральной Азии. Но уже буквально через месяц в январе 2000-го американские оценки изменились буквально на 180 градусов. Госдеп заявил, что прошедшие выборы не были "ни свободными, ни честными". Чем был вызван такой радикальный поворот в отношении Вашингтона к своему партнеру? Очевидно, что за такой малый срок в узбекской политической системе ничего принципиально не могло измениться.

По-видимому, дело было в другом. Разгадку резкого охлаждения двусторонних отношений следует искать в первых баткенских событиях лета 1999-го. После того, как Ташкент впервые столкнулся с реальной угрозой своей безопасности, он вдруг, к своему крайнему разочарованию, обнаружил для себя, что Америку интересуют суверенитет и безопасность Узбекистана не в принципе, а лишь как независимость Узбекистана от одной конкретной страны – России. Но именно при российской помощи удалось выдворить боевиков с территории Киргизии и тем самым снять угрозу и для Узбекистана, а уже в ноябре Россия и четыре центральноазиатских государства провели крупномасштабные учения, цель которых состояла в уничтожении бандформирований, проникших в Ферганскую долину. Через месяц В. Путин, тогда еще премьер, подписал в Ташкенте соглашение с Каримовым о военно-техническом сотрудничестве. Эти движения сопровождались громогласными заявлениями Каримова, рассчитанными, по-видимому, на Вашингтон, о том, что Россия имеет право иметь свои интересы в регионе. Все это начало вызывать раздражение в Вашингтоне, что и привело к январскому кризису 2000 года.

В апреле 2000-го в регион отправилась наводить порядок госсекретарь М. Олбрайт, раздававшая обещания помочь в отражении угрозы, исходившей со стороны радикальных исламистов в Афганистане. Но вместо реальной помощи, как это сделала Россия, трем центральноазиатским государствам была предложена смехотворная сумма – по 3 млн. долл. каждому. Фактически тогда, в апреле, Каримов окончательно понял, что значит играть по американским правилам: в финансовом плане получать крохи, а сталкиваться с такими непомерными требованиями по демократизации, которые чреваты дестабилизацией всего государства и устранением от власти его лично.

Надо заметить, что в администрации Клинтона, которая доживала последние месяцы, также наступило полное разочарование в проводимой Соединенными Штатами так называемой "политике регионализации на территории СНГ": демократические принципы насадить не удалось, а проблемы в экономике, несмотря на рыночные реформы, нарастали, межэтнические конфликты не решались, и повсюду правила бал коррупция. В феврале 2000-го Госдеп разразился докладом по правам человека, в котором досталось всем странам СНГ, в том числе и самым прозападным. Узбекистан критиковался за пытки политических оппонентов, ограничения прессы и преследования так называемых "нетрадиционных мусульман" (ваххабитов, согласно официальному жаргону). В дальнейшем этот набор обвинений в адрес И. Каримова со стороны Вашингтона превратится в стандартный.

Если прежде Каримов не скупился на громкие заявления в адрес США, то в новой ситуации он не упускал возможности для славословий в пользу Москвы. Во время визита В. Путина в апреле 2000-го в Ташкент узбекский лидер заявил только что избранному молодому российскому президенту: "Мы ищем защиту и находим ее в лице России". Надо было понимать, что эта тирада была рассчитана больше не на Путина, а на его американского коллегу. Весна–лето 2000 года были медовым месяцем в узбекско-российских отношениях: Ташкент резко интенсифицировал связи с Россией в военной области и по линии ДКБ и даже принял участие в маневрах "Южный щит Содружества" на территории Таджикистана совместно с другими участниками договора.

По методу кнута и пряника

После отражения второго вторжения боевиков в Центральную Азию летом 2000-го уже осенью узбекский маятник вновь качнулся от России к Западу. Ташкент стал уклоняться от встреч на региональном уровне и в рамках СНГ, которые могли касаться вопросов совместного противодействия религиозному экстремизму. Более того, Ташкент начал сближение со своим заклятым врагом – режимом талибов. Эти изменения не случайно совпали с усилением американской военной помощи Узбекистану; кроме того, Ташкент получил сигнал из Вашингтона, что США начинают менять свою позицию по внутриафганскому урегулированию.

Впрочем, флирт Ташкента с талибами не имел серьезных последствий, во многом из-за твердолобой позиции афганских фанатиков-мулл, которые к тому же отвергли и предложение Вашингтона выдать бен Ладена и покончить тем самым с враждой. Маятник узбекской внешней политики застыл: Ташкент в течение целого года, после того как в Белый дом пришла новая республиканская администрация, не знал точно, как себя вести с новым руководством США, но и в сторону Москвы не двигался. События 11 сентября 2001 года и последовавшая вслед за ними молниеносная операция против талибов и "Аль-Каиды" в Афганистане, реальный и весомый вклад в которую России тщательно скрывается от международной общественности, придали узбекскому маятнику резкое ускорение. В одночасье Узбекистан превратился в глазах США из страны-изгоя, управляемой авторитарным диктатором, в важнейшего союзника Америки в борьбе с международным терроризмом. В январе 2002 года новый стратегический союз закрепляется конкретными делами: на территории Узбекистана появляется три военные базы, которые в Пентагоне упорно называют "операционными опорными точками".

В марте 2002-го этот союз скрепляется, так сказать, брачным договором: США и Узбекистан подписывают Декларацию об основах стратегического партнерства и сотрудничества. Параллельно в ход идет пряник: американский конгресс выделил Узбекистану помощь в объеме 161 млн. долл., а администрация обеспечила кредит в 55 млн. долл. Но одновременно демонстрируется и кнут: американские конгрессмены подчеркнули, что США не отступят от своей позиции по правам человека. В это время Каримов окончательно останавливается в выборе тактики поведения с американцами: он приходит к выводу, что громкие риторические заявления антироссийского характера, его твердая репутация стратегического партнера по антитеррористической операции и гаранта американского военного присутствия в регионе дают ему право не обращать внимание на критику в области прав человека, продолжать и дальше политику закручивания гаек в политике и экономике. Возможно, это самоубеждение было роковым, но Каримов не собирался отступать с выбранного пути.

Период с весны 2002-го до весны 2004 года был временем наибольшего охлаждения его отношений с Россией. В ответ на попытки Москвы выяснить хронологические пределы американского военного присутствия в Центральной Азии из Ташкента последовало небывалое по жесткости заявление, суть которого сводилась к тому, что Узбекистан не брал на себя обязательств координировать свою внешнюю политику с кем бы то ни было. Было ясно, что имелась в виду Россия. Такие эскапады проходили на фоне постоянных десантов в Узбекистан различных делегаций из США и высокопоставленных политиков и конгрессменов, которые поголовно выражали признательность узбекскому руководству за поддержку в антитеррористической кампании. В таких условиях Каримов уверовал, что можно не обращать внимания на спорадическую критику его внутренней политики и экономического курса.

В то же время Узбекистан не переставал получать американскую финансовую помощь. В 2003 году она составила по линии различных агентств свыше 86 млн. долл., из которых львиная доля (свыше 30 млн. долл.) пришлась на укрепление сил правопорядка. И это несмотря на призывы американских аналитиков, в частности той же Марты Олкотт, не помогать Ташкенту наращивать свой репрессивный аппарат. Директор агентства США по международному сотрудничеству Телма Аски прямо озвучила позицию администрации, заявив, что Узбекистан является сильным союзником в борьбе с терроризмом, и цель США состоит в том, чтобы расширить отношения и в экономической сфере. Параллельно в духе политики пряника Вашингтон обеспечивал поддержку Ташкенту со стороны МВФ и Всемирного банка.

Горький пряник

К этому времени прямые частные американские инвестиции в Узбекистан со времени его превращения в независимое государство составили 500 млн. долл. Но американский "пряник" порой только выглядел съедобным. Расчеты Ташкента на крупные финансовые выгоды от поддержки антитеррористической операции в Афганистане оправдались далеко не полностью. Ценность американской помощи в значительной степени снижалась в связи с тем, что она предоставлялась не "живыми" деньгами, а товарами и услугами, в которых зачастую Узбекистан просто не испытывал особой нужды. Многие программы были малоэффективны и носили больше пропагандистский характер.

Но особенно большое разочарование постигло Ташкент в его надеждах получить значительные суммы "живыми" деньгами за использование военных аэродромов. По некоторым данным, в ходе переговоров И. Каримова в США ему было обещано не более 55 миллионов долларов в товарах или услугах, включая лизинг двух аэробусов компании "Боинг". У американской стороны также были причины для недовольства. Никуда не исчели такие хронические проблемы, как невыполнение узбекской стороной своих обязательств по погашению валютных кредитов иностранных инвесторов, высокая стоимость создания инфраструктуры для обслуживания американских воинских контингентов, коррупция и т. д. Одной из самых сложных проблем являлся вопрос о свободном конвертировании местной валюты, на которой настаивали американцы.

Таким образом, можно легко заметить, что за политическими претензиями США к И. Каримову крылось в реальности недовольство его экономической политикой, которую американцы все более считали неэффективной и потому ведущей страну к серьезному кризису. А тем временем Каримов делал все, чтобы еще больше раздразнить американцев. В конце 2003 – начале 2004 годов из Узбекистана выдворяется Фонд Сороса, а двум американским организациям – Национальному демократическому институту международных отношений и Международному республиканскому институту, которые установили контакты с оппозиционными партиями, – Минюстом делается официальное предостережение.

В феврале 2004-го состоялся визит в Узбекистан министра обороны Д. Рамсфельда, который по старой привычке назвал Ташкент ключевым членом коалиции. Но подобные заявления уже не имели прежнего эффекта для узбекского руководства. Действительно, через день появился на свет доклад Госдепа по правам человека, в котором содержались чрезвычайно резкие оценки режима Каримова. В дело вновь пускался кнут: американский конгресс уменьшил помощь Ташкенту на 18 млн. долл. Но узбекский маятник уже начал движение в обратную сторону. После серии взрывов в конце марта – начале апреля 2004 года Каримов в очередной раз устремился в российские объятия. И было похоже, что на этот раз наследник Тимура искренен в выражениях симпатии и верности России.

Оживление узбекско-российских отношений шло по всем направлениям – военному, экономическому и политическому. Двустороннему сближению способствовала серия так называемых "оранжевых" революций с подачи Вашингтона, который уже практически не скрывал своих намерений провести в кратчайшие сроки зачистку СНГ от бывших коммунистических секретарей. После Украины для Каримова уже практически не оставалось иллюзий в отношении стратегии американцев. События в соседней Киргизии только укрепили его в уверенности сопротивляться революционному давлению. Поэтому к моменту восстания в Андижане он был готов к крайним мерам морально и психологически, так же как и был готов к критике со стороны своего американского союзника.

Как будут развиваться отношения между США и Узбекистаном в дальнейшем? Несмотря на то, что Вашингтон сдержанно критиковал Каримова за проявленную жесткость (или жестокость) в Андижане, можно предположить, что определенные выводы в отношении целесообразности нахождения И. Каримова у власти в Вашингтоне уже сделали – и давно. Еще в начале 2004 года было решено дать Ташкенту срок до января 2006-го, для того чтобы сменить внутриполитический курс в сторону радикальной либерализации. Когда Белому дому стало ясно, что Каримов не желает, да просто и не в состоянии это сделать, с февраля этого года начались таинственные контакты между представителями американских спецслужб и узбекской исламской оппозиции в Исламабаде. Поэтому нельзя исключать и того, что события в Андижане прошли не без внешнего участия.

Но даже и без этой информации очевидно, что дни Каримова в глазах американских стратегов сочтены. Вопрос носит в большей степени технологический характер: народное восстание, переворот с помощью ближайшего окружения, победный марш "демократической и умеренной" исламской оппозиции? Какой сценарий выберут американцы, не так уж и важно. Узбекский маятник совершил свое последнее при нынешнем лидере движение и навсегда застыл на российской стороне.