Внешнеполитическое обеспечение национальной безопасности Республики Казахстан

Грозин А.В

Для Республики Казахстан, как и для всех без исключения постсоветских государств, тема обеспечения национальной безопасности (НБ), защиты своих жизненных интересов стала одной из центральных при выработке внешнеполитической линии.

С конца 90-х годов прошлого века года угрозы безопасности молодым республикам Центральной Азии резко возросли. Сегодня многие эксперты ставят под серьезное сомнение возможность сохранение долгосрочной атмосферы стабильности во всем Центральноазиатском регионе (ЦАР). Проблема обеспечения региональной безопасности стала для постсоветских азиатских республик и их соседей, ключевой.

В силу того, что с самого первого шага реализации собственной самостоятельности данная тематика была совершенно новой, незнакомой, а «цена вопроса» была особенно велика, руководство постсоветских государств Азии приняло различные модели внешнеполитического обеспечения собственных национальных интересов.

Таджикистан, переживший разрушительную гражданскую войну и де-факто признав невозможность сохранения государства без прямого спонсорства Москвы и Тегерана, в значительной степени самоустранился от активного участия в вопросах сохранения стабильности ЦАР - республика всецело ориентируется на поддержание хрупкого внутритаджикского мира и увязку часто разнонаправленных интересов различных регионов страны.

Примерно то же самое можно сказать и о позиции Ашхабада: туркменский режим уже не один год придерживается принципиальной линии неучастия в вопросах регионального значения, отдавая внимание сугубо ограниченным двусторонним межгосударственным связям. Туркменский нейтралитет, возведенный властями республики в непререкаемый статус некоей «священной коровы» уже сегодня доставляет постсоветским республикам весьма большое количество хлопот (наркопотоки, незаконная миграция с Юга, поставки боевой техники и вооружений в конфликтогенные зоны и т.д.). В данной связи уместно отметить, что и тема демократии и соблюдения самых элементарных прав человека в нейтральном Туркменистане становится в последнее время все более обсуждаемой мировыми СМИ. Не спасает окончательно «испорченный» имиджа туркменского политического режима и наличие богатых газовых запасов.

В Киргизии, государстве, превратившемся в 1999 – 2000 годах (т.н. «баткентские горные войны») в своеобразный «проходной двор» различных наркобоевиков, «исламских солдат удачи» и множества иных авантюристов, власть долгое время демонстрировала если и не бессилие, то, по крайней мере, неумение контролировать значительную часть собственной территории, недостаток сил и средств для противодействия международному терроризму.

Провозгласив в качестве программного направления обеспечения безопасности страны “дипломатию Шелкового Пути” с оптимальными для республики результатами в качестве модельного «островка демократии в азиатских пространствах», Бишкек так и не смог не только защитить себя, но и создать благоприятный имидж стране на мировой арене.

Стоит добавить, что вторжения террористических вооруженных формирований, контролируемых лишь их полевыми командирами на юг Киргизии, подорвали доверие не только к Бишкеку, но и ко всей системе безопасности ЦАР. Данный факт позволяет предположить, что в Киргизии (как и на Северном Кавказе) проявила себя не только "чистая геополитика", но и прошла успешную апробацию модель локального конфликта ХХI века: геоэкономически-информационная.

Узбекистан, взявший курс на обеспечение НБ страны с опорой на внутренние силы и поддержку США (после появления военных баз «антитеррористической коалиции» в Ханабаде и Кокайды), также испытал и продолжает испытывать множество растущих из месяца в месяц проблем. После выхода из Договора о коллективной безопасности (ДКБ), узбекские власти до последнего времени делали упор на развитие двусторонних отношений в области обеспечения национальной безопасности. Ташкент традиционно отвергает идеи какой-либо реальной интгерации и согласен на построение оборонного пространства без сколько-нибудь весомого объединения ВС, военной инфраструктуры, единого командования.

Кроме того, сам Узбекистан остается одной из самых болевых точек Центральной Азии - ситуация в республике внушает все более серьезное беспокойство. Только в Узбекистане существует серьезная (и вооруженная) внутренняя оппозиция режиму Каримова, которая опирается на идеи радикального ислама и пользуется поддержкой довольно больших масс населения. Оппозицию сегодняшнему узбекскому политическому режиму подпитывают экономические трудности и глобальная перенаселенность, осложняемая взрывным ростом населения и катастрофической нехваткой земельных и водных ресурсов. Руководство страны сохранило в неизменном виде бывшую советскую государственную машину управления экономикой: рыночные преобразования носят, по большей части, «декоративный» характер. Отсутствие рыночных реформ не позволяет направить энергию активной части населения на созидательное строительство, поэтому эта часть населения энергично участвует в политической деятельности, в том числе и под радикальными исламскими знаменами (других в Узбекистане просто не существует). Когда же узбекские религиозные лидеры начали подвергаться уголовным преследованиям, ислам среди социально дезориентированной части населения принял наиболее радикальные формы.

На сегодняшний день становится ясно, что, пока не будут решены сложные социальные проблемы республики, угроза радикализации ислама в Узбекистане будет только расти, а репрессивные меры могут вызвать лишь обратный эффект.

Афганистан сегодня, не смотря на разгром режима талибов, является (наряду с ближневосточной и закавказской), не только основной точкой напряженности на евразийском пространстве, но и территорией, по которой может пройти, предсказанная С.Хантингтоном "линия межцивилизационного разлома" континента.

Многие эксперты и аналитики, исследующие ситуацию в постсоветской Азии, сходятся во мнении о том, что проблема Афганистана остается «дамокловым мечем Центральной Азии» (формулировка, прозвучавшая в апреле 2000 г. на ташкентской встрече президентов Казахстана, Киргизии, Узбекистана и Таджикистана). Страна, представляющая собой едва ли не наиболее отсталое в социокультурном и экономическом плане государство Земли, стала не только рассадником террористов, но и базой наркомафии.

Прямой военной угрозы национальной безопасности ННГ Азии со стороны Афганистана сейчас нет. Реальная угроза состоит в перспективе ползучей идеологической, террористической и масштабной героиновой экспансии с афганской территории. Идеология талибов, «Аль-Каэды» и других составных частей т.н. «террористического интернационала» имеет очень мало общего с исламом. Она представляет собой эклектичную смесь из фрагментов религиозных учений радикалистского толка, сдобренных цитатами из Корана и откровениями различных духовных наставников террористов. Это - идеология стабильного беспорядка, выгодная «исламским псам войны» и наркобаронам.

Впечатление о том, что проблема с Афганистаном решена, обманчиво. Наоборот, как заявил недавно на международной конференции по региональной безопасности, проходившей в Алма-Ате, сотрудник посольства Афганистана в Казахстане Абдулла Аймак, с началом войны в Ираке международное сообщество забыло об Афганистане, и новое правительство столкнулось со старыми проблемами. На границе Афганистана и Пакистана, по сведениям А.Аймака, безбоязненно готовят террористов, и в многочисленных медресе учат их не основам ислама, а как держать оружие, убивать, уничтожать школы и управленческие структуры государства. Производство высококачественного опия не только не уменьшилось, но и увеличилось в несколько раз. Государство талибов не успело стать военно-хозяйственной организацией, способ существования которой – ведение боевых действий. Однако, у границ азиатских постсоветских республик продолжает складываться быстроразвивающаяся система, экономика которой ориентирована на производство наркотиков. Если по данным казахстанского Агентства по борьбе с наркоманией и наркобизнесом в 1998 году в Афганистане было произведено 2.800 тонн опия-сырца, в 1999 – 4.600 т. сырья опиатов, то сейчас уже объемы «товарного» героина оцениваются примерно в таких же объемах. В 1999 г. Афганистан дал 75% мирового объема опия-сырца и героина из которых 65% попало в Европу через Центральную Азию и Россию - наркокурьерам не составляет большого труда пересекать прозрачные внутрирегиональные границы. По оценкам ООН и администрации Хамида Карзая в 2003 г. доля афганского героина и опия-сырца на мировом наркотическом рынке составила уже не менее 80 – 85 %.

Не исключено, что в будущем произойдет повторение военного кризиса в Афганистане, что неизбежно скажется на стабильности в Центральной Азии.

И хотя есть разрозненные свидетельства того, что Исламскому Движению Узбекистана (ИДУ) в ходе боевых действий в Афганистане был нанесен серьезный урон, ряд террористических актов в Узбекистане (март 2004 г.) указывает на то, что эта террористическая группировка наращивает свою активность. Спецслужбы Киргизстана, Узбекистана, Таджикистана, Казахстана, видимо, получили уже тревожные сигналы, но пока говорить о них считают преждевременным. Со второй половины 2003 г. в Баткентской области на юге Киргизии Служба национальной безопасности КР приступила к проверке тайных горных троп на границе с Таджикистаном.

Одновременно, на фоне растущих вызовов сохранению стабильности в Центральной Азии Казахстан демонстрирует достаточно успешную многовекторную дипломатическую политику, ориентированную на сохранение общерегиональной стабильности, снятие проблемы разрастания конфликтного потенциала региона.

Стоит напомнить, что практически сразу же после обретения суверенитета, Казахстан столкнулся с совершенно новой проблемой: фронтальным, массированным давлением подавляющего большинства западных демократий на бывшие «ядерные» республики СССР (включая Украину и Белоруссию) с целью их абсолютной «денуклеаризации».

Потенциал оружия массового поражения (ОМП), доставшийся Казахстану после распада СССР впечатляет: 104 «РС-20» («СС-18» по западной классификации) с 1040 боезарядами, 40 стратегических бомбардировщиков Ту-95 МС с 240 ядерными крылатыми ракетами. Весь ядерный потенциал Индии и Пакистана сегодня можно оценить, примерно, в одну сотую от того, что оставила Казахстану в 1991 г. Советская Армия.

В конце 80-х – начале 90-х годов многие «национально озабоченные» представители некоторых казахстанских оппозиционных партий и движений требовали от президента Н.Назарбаева объявить республику «ядерным государством», мотивируя свою позицию тем, что как только Казахстан «разоружится» у него сразу же возникнут серьезные внешнеполитические проблемы. В первую очередь, имелось в виду, что РК, лишившись советского ядерного оружия, станет уязвимым перед внешним давлением. Причем в качестве возможных агрессоров назывались и Россия, и Китай, и Узбекистан и множество иных государств (вплоть до США). В некоторых независимых СМИ республики появились безответственные призывы к использованию «ядерной дубинки» для выбивания иностранных инвестиций.

Время показало правоту казахстанского лидера и бесперспективность оценки окружающего мира сквозь призму постоянных поисков внешних врагов и их «зловещих заговоров».

После подписания Лиссабонского протокола (признание статуса ядерной державы на постсоветском пространстве лишь за Россией, как правопреемницей СССР), нетрудно предугадать какую реакцию мирового сообщества, и, прежде всего США и их союзников, вызвало бы сопротивление этим договоренностям. Без преувеличения можно утверждать, что республика возглавила бы список так называемых стран-изгоев, а претензии по части «несоблюдения демократических норм», «ущемления прав человека» и т.д. звучали бы практически беспрерывно.

Казахстан, в условиях сегодняшней нестабильности, предложил свое видение путей решений проблем мировой безопасности. В октябре 1992 г. с трибуны 47-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН президент Казахстана Нурсултана Назарбаева озвучил идею об организации Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). Суть инициативы заключается в возобновлении попытки создать эффективный механизм превентивной дипломатии на континенте. СМДВА представляется как новая система отношений государств Азии, в которой на коллективной основе будет достигнута договоренность о гарантиях их целостности и безопасности, дан импульс развитию экономических и культурных взаимосвязей.

Одной из основных проблем, относящихся к созданию системы безопасности, по-разному понимающихся государствами Азии, приоритетное место занимает ядерная тематика. Казахстан с учетом особой позиции таких государств, как КНР, Индия, Пакистан, Израиль, предлагает ввести вопросы, связанные с проблемой ядерного оружия, в круг вопросов, обсуждаемых в процессе СВДМА с конечной целью прекращения ядерных испытаний, а также укрепления режима ядерного нераспространения на континенте как необходимого элемента для создания общеазиатской безопасности.

Руководство Казахстана не перестает указывать на то, что приоритетными целями внешней политики страны являются предотвращение распространения ядерного оружия и расширение международного сотрудничества в области мирного использования атомной энергии; полное запрещение ядерных испытаний и закрытие ядерных полигонов; обеспечение надежных гарантий безопасности неядерных государств. Данные приоритеты не остаются пустыми декларациями – внешнеполитическая линия поведения Астаны на международной арене базируется именно на этих принципах.

И дело не столько в возможных негативных последствиях со стороны сверхдержав. Казахстан, испытавший все «прелести» в роли ядерной провинции СССР, осознанно определил для себя неприемлемость сохранения ОМП и его инфраструктуры в любом качестве.

Было бы ошибкой полагать, что решение такой ключевой проблемы национальной безопасности страны, как ядерное оружие бывшего СССР, находившегося на казахстанской территории, далось руководству РК легко. Помимо отдельных высказываний лидеров оппозиции в пользу сохранения ядерного статуса страны, существовали более серьезные проблемы материально-финансового (ликвидация ОМП требовала едва ли не столь же масштабных трат, как и его создание, и развертывание) и внешнеполитического свойства.

Справедливость требует отметить, что между Казахстаном и Россией (так же как между Россией и Украиной) в начале 90-х существовали определенные разногласия по вопросу о принадлежности стратегических ядерных сил (СЯС), располагавшихся на территории данного ННГ. Россия настаивала на предоставлении ей права распоряжаться СЯС, базирующимися в РК. Казахстан выступал за то, чтобы СНГ в целом контролировал ядерное оружие на территории бывшего Советского Союза. В конечном итоге, стороны пришли к договоренности о том, что РВСН, временно находившиеся на казахстанской территории, перешли под юрисдикцию России. 25 мая 1992 г. РФ и РК подписали Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, четко разграничивающий сферу юрисдикции над всеми военными объектами на казахстанской территории (за российским Главным управлением Министерства обороны были закреплены самые значительные военные ядерные объекты).

«Денуклеаризация» Казахстана была достаточно длительной: сказалась большая технологическая сложность и затруднения финансового характера. Закрытие последней штольни (29 июля 2000 г.) стало важнейшей вехой в истории суверенного Казахстана. Казахстан де-факто стал безъядерным государством.

После того, как казахстанские дипломаты и военные успешно парировали данный вызов, казалось, что основная масса проблем, от которых прямо зависит сохранение внутрирегиональной стабильности и поддержания НБ молодых государств на должном уровне автоматически решены (насколько это вообще возможно в регионе, называемом множеством экспертов «пороховой бочкой материка»).

Жизнь, однако, распорядилась иначе - внешние вызовы безопасности проявляют себя в постсоветской Азии уже не только в латентной форме, но, с конца 1999 г., и совершенно наглядно.

К зримым угрозам НБ государств ЦАР следует отнести фактор нестабильности в Ферганском и афганском секторе Центральной Азии. Нестабильность в Афганистане, зыбкий мир в Таджикистане и взрывоопасная ситуация в Узбекистане, со всеми вытекающими отсюда последствиями, еще раз подтверждают тезис З. Бжезинского о “поясе нестабильности”, на территории которого затруднительно осуществлять не только крупные инвестиционные, но и просто гуманитарные мероприятия. Далеко идущие и во многом противоречивые планы великих держав на этом участке Евразии не позволяют погасить вооруженные столкновения и наплыв международного терроризма в регионе. Судя по военно-политической обстановке в ЦАР и вокруг него, данная ситуация может иметь затяжной характер.

Власти Казахстана понимают, что вооруженные конфликты в соседних странах и опасность их переноса на территорию республики, являются осевым вызовом национальной безопасности. Казахстанцам есть чего опасаться - осложнения ситуации на полупрозрачных межреспубликанских границах, терактов, которые могут быть организованы для вовлечения республики в вооруженные конфликты, массовых, неконтролируемых миграций, захватывающих в свои орбиты десятки тысяч человек.

Большое влияние на казахстанскую НБ оказывает такой «нетрадиционный» вызов, как транзит и торговля наркотиками. В силу географического положения Казахстан оказался в сфере интересов международных наркобаронов, поэтому властям страны приходится прилагать большие усилия для борьбы с наркотрафиком. Кроме того, в республику все чаще стали наведываться эмиссары из зарубежных религиозных организаций, которые пропагандируют идею создания на базе ННГ Азии “истинных исламских государств”.

Одновременно, на фоне зримых проблем безопасности Центральной Азии и ее молодых государств, в последние годы все яснее проявляют себя, до конца еще не оформившиеся, глубинные вызовы глобализации. Если относительно «продавливания южной дуги нестабильности» на территорию ННГ много и аргументировано писалось в российской и западной прессе, то предметный анализ проблем, порождаемых мировыми геополитическими и геоэкономическими трансформациями, угрозами, возникающими перед до конца еще не оформившимися в качестве субъектов мировой политики постсоветскими республиками, еще ждет своих исследователей. В силу множества объективных и субъективных причин именно опасности данного рода требуют не только первостепенного внимания, но и усиления внешнеполитических методов их парирования.

Нельзя не отметить того, что «железная поступь глобализма» вызывает самые серьезные опасения у большинства государственных и общественных институтов, политиков и рядовых граждан, как мировых демократий, так и стран, которым не удалось получить место в «клубе вершителей судеб мира». Особенно это относится к развивающимся государствам - цена и возможные последствия могут оказаться для постсоветских государств непомерно высокими.

Сосредоточение мирового богатства в узких кругах несет не только новые возможности, но и новые угрозы (в данной связи наглядным примером остаются бесчисленные технические и сугубо социальные затруднения при передаче знаний, новых технологий и т.п. от центра к периферии, что само по себе порождает неравенство взаимообмена ресурсами и идеями). Именно такого рода неравенство позволяет говорить о реализации некоей «осовремененной» формы – «постнеоколониализма».

Всем постсоветским элитам, принявшим курс на экспортно-сырьевой сектор национальных экономик есть о чем задуматься в данной связи.

В Республике Казахстан, ничем не ограниченное в годы «повальной приватизации, разброда и шатаний» американское экономическое присутствие достигло небывалых размеров - сегодня треть всех инвестиций в страну приходит на США. За геоэкономикой (руководство ТНК) всегда идет геополитика (политики экономически развитых стран, представители различных НПО, ориентированные на «правозащиту» и «продвижение демократических ценностей»), а за ними, в конечном итоге, всегда приходит геостратегия (генералы и адмиралы все тех же «флагманов» мировой демократии).

В связи с вышеуказанными прямыми и опосредованными вызовами сохранению Казахстана, как единого государственного организма, страною была принята линия поведения, наиболее отвечающая ситуации в Евразии и мире - многовекторная внешняя политика.

Некоторые аналитики в России усматривают в казахстанской внешней политике стремление «лавировать между США и Россией, возбуждая в этих великих державах своего рода ревность относительно своего приоритета для Казахстана и выторговывая у обеих стран дополнительные преимущества».

Хотелось бы заметить, что вся история дипломатии и великих и не слишком великих государств строилась именно на данных основаниях: не зря российские политики «патриотического направления» так любят к месту и не к месту вспоминать фразу российского самодержца о том, что у России есть только два союзника – ее армия и флот.

Кстати, сегодняшний «прагматизм» В.Путина, реализуемый во взаимоотношениях с ближними и дальними соседями России – это и есть та же «многовекторность», позволяющая не забывая союзнические отношения, строить межгосударственную линию поведения, основываясь на первостепенных приоритетах национальных интересов и заинтересованного присутствия в исторических зонах влияния страны.

Астана определила для себя совершенно неоправданным курс на автаркию, замкнутость в кругу собственных проблем и равнодушное наблюдение за происходящим вне ее границ. В таком случае перед страной реально стояла бы угроза превращения в «провинциала» в мировом сообществе, которого снисходительно похлопывают по плечу мэтры мировой политики, а иногда подкидывают пару-тройку миллионов долларов для нормального самочувствия.

Следует отметить, что террористы и их покровители явно рассчитывают на свертывание российского внешнеполитического и оборонного влияния в постсоветской Азии, как силы, способной образовать реальный заслон на пути их продвижения. Также весьма желательным для «террористического интернационала» было бы и разобщение азиатских ННГ, разжигание взаимного недоверия и подозрительности в Центральной Азии. Ситуация при которой каждое государство ЦАР ориентируется лишь на защиту собственной территории изначально гибельна: радикальные экстремисты рано или поздно смогут расшатать устои региональной стабильности.

Именно этим и объясняется столь пристальное «внимание» террористов, вторгавшихся на киргизскую территорию именно к узбекским и таджикскому анклавам в Киргизии: возбудить приграничные споры, способные стать детонатором возможных конфликтов в будущем, а также поводом вмешательства соседних стран во внутренние дела друг друга.

Пока Казахстан демонстрирует серьезные «примеры для подражания»: здесь принята стратегия национальной безопасности и новая военная доктрина, предусматривающая расширение финансирования армии, МВД и иных спецслужб республики. В области реформирования своих вооруженных сил (переход от военных округов к системе региональных командований, развитие аэромобильных войск и пр.) Астана уже достигла серьезных успехов.

В то же время, казахстанские элиты отчетливо понимают, что одни силовые методы противодействия угрозам НБ недостаточны, а внешняя политика страны должна быть тесно взаимоувязана с внутренней и вытекать из нее. Об этом уже не раз говорил президент Н.Назарбаев, постоянно подчеркивающий, что основой внешнеполитического курса республики остается многовекторность.

В РК принята новая Концепция внешней политики. Прежняя концепция, принятая в 1995 г., выполнила свою задачу и была изменена с адаптацией к современным условиям мирового развития. При этом предусмотрены три основные задачи Казахстана в системе международных отношений:

- формирование мироустройства в XXI веке;

- создание глобальных и региональных систем укрепления международной безопасности;

- развитие международных экономических отношений и глобализация международной экономики.

Очевидно, что обеспечение национальной безопасности базируется не только на способности политических элит адекватно решать внутригосударственные коллизии в области экономики и социальной сфере, или на эффективности работы правоохранительных органов, но и, в не меньшей степени, на умении руководства страны найти общий язык с соседями.

Для Республики Казахстан наиболее значимым соседом остается Россия. Последние визиты лидеров двух стран в Астану и в Москву, подписание деклараций о казахстано-российской дружбе и о сотрудничестве в Каспийском море, ряда иных документов, обозначили фундаментальный характер взаимоотношений России и Казахстана. Не будет преувеличением утверждение о том, что в настоящее время позиции РФ и РК по ключевым вопросам мировой политики близки как никогда, двусторонние отношения развиваются весьма динамично, а сотрудничество в экономической и оборонной сферах положительно сказывается на укреплении безопасности не только двух государств, но и всего региона Центральной Азии.

Положительное влияние на региональную безопасность оказывает и усиление наднациональных структур, призванных интегрировать потенциал евразийских государств для решения многочисленных проблем нового века. В первую очередь, это относится к Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), образовавшейся в 2001 г. из формата шанхайской "пятерки". Обе организации в последнее время демонстрируют самые серьезные намерения в области создание эффективных механизмов безопасности Центральной Азии. Уже созданы соответствующие антитеррористические структуры, продолжается процесс активизации взаимодействия спецслужб стран-участниц ОДКБ и ШОС в противодействии терроризму и наркоагрессии. Стоит напомнить, что еще в сентябре 2003 г., когда страны-участницы ШОС подписали в Пекине долгосрочную торгово-экономическую программу на период до 2020 года (включая создание пространства для свободного движения товаров и услуг), премьер-министр Казахстана Даниал Ахметов заявил, что «ее принятие можно рассматривать как региональный ответ на вызовы глобализации».

На центральноазиатском направлении ранее не существовало региональных сил и средств, объединенных в единую систему коллективной безопасности. Теперь ситуация изменяется коренным образом и государствам-участникам ДКБ есть что противопоставить наступлению международного терроризма и религиозного экстремизма: региональные силы коллективной безопасности на центральноазиатском направлении активно формируются и в ближайшее время будут увеличены за счет дополнительных батальонов из России, Казахстана и Таджикистана коллективных сил быстрого развертывания (КСБР). Создается мощная авиационная компонента КСБР.

Необходимо четко понять, что перед сегодняшними и будущими угрозами поодиночке и Казахстан, и Россия, и другие страны, как Евразийского экономического сообщества, так и СНГ, часто оказываются бессильными. Интеграция – это не мода, а единственное средство выжить. Кроме того, любая интеграция, – прежде всего компромисс интересов, и чем-то приходится всегда поступиться, как это сделали Россия и Казахстан в решении проблемы разграничения национальных секторов Каспийского моря или вопросов о квотах прокачиваемой через российскую территорию казахстанской нефти. В общем, нужно то немногое, что называется политической волей, а в том, что она имеется и у российского президента и у казахстанского главы страны сомневаться не приходится.

Без тесного взаимодействия на международной арене, совместного противостояния новым вызовам национальной безопасности всех молодых постсоветских государств немыслимо не только осуществление ими эффективной внешней политики, но и вообще дальнейшее развитие по цивилизованному пути.